ПОКОЛЕНЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ОТКАЗА ОТ АЛКОГОЛЯ ЗАВИСИМЫМИ ЛЮДЬМИ: АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ - «Социальные аспекты здоровья населения» электронный научный журнал

DOI: 10.21045/2071-5021-2021-67-3-13

Белова Ю.Ю.
Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», Москва, Россия

Резюме

Актуальность. Социоструктурная перспектива анализа групповых различий в изучении зависимостей традиционно предполагает учет возраста, гендера, этничности, профессии. В то же время с развитием общества все более существенный вклад в межгрупповые различия вносит поколенческий фактор. Несмотря на эти тенденции, поколенческие особенности отказа от алкоголя до сих пор остаются не изученными.

Цель исследования заключается в выявлении поколенческих особенностей отказа от потребления алкоголя зависимыми людьми-представителями разных поколений и типологизации соответствующих практик и стратегий.

Материалы и методы. Исследование имеет социологический характер и представляет собой качественный анализ автобиографических повествований зависимых людей-представителей разных поколений, опубликованных в отечественных газетах и журналах (N=134). Выборка – критериальная: социологический метод отбора случаев, соответствующих заданным критериям.

Результаты. Поколенческие особенности отказа от алкоголя выражаются в специфических для каждого поколения практиках и стратегиях. Практики отказа от алкоголя, отражающие межпоколенческие различия, дифференцированы по ряду критериев в зависимости от этапа движения к трезвости: 1) Этап выбора в пользу трезвости – критерий самостоятельности (практики подчинения и свободного выбора); 2) Этап преодоления зависимости – критерий сопротивления обстоятельствам (практики исполнительности, твердости намерений, обособленности); 3) Этап возможного срыва – критерий гибкости (практики преданности, взвешенности, переменчивости).

Последовательность практик, характерных для каждого этапа отказа от алкоголя зависимыми людьми разных поколений, образует их системы, выраженные в стратегиях: 1) Повиновения: «Подчинение–исполнительность–преданность» (мобилизационное, оттепели, застоя); 2) Осмотрительности: «Подчинение – твердость намерений – взвешенность» (реформенное); 3) Самодостаточности: «Свободный выбор – обособленность – переменчивость» (миллениалы).

Выводы. Переломными практиками отказа от алкоголя характеризуются представители поколения миллениалов, у которых пересечения по выделенным критериям с предыдущими поколениями практически отсутствуют. Между реформенным поколением и тремя предшествующими ему поколениями, практики пересекаются частично. Таким образом, представители поколения миллениалов наиболее существенно отличаются от своих предшественников в практиках и стратегиях отказа от алкоголя.

Ключевые слова: алкоголизм; пьянство; трезвость; поколения; автобиография.

Контактная информация: Белова Юлия Юрьевна, e-mail: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Финансирование. Грант Президента Российской Федерации для государственной поддержки молодых российских учёных – кандидатов наук (проект МК-6274.2018.6), 2018– 2019 гг.
Конфликт интересов. Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Для цитирования: Белова Ю.Ю. Поколенческие особенности отказа от алкоголя зависимыми людьми: автобиографическое исследование. Социальные аспекты здоровья населения [сетевое издание] 2021; 67(3):13. URL: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1275/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2021-67-3-13.

GENERATIONAL FEATURES OF REFUSING ALCOHOL BY ADDICTED PEOPLE: AUTOBIOGRAPHICAL STUDY
Belova Yu.Yu.
National Research University Higher School of Economics, Moscow, Russia

Abstract

Significance. The sociostructural perspective of the group differences analysis in the addiction study traditionally involves taking into account age, gender, ethnicity, and profession. At the same time, with the development of the society, the generational factor makes an increasingly significant contribution to the intergroup differences. Despite these trends, the generational features of refusing alcohol still remain unexplored.

The purpose of the research is to identify generational features of refusing alcohol by addicted people-representatives of different generations and to typologize the relevant practices and strategies.

Material and methods. The research is of sociological nature representing a qualitative analysis of autobiographical stories of representatives of different generations of alcohol addicts published in the Russian newspapers and magazines (N = 134). The sample is criterial: sociological method of case selection corresponding to the specified criteria.

Results. Generational features of alcohol refusal are expressed in practices and strategies specific to each generation. The practices of alcohol refusals reflecting intergenerational differences are differentiated according to the criteria, depending on stage of moving to sobriety: 1) The stage of choosing in favor of sobriety – the criterion of independence, i.e., practices of adaptation, submission, and free choice; 2) The stage of overcoming addiction – resistance to circumstances, i.e., practices of conscientiousness, firmness of intentions, assertiveness, and isolation; 3) Stage of possible disruption – flexibility, i.e., practices of devotion, balance, and changeability.

The sequence of practices unique for each stage of abstaining from alcohol by addicted people of different generations is expressed in the following strategies: 1) obedience: «submission-conscientiousness-devotion» (mobilization, thaw, stagnation); 2) discretion: «submission-firmness of intentions-balance» (reform); 3) self-sufficiency: «free choice-isolation-changeability» (millennials).

Conclusion. Representatives of the millennial generation are characterized by turning-point practices of alcohol refusal with practically no intersection of the selected criteria with previous generations. Practices overlap partially between the reform generation and the three generations that preceded it. Thus, representatives of the millennial generation differ most significantly from their predecessors in the practices and strategies of refusing alcohol.

Keywords: alcohol addiction; drunkenness; sobriety; generations; autobiography.

Corresponding author: Yuliya Yu. Belova, email: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Information about author:
Belova Yu.Yu., http://orcid.org/0000-0003-2866-328X
Acknowledgments. Grant of the President of the Russian Federation for young PhD holders (Project МК-6274.2018.6), 2018– 2019.
Conflict of interests. The authors declare no conflict of interest.
For citation: Belova Yu.Yu. Generational features of refusing alcohol by addicted people: autobiographical study. Social'nye aspekty zdorov'a naselenia / Social aspects of population health [serial online] 2021; 67(3):13. Available from: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1275/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2021-67-3-13. (In Rus).

Введение

Одной из задач социологического подхода к различным аспектам алкогольной зависимости является определение и анализ неоднородности социальных групп, на которые направлено внимание институтов помощи. Социоструктурная перспектива анализа групповых различий в изучении зависимостей традиционно предполагает учет возраста, гендера, этничности, профессии [1]. Однако с переходом общества к префигуративному типу культуры [2], все более важными становятся межпоколенческие различия, складывающиеся под влиянием социальных, политических и экономических изменений и ускорения технологического развития. В то же время, несмотря на выраженные тенденции усиления межпоколенческих различий, поколенческие особенности отказа от алкоголя до сих пор остаются не изученными.

Согласно К. Мангейму, поколенческие различия проистекают из пережитого в период взросления сходного для каждого поколения социального и исторического опыта [3, с. 32, 34]. Учет периода развития культуры с позиций социологического понимания алкоголизма, может иметь решающее значение для достижения терапевтических результатов по отношению к зависимым от алкоголя людям [4].

В понимании движущих сил борьбы с зависимостью различными поколениями наиболее важным является аспект отказа от потребления алкоголя как выбор в пользу трезвости. В соответствии с экономико-социологическим подходом, такой выбор можно рассматривать как стратегический, поскольку он «определяет совокупность практических действий на достаточно длительную перспективу и приводит к реконфигурации практик деятельности человека или группы» [5, с. 33]. В свою очередь стратегия в интерпретации П. Бурдье представляет собой объективно организованную последовательность «приемов» или «моментов в последовательности упорядоченных и направленных действий» [6, с. 121]. Как схема действий по осуществлению движения от пьянства к трезвости, стратегия подразумевает сочетание выбора с мотивированными, запланированными, длительными, рефлексивными действиями [5, с. 31]. Осуществляя стратегический выбор, человек проявляет свои способности: стать актором, переключаться, поступать вопреки, осуществлять социально-дифференцированные действия и рефлексировать [5, с. 29-34].

В свою очередь практические действия по осуществлению стратегии «основаны не на сознательных и постоянно действующих правилах, а на практических схемах, непрозрачных для самих себя, склонных к изменениям в зависимости от логики ситуации, от навязываемой ею и почти частичной точки зрения», которые также обладают свойствами неуверенности и колебания [6, с. 29-30]. Наделение индивида рациональными характерисиками, когда педполагается, что «каждое действие имеет целью сделать возможной реакцию на реакцию, которую она вызывает» [6, с. 121], с точки зрения П. Бурдье, весьма наивно. В стратегиях заложен принцип действия габитуса как «рационального поведения без рационального расчета» [7, с. 31], сформировавшегося условиями существования людей. П. Бурдье рассматривает габитус как обусловливающий поколенческие конфликты, а значит и поколенческие различия [6, с. 122].

Следовательно, стратегии могут иметь иллюзию целенапавленности, казаться детерминированными будущим, выглядеть как направляемые предвосхищением результата деятельности в то время как они лишь воспроизводят объективные структуры, продуктом которых и являются [6, с. 120]. Действительно, стратегический выбор предполагает определение лишь вектора направления движения к цели и не связан с упрямым прямолинейным движением к ней [5, с. 32]. Таким образом, когда речь идет о выборе в пользу трезвости, можно предположить, что человек его делает, имея лишь обобщенные представления о трезвом образе жизни. Лишь тогда, когда он достигает тех или иных успехов, появляется видение желаемого результата.

Итак, синтезируя понятия стратегического выбора, предложенного В. В. Радаевым, стратегии и габитуса П. Бурдье и концепцию поколений К. Мангейма, мы полагаем, что практики отказа от алкоголя обладают поколенческой спецификой, которая обусловлена восприятием различных социально-культурных событий, выпавших на период взросления представителей того или иного поколения. Их совокупности, в свою очередь, образуют стратегии, которые воспроизводят свои особености как объективные структуры. Поэтому цель исследования заключается в выявлении поколенческих особенностей отказа от потребления алкоголя зависимыми людьми-представителями разных поколений и типологизации соответствующих практик и стратегий.

Материалы и методы

Для исследования был выбран биографический метод, в рамках которого производился качественный анализ автобиографических текстов (автобиографии, автобиографические заметки, записанные жизненные истории, фрагменты личных дневниковых записей, автобиографические сочинения) [8, с. 67, 9, с. 1]. Автобиографии как жанр биографического материала [10, с. 61] отличаются от биографий тем, что они написаны от первого лица [11; 12, с. 264], тогда как биографии пишутся посторонним человеком, наблюдающим за чьей– то жизнью.

Источником автобиографических материалов в данном исследовании являются газетные и журнальные публикации. Отбор автобиографий производился путем конструирования критериальной выборки, где проверялось их соответствие следующим критериям:

опубликованы в периодических печатных изданиях общественных и религиозных организаций, осуществляющих помощь в преодолении алкогольной зависимости или заинтересованных в ней. Во-первых, такие материалы извлекаются из открытых источников без нарушения этических норм, во– вторых они наиболее достоверны за счет замкнутости объединений, члены которых активно контактируют между собой.
содержат описание субъективного опыта борьбы с алкогольной зависимостью;
присутствуют маркеры пережитой алкогольной зависимости (например, наличие запоев, абстинентного синдрома, трудных жизненных ситуаций как последствий потребления алкоголя и т.п.);
включают идентификационные признаки поколенческой группы, позволяющие вычислить приблизительный возраст или год рождения. Это возможно, поскольку автонарративы характеризуются наличием «биографической канвы», определяющейся прямыми или косвенными упоминаниями возраста [13, с. 15].

В результате, для качественного анализа на данном этапе исследования отобрано 134 автобиографических повествования[1]. Автобиографии распределены по принадлежности к поколенческим группам (Табл. 1). При этом, следует отметить, что представители одного и того же поколения писали свои автобиографии в разном возрасте и в разные годы. Количество автобиографий является достаточным для проведения социологического исследования в качественном дизайне, поскольку оно, по своей сути, предполагает смысловую обработку материала и достижение типологической репрезентативности.

В соответствии с принятой методологической позицией, для определения поколенческих групп избрана классификация В. В. Радаева [14, с. 46-50].

Таблица 1

Распределение автобиографий по поколенческим группам

Поколение (по классификации В.В. Радаева)	Годы рождения	Период взросления	Возраст на момент исследования (2019 г.)	Количество автобиографий
Мобилизационное	До 1938	1941-1956	Старше 81	7
Оттепели	1939-1946	1956-1964	73-80	12
Застоя	1947-1967	1964-1984	52-72	52
Реформенное	1968-1981	1985-1999	38-51	40
Миллениалы	1982-2000	1999-2016	19-37	23
Итого					134

Кодирование текстов автобиографий производилось в специализированной программе «Dedoose», предназначенной для качественного и количественно-качественного анализа контента разного типа.

В целях сохранения анонимности авторов, автобиографии обозначены идентификационным кодом, где буква соответствует первой букве наименования поколения, а цифра указывает на порядковый номер автобиографического материала. Следом указываются пол и год рождения автора.

Результаты

Старшие поколения (мобилизационное, оттепели, застоя)

В попытках избавиться от алкогольной зависимости старшие поколения демонстрируют способность приспосабливаться к той или иной ситуации. Так, в момент принятия решения в пользу трезвости, они полагаются на других людей и не занимаются самостоятельным поиском способа отказа от алкоголя. Решение, принятое с помощью других людей, тщательно оберегается.

Процесс борьбы с зависимостью характеризуется примирением с поставленными условиями и неукоснительным следованием рекомендациям наставников: «Есть программа выздоровления, есть свои традиции, все описано, подтверждено опытом - путем проб и ошибок. Слушай, следуй общим правилам, делай - вот три составляющих успешного стойкого иммунитета к алкоголю»[2] [З-19, М, 1960]. В то же время, полученные рекомендации выполняются с большой ответственностью и добросовестностью.

Преодоление барьеров на пути к трезвости описывается в категориях подчинения: «под конвоем», «смиренно», «покорно», «уложили», «поставили», «докладывая» и т.д.: «Я не задавала никаких вопросов... Я просто смиренно шла по той колее, на которую меня поставили»[3] [О-5, Ж, 1945]. Однако закрепление достигнутых результатов производится по собственной инициативе и даже может сопровождаться разработкой авторской «оздоровительной системы»: «Я снова и снова разрабатывал методику, в которой с различными вариациями и последовательностью присутствовали: духовная и морально-психологическая подготовка (собрания АА, программа, церковь, литература АА, медицинская литература и т. д.); основательная физическая подготовка (бассейн, гантели, теннис); сокращение до минимума количества выпивок с интервалами не менее 10-14 дней; уважение к противнику, предельная собранность и осторожность»[4] [З- 41, М, 1947]. «Большое усердие представителями старших поколений проявляется при чтении тематической литературы (как правило в традиционном формате). В случае достигнутых успехов они стремятся поделиться собственным опытом, протянуть руку помощи и взять ответственность за оказание помощи таким же зависимым людям»

Таким образом, в процессе борьбы с зависимостью авторы старших поколений проявляют добросовестность, тщательность и методичность, что выражается и в других аспектах отказа от алкоголя: «Психолог подобрала для меня телефоны практически всех организаций, которые занимаются проблемами алкоголиков и наркоманов... Я методично обзвонила всех... Завершая свое частное расследование реабилитационных центров и организаций для алкоголиков, я, наконец, добралась и до собрания Анонимных Алкоголиков... Нежданно-негаданно я почувствовала твердую почву под ногами»^{^[5]} [З-26, Ж, 1964].

На этапе возможного срыва реализуются практики преданности, когда человек выбирает путь к трезвости прежним способом, в том числе используя уже имеющиеся контакты: «Я позвонил человеку с группы по имени Слава и сказал, что был в срыве, и сегодня мой первый трезвый день [после срыва]... Вечером следующего дня я уже был на группе АА»[6] [З-24, М, 1963].

В ситуациях, когда отдается предпочтение иному варианту избавления от зависимости, представители старших поколений также действуют через проверенных людей, которым предпочитают доверять.

Таким образом, на этапе принятия решения в пользу трезвости у представителей старших поколений самостоятельность проявляется слабо, они предпочитают подчиняться сложившимся обстоятельствам и людям, которые предложили помощь.

На этапе преодоления зависимости демонстрируется высокая исполнительность и стремление следовать рекомендациям с максимальной ответственностью и самоотдачей.

В ситуациях срывов представители старших поколений возвращаются в привычную колею и обращаются к проверенным специалистам. Таким образом, старшим поколениям присуща стратегия, выраженная формулой «Подчинение-исполнительность-преданность» и которая обобщенно представляет собой «Стратегию повиновения».

Реформенное поколение

На фоне своих предшественников представители реформенного поколения более самостоятельны в принятии решения в пользу трезвости. В отличии от старших поколений, они готовы подчиняться лишь при условии ненавязчивого отношения тех, кто их опекает. Подчинение в ситуации внешнего давления воспринимается как вынужденное и влечет за собой позицию пострадавшего: «Обработали меня близкие - вколол «эспераль»[7] [Р-13, М, 1969] и попытки сопротивления. Однако при последующей проявленной со стороны других людей внимательности и тактичности, представители реформенного поколения готовы пойти на компромисс и изменить свое отношение к принуждению: «В отделении хитрил, юлил - хотел догнаться. Но спирта не дали. Сделали укол, накормили. Сказали, что лечение - 45 дней. Сейчас я с ностальгией вспоминаю ту больницу. Со мной еще никогда так не обходились. Я видел доброту, ласку. Врачи, сестры были вежливы, внимательны. Меня воспринимали таким, какой я был...»[8] [Р-6, М, 1978].

Помощь со стороны других людей принимается, если выглядит как предложение и особенно эффективна при наличии собственных мотивов или попыток отыскать пути отказа от алкоголя: «Мама с родственниками нашли какой-то «продвинутый» метод, и я, понимая, что и мне самому это нужно, согласился»[9] [Р-28, М, 1970]; «Мой телефон и адрес записали. Вскоре мне позвонили... Я встал, оделся, взял паспорт и права... Есть Москва, есть АА и есть Виктор, значит я буду жить»[10] [Р-12, М, 1968]. Таким образом, акты самостоятельности получают свое продолжение если появляется повод опереться на чье-то мнение или решение, либо когда проявленная инициатива встречает поддержку. Поэтому реформенным поколением скорее реализуются практики подчинения.

На этапе отказа от алкоголя, когда происходит сопротивление обстоятельствам, реформенные сходны со своими предшественниками в напористости, стремлении следовать правилам и настойчивости. Однако на этом не делаются акценты, а соответствующие упоминания производятся без свойственной предшественникам патетики: «Я стала регулярно посещать собрания, моя мама через неделю пришла на эти собрания, и по сей день мы их посещаем»[11] [Р-4, Ж, 1978].

Авторы одновременно сходятся и расходятся с представителями старших поколений и в выборе источников информации об отказе от алкоголя. С одной стороны они по-прежнему склонны к чтению антиалкогольной литературы в традиционном формате, но с другой стороны привыкают к альтернативным источникам. В случае использования интернет-ресурсов, информацию для чтения распечатывают, а ее уточнения осуществляют в «реальном мире»: «Полез в интернет... Скопировал много литературы... распечатал их и читал «запоем»[12] [Р-17, М, 1971]; «...хотелось больше узнать. Что я и сделал с помощью Интернета. Этого оказалось недостаточно. Возникло много вопросов. Тогда я посетил Никольский собор, поговорил с отцом Владимиром...»[13] [Р-24, М, 1977].

Когда происходят срывы, реформенное поколение взвешивает дальнейшие шаги, опираясь на представления о пройденных этапах отказа от алкоголя. В ситуации осознанности и наличия альтернатив, выбирается неизведанный способ, но остается место сомнениям и недоверию, которые в последствие успешно преодолеваются: «У меня было впечатление, что это секта. Я заставил себя ходить на собрания и слушать»[14] [Р-19, М, 1973]; «Я ушел через несколько минут, испугавшись слов «Бог» и «Высшая сила». «Это же секта» - подумал я. Но почитав еще немного Книгу, я снова появился на группе и уже не покидал Сообщество»[15] [Р-11, М, 1975].

Представители реформенного поколения более разнообразно проявляют гибкость, когда переключаются между режимами пьянства и трезвости. «Я пыталась быть осторожнее, вычисляла сколько рюмок мне надо... Нужно выпить сырое яйцо, съесть кусочек маслица, пара таблеток аспирина, не мешать спиртные напитки, не пить по понижающим градусам, пробовала пить только вино, пить только дома с мужем...результат один - я перебирала лишнего»[16] [Р- 4, Ж, 1978]. В других случаях описываемые способы самоограничения еще более необычны - от ритуала «дунуть» перед употреблением[17] [Р- 40, М, 1974] до выпивки «только за чужой счет»[18] [Р- 25, М, 1979] и записывания самых отвратительных моментов пьянства с последующим их зачитыванием по утрам[19] [Р- 32, Ж, 1974]. Как уже было показано выше, в противовес попыткам проконтролировать или снизить вред алкоголя, предшественники изобретают методики лечения, а их способы контроля за потреблением менее разнообразны.

Аналогично предшественникам, на этапе решения в пользу трезвости, представители реформенного поколения реализуют практики подчинения, одновременно проявляя осторожность и осмотрительность. Процесс отказа от алкоголя у них более взвешенный и сопровождается анализом имеющегося опыта. Таким образом, система практик отказа от алкоголя в данном случае образует формулу «Подчинение - твердость намерений - взвешенность», или обобщенно называется «Стратегией осмотрительности».

Миллениалы

Представители поколения миллениалов еще более самостоятельны в принятии решения отказаться от алкоголя и принимают предложенную помощь только при условии ее ненавязчивости. При этом решение может приниматься совершенно спонтанно «И тут мне в голову приходит мысль... И я поехала»[20] [М-3, Ж, 1982], либо по принципу «почему бы не попробовать» и исходя из желания сменить обстановку, которая наскучила: «Она предложила мне съездить на группу АА, я согласился (мне просто надоело сидеть взаперти)»[21] [М- 13, М, 1987].

В отличии от реформенного поколения, которое привычно к компромиссам, миллениалы не приемлют ситуации давления ни при каких обстоятельствах. Они бунтуют и активно сопротивляются любому принуждению: «Меня насильно забрали в ребцентр закрытого типа. Я ненавидел всех и представлял, как я выйду и принесу в этот мир неимоверный объем боли и много гнева... Я дрался каждый день, не важно с кем. Я поднимал восстания и мы избивали «надсмотрщиков»[22] [М- 14, М, 1989].

В отличии от предшествующих поколений, представители поколения миллениалов не желают следовать правилам или делают это с большим трудом: «Рекомендация... казалась мне жуткой кабалой. Буквально каждый раз я заставляла себя приходить на группу, где предпочитала отмалчиваться»[23] [М-11, Ж, 1986]. Следовать правилам мешало и вольнолюбие: «Иногда я ослушивалась, мне хотелось посвоевольничать»[24] [М-4, Ж, 1982].

В отношении тех, кто оказывает помощь, оценки миллениалов бескомпромиссны и характеризуются недоверием: «Это было мое первое и единственное обращение к медикам по поводу моего пьянства. При всем уважении к ним я старался держаться подальше от врачей»[25] [М-18, М, 1982]. В то же время оказанная ненавязчивая помощь и предоставленная возможность проявить самостоятельность стимулирует миллениалов преодолевать трудности: «Я очень благодарен этому доктору за то, что он не лез ко мне с наставлениями, а позволил самому разобраться и понять себя. Это именно тот подход, который был мне нужен»[26] [М-20, М, 1982].

В стремлении отказаться от алкоголя авторами описываются практики изоляции, связанные с попытками справиться с алкогольной зависимостью собственными силами, обособившись от внешнего мира: «Я изолировал себя от мира и людей. Трезвость была моя «сухой», и это чудо, что Бог помогал мне не пить»[27] [М-9, М, 1985]. Одновременно отмечается, что такая модель поведения обусловлена эгоизмом и прагматизмом: «Я оставался своевольным эгоистом, который относился к Богу и людям потребительски»[28] [М-9, М, 1985].

Для миллениалов потребление алкоголя не имеет такой ценности как для предшествующих поколений даже несмотря на имеющуюся зависимость. Так, время, потраченное на пьянство, оценивается не просто с сожалением о поступках, за которые стыдно и которые привели к негативным последствиям, а как время упущенной возможности провести его интереснее: «выпили по 3 бутылки, и вроде весело было, хорошо, но на утро я понял, что все равно что-то не так... и я даже пожалел о том, что можно ведь было вечер-то поинтереснее провести»[29] [M-16, М, 1991]. Возможно, отсюда получает свое развитие стремление к замещению потребления алкоголя разнообразной полезной деятельностью, которая сама по себе приводит к твердому отказу от алкоголя: «Бралась за любую временную работу, мыла полы в магазине, фасовала овощи на складе, раздавала рекламу у метро. Писала диплом и училась изо всех сил. Со своей компанией собутыльников резко порвала. В июне успешно защитилась, а в сентябре родила здоровую дочку Машеньку... Самое хорошее в моей жизни произошло... И кто кому в самом деле дал жизнь: я ей или она мне?»[30] [М-12, Ж, 1987]. В отличии от предшественников, полезная деятельность в меньшей степени связана с помощью таким же алкоголезависимым людям. Скорее она предполагает активность в направлении удовлетворения собственных интересов или интересов других социально депривированных групп людей. Таким образом, происходит переключение с потребления алкоголя на полезные виды деятельности.

Итак, на этапе принятия решения в пользу трезвости, миллениалы более самостоятельны и свободны в своем выборе. В процессе отказа от алкоголя они предпочитают изолироваться от внешнего мира с тем, чтобы разобраться в себе и своей проблеме, полагаясь на собственные силы. В ситуациях срывов, переключение от пьянства к трезвости происходит через практики замещения досуга с алкоголем полезными видами деятельности. Отказ от алкоголя ассоциируется с новыми возможностями, сменой обстановки, переменами к лучшему. Таким образом, обобщенная стратегия отказа от алкоголя миллениалов состоит из системы последовательных и взаимопроникающих практик «Свободный выбор - обособленность - переменчивость» и может быть названа «стратегией самодостаточности».

Обсуждение

В самую старшую группу авторов автобиографий в процессе исследования были объединены представители трех поколений - мобилизационного, оттепели и застоя, которые продемонстрировали в своих текстах схожие практики отказа от алкоголя. Все они относятся к так называемым «советским поколениям», поскольку имели советский опыт взросления, тогда как реформенное поколение и миллениалы - поколения постсоветские [14, с. 49]. При этом реформенное поколение взрослело в переходный период экономических реформ, а миллениалы в стабильное в экономическом и политическом смысле время.

Как показало исследование, советские поколения в отказе от алкоголя не слишком самостоятельны, склонны к послушанию, отличаются исполнительностью, добросовестностью и опираются на известное. Действительно, в отечественных поколенческих исследованиях, родившиеся в 30-е - 40-е гг. характеризуются как патриоты, труженики, почитающие свое прошлое и родителей [15, с. 111], а родившиеся в 50-е - 60-е гг. описываются как умеющие приспосабливаться и мириться с властью [15, с. 120].

Обобщая характеристики, выведенные В. В. Семеновой, можно увидеть, что мобилизационному поколению и поколению оттепели свойственны послушание и патриотизм, а поколению застоя - послушание и лояльность. Показательно, что отказ от алкоголя, например, у поколения застоя, может быть даже прямым следствием восприятия антиалкогольной политики, что прекрасно осознается авторами: «Думал все - труба мне, не выкрутиться. А тут Указ [антиалкогольная кампания 1985 года] вышел. Моя многострадальная жена и дети за него, как за ухват, взялись, ну и вытащили меня на берег... У нас в поселке не стало в магазинах выпивки - никакой! Вот настала жизнь! Я не думал, что смогу сам бросить пить. Но ведь бросил и, верите, без лечения! Два года уже...»^{^[31]} [З-3, М, 1948].

С одной стороны старшие поколения действительно отмечают высокую лояльность к власти и готовность подчиняться, с другой стороны проявляют высокую ответственность за свои решения, способность быть личностью и постоять за себя. По мнению В. В. Семеновой этим особенно отличается поколение застоя [15, с. 120]. Поэтому даже несмотря на то, что старшими поколениями фактически реализуются практики «подчинения» и «приспособления», способность быть активным субъектом все же реализуется: «Что заложено в нас... Идея, что нам должны помочь врач, таблетки, воля и умение другого человека. Не задумаемся, многое ли можно сделать без усилий со стороны тебя самого»[32] [О-1, М, 1942].

В исследовании подтверждается и свойственная советским поколениям добросовестность, которая вкупе с ответственностью за принятое решение и лояльностью, выражаются в тщательности и методичности борьбы с зависимостью: «Однажды я услышал рассказ одного мужчины, который много лет снимал урожай со своей яблони. В этом году урожая не было. Это произошло, потому что он не ухаживал и не подкармливал дерево. Так и Программа АА приносит плоды, только когда ты постоянно работаешь в ней» [33] [О-9, М, 1945]; «Возможно, я делаю эти вещи не так хорошо, как они изложены там, но я хотя бы пытаюсь»^{^[34]} [З-24, М, 1963].

Последующее реформенное поколение частично пересекается в практиках отказа от алкоголя со своими предшественниками. Это можно объяснить тем, что родившиеся в 60-е - 70-е гг. как «поколение переходного периода» одновременно ностальгирует по советскому прошлому и стремится к переменам [15, с. 127]. Ценностная дезориентированность и сопутствующий кризис идентичности этого поколения во многом оценивается самими авторами автобиографий как причина приобщения к алкоголю: «В стране началась перестройка, которая влекла за собой неразбериху во власти, вседозволенность, безнаказанность. Я не понимал происходящего и переживал бурю эмоций, от которых порой некуда было деться. Расслабление я находил в алкоголе»[35] [Р- 28, М, 1970]; «Кто я? Несчастный эгоцентрик, безуспешно заливающий душевную боль. Я понял: претензия к миру: мол, воспитывали советского гражданина, а жить приходится в другой стране, - с одной стороны, печальная правда, но в моем случае - лишь повод напиться»[36] [Р-35, М, 1975]. Катализаторами пьянства признаются и новые либеральные ценности: «К окончанию школы и вступлению в жизнь меня встретили новые либеральные ценности. Я, наверное, как и многие, понял их не совсем правильно. Они свелись к формуле: живу, как хочу, мне все обязаны... Одна из первых пьянок проходила на фоне расстрела танками «Белого дома». Вершилась судьба страны, но для меня и друзей это был просто веселый антураж под глоток дрянного портвейна»[37] [Р-35, М, 1975].

Вместе с тем, как и у предшественников, у реформенного поколения проявляется лояльность к власти и государственные перемены трактуются как побуждающие к трезвости: «До этого не пил совсем, а в армии в 1987- 1989 - был «сухой закон». Потом пошло по обычному сценарию - отслужил, стал мужиком... Спасибо, что тогда с алкогольным зельем были проблемы»[38] [Р- 13, М, 1969]. Таким образом, представители реформенного поколения, как и их предшественники, в отказе от алкоголя тяготеют к подчинению и проявляют настойчивость, хотя и отличаются более осторожными и осмотрительными действиями.

Еще более самостоятельными в принятии решения в пользу трезвости оказались представители поколения миллениалов. Однако их самостоятельность скорее зиждется на мнимой спонтанности и вольнолюбии («все остальное я решу сам и буду поступать так, как мне кажется правильным и удобным»[39] [М- 1, М, 1982]; «мешало своеволие. Иногда я немного делала по- своему»[40] [М- 3, Ж, 1982]).

В случаях проявленной спонтанности, нерасположенность к переменам может одномоментно смениться решительным актом в пользу отказа от алкоголя «ждала когда мама принесет пиво... И тут мне в голову приходит мысль. Она была точно не моя... И я поехала [«на группу АА»]»[41] [М- 3, Ж, 1982]. Возможно, ими движет, замеченное В.В. Радаевым «естественное желание разорвать замкнутый круг и решить проблему самореализации сразу, одним махом, в результате какого-то нетривиального акта, слома привычных фреймов, ниспровержения основ» [14, с. 164].

В автобиографиях прослеживается не только стремление к резкому переключению и смене обстановки в процессе отказа от алкоголя, но и обращение к некоторым нетривиальным способам преодоления зависимости, которые практически не упоминаются предыдущими поколениями: «...ни психологи, ни практики, ни йога, ни таблетки, ни трудотерапия, ни работа, ни отношения, ни смена обстановки, ничего не помогло»[42] [М- 6, Ж, 1983]; «Не помогли мне ни смена круга общения... ни даже обряд изгнания бесов»[43] [М- 9, М, 1985] и т.д. Это разнообразие на фоне предшествующих поколений не просто возрастает, а отличается аутентичностью. И если, например, представители реформенного поколения вынужденно обращались к необычным методам, то миллениалы сами ищут возможности найти психолога, заняться йогой или совершить обряды. А поскольку взросление миллениалов сопровождалось изобилием выбора и нарастанием неопределенности [14, с. 160], самостоятельность и разнообразие замещаемой алкоголь деятельности проявляются в условиях свободы выбора. Развитие информационных технологий в период взросления миллениалов, усилившее вариативность возможностей, оборачивается для них новой зависимостью, с которой приходится бороться наряду с алкогольной: «Впрочем, тут еще дело в компьютерной зависимости, от которой я считаю к текущему времени избавился»[44] [М- 15, М, 1990].

Заключение

Прежде всего, исследование показало, что отказ от алкоголя в процессе преодоления зависимости состоит из последовательных ключевых этапов.

Когда осуществляется выбор в пользу трезвости, практики отказа от алкоголя в разных поколениях отличаются мерой самостоятельности и ролью внешних принуждений в принятом решении.

Последующий процесс борьбы с зависимостью характеризуется межпоколенческими различиями по критерию сопротивления обстоятельствам, где при движении к трезвости по-разному преодолеваются возникающие препятствия.

Когда же возникают «срывы», выбор делается с учетом пройденного пути и у представителей разных поколений новый выбор отличается гибкостью.

Согласно выделенным на каждом этапе борьбы с зависимостью критериям, на основании поколенческих особенностей произведена типологизация практик, ключевыми из которых являются:

- по критерию самостоятельности выбора (приспособления, подчинения, свободного выбора);

- по критерию сопротивления обстоятельствам (исполнительности, твердости намерений, обособленности);

- по критерию гибкости выбора (преданности, взвешенности, переменчивости).

Последовательность реализуемых на каждом этапе движения к трезвости практик, образует их систему, каждая из которых представляет собой обобщенную стратегию:

- Стратегия повиновения (мобилизационное, оттепели, застоя);

- Стратегия осмотрительности (реформенное);

- Стратегия самодостаточности (миллениалы).

Наиболее существенные преобразования в практиках преодоления зависимости выявлены у представителей поколения миллениалов: они практически не пересекаются по выделенным критериям с предшественниками, тогда как в реформенном поколении эти практики имеют частичные пересечения с «советскими поколениями».

Следует подчеркнуть, что в статье описаны лишь поколенческие черты, выраженные в практиках и стратегиях отказа от алкоголя по выделенным критериям, которые удалось выявить, опираясь на доступные опубликованные автобиографические повествования отдельных представителей тех или иных поколений. Безусловно, кроме выявленных межпоколенческих различий, в практиках отказа от алкоголя присутствуют и сходства, которых, несомненно, больше. В равной степени, представители всех поколений могут делать вынужденный выбор (например, в ситуациях тяжелой болезни, крайней безысходности, достижения дна и т.п.), а также осуществлять его под влиянием уникальных в своем роде переломных ситуаций, сходным образом быть замотивированными и настойчивыми в процессе отказа от алкоголя, обращаться к совокупности методов в ситуациях срыва и т.д. С другой стороны, хотя многие сходные практики, судя по текстам автобиографических повествований, реализуются ими похоже, они, тем не менее, тоже могут отличаться от поколения к поколению теми или иными свойствами или иметь разную подоснову. Необходимо также отметить, что кроме поколенческих различий, существуют индивидуальные, статусные и другие различия в отказе от алкоголя, однако это уже предмет других исследовательских стратегий.

Библиография

White H. R. Recent development in alcoholism: sociology. Recent Dev Alcohol 1993; (11): 7-27.
Мид М. Культура и мир детства. Избранные произведения. Москва: Наука; 1988. 429 с.
Мангейм К. Очерки социологии знания: проблема поколений – состязательность – экономические амбиции. Москва: ИНИОН РАН; 2000. 162 с.
Bacon S. D. Social settings conducive to alcoholism: a sociological approach to a medical problem. Journal of the American Medical Association 1957; 164(2): 177-181.
Радаев В.В. Еще раз о предмете экономической социологии. Экономическая социология 2002; 3 (3): 21-34.
Бурдье П. Практический смысл. Санкт Петербург: Алетейя; 2001. 562 с.
Социоанализ Пьера Бурдье. Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии Российской Академии наук. Москва: Институт экспериментальной социологии; Санкт Петербург: Алетейя; 2001. 288 с.
Козлова Л.А. Биографическое исследование российской социологии: предварительные теоретико-методологические замечания. Социологический журнал 2007; (2): 59–87.
Божков О.Б., Игнатова С.Н. Междисциплинарность в исследовании (авто)биографических данных. Социологический журнал 2017; 23 (4): 89–103.
Божков О.Б., Дивисенко К. Электронная база данных биографического фонда: краткий анализ материалов. Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований 2007; (3): 60-62.
Ярская-Смирнова Е.Р. Нарративный анализ в социологии. Социологический журнал 1997; (3): 38–61.
Троцук И.В. «Лингвистическая катастрофа» социолога, интересующегося текстовым анализом. Социологическое обозрение 2017; 16(1): 247-269.
Сапогова Е.Е. Семантика личной жизни: экзистенциально-нарративный анализ автобиографических историй. Тула: Изд-во ТулГУ; 2014. 184 с.
Радаев В. В. Миллениалы. Как меняется российское общество. Москва: Изд. дом Высшей школы экономики; 2019. 224 с.
Семенова В.В. Социальная динамика поколений: проблема и реальность. Москва: Российская политическая энциклопедия; 2009. 271 с.

References

White H. R. Recent development in alcoholism: sociology. Recent Dev Alcohol 1993; (11): 7-27.
Mid M. Kul'tura i mir detstva. Izbrannye proizvedenija [Culture and the world of childhood. Selected works]. Moskva: Nauka; 1988. 429 s. (In Russian).
Mangejm K. Ocherki sociologii znanija: problema pokolenij – sostjazatel'nost' – jekonomicheskie ambicii [Essays of sociology of knowledge: the problem of generations - adversarial - economic ambitions.]. Moskva: INION RAN; 2000. 162 s. (In Russian).
Bacon S. D. Social settings conducive to alcoholism: a sociological approach to a medical problem. Journal of the American Medical Association 1957; 164(2): 177-181.
Radaev V.V. Eshhe raz o predmete jekonomicheskoj sociologii [Once again about the subject of economic sociology]. Jekonomicheskaja sociologija 2002; 3 (3): 21-34. (In Russian).
Bourdieu P. Prakticheskij smysl [Practical sense]. Sankt Peterburg: Aletejja; 2001. 562 s. (In Russian).
Socioanaliz P'era Bourdieu. Al'manah Rossijsko-francuzskogo centra sociologii i filosofii Instituta sociologii Rossijskoj Akademii nauk [Pierre Bourdier's socioanalysis. The Almanac of the Russian-French Center for Sociology and Philosophy of the Institute of Sociology of the Russian Academy of Sciences]. Moskva: Institut jeksperimental'noj sociologii; Sankt Peterburg: Aletejja; 2001. 288 s. (In Russian).
Kozlova L.A. Biograficheskoe issledovanie rossijskoj sociologii: predvaritel'nye teoretiko-metodologicheskie zamechanija [Biographical study of russian sociology: Preliminary theoretical and methodological notes]. Sociologicheskij zhurnal 2007; (2): 59–87. (In Russian).
Bozhkov O.B., Ignatova S.N. Mezhdisciplinarnost' v issledovanii (avto)biograficheskih dannyh [Interdisciplinarity in the study of (auto) biographical data]. Sociologicheskij zhurnal 2017; 23 (4): 89–103. (In Russian).
Bozhkov O.B., Divisenko K. Jelektronnaja baza dannyh biograficheskogo fonda: kratkij analiz materialov [Electronic database of the biographical fund: a brief analysis of materials]. Teleskop: zhurnal sociologicheskih i marketingovyh issledovanij 2007; (3): 60-62. (In Russian).
Jarskaja-Smirnova E.R. Narrativnyj analiz v sociologii [Narrative analysis in sociology]. Sociologicheskij zhurnal 1997; (3): 38–61. (In Russian).
Trocuk I.V. «Lingvisticheskaja katastrofa» sociologa, interesujushhegosja tekstovym analizom [The "linguistic catastrophe" of a sociologist interested in textual analysis]. Sociologicheskoe obozrenie 2017; 16(1): 247-269. (In Russian).
Sapogova E.E. Semantika lichnoj zhizni: jekzistencial'no-narrativnyj analiz avtobiograficheskih istorij [Semantics of personal life: an existential-narrative analysis of autobiographical stories]. Tula: Izd-vo TulGU; 2014. 184 s. (In Russian).
Radaev V. V. Millenialy. Kak menjaetsja rossijskoe obshhestvo [Millennials. How Russian society is changing]. Moskva: Izd. dom Vysshej shkoly jekonomiki; 2019. 224 s. (In Russian).
Semenova V.V. Social'naja dinamika pokolenij: problema i real'nost' [Social dynamics of generations: problem and reality]. Moskva: Rossijskaja politicheskaja jenciklopedija; 2009. 271 s. (In Russian).

Дата поступления: 29.01.2021

[1] Количество автобиографий на данном этапе исследования. Отбор автобиографий продолжается.

[2] Со дна к свету. Дюжина 2017; (57): 7-9.

[3] Программа дала мне все. Дюжина 2002; 23(3): 3-5.

[4] Бой с тенью. Лоза 2011; 5(2): 15-19.

[5] Не нахожу причин для выпивки. Дюжина 2014; 49(1): 26-28.

[6] Любовь, выраженная в действии. Дюжина 2011; 33(3): 100-121.

[7] Исповедь Соратник. 2006 126 (6): 4-4.

[8] Трезвость для иностранца. Дюжина. Журнал АА России 2009; 31 (1). [Интернет]. URL: http://aa-service.org/%D0%B4%D1%8E%D0%B6%D0%B8%D0%BD%D0%B0-%E2%84%96-1/ (Дата обращения: 09.06.2021).

[9] Конец кошмара. Дюжина 2012; 43(3): 32-36.

[10] Привет из Пензы. Дюжина 2010; 34(1): 35-39.

[11] Счастлива без алкоголя. Независимость личности 2015; 78(12): 17-18.

[12] Рождение группы. АА - Журнал 2007; (0): 13-14.

[13] Перезагрузка Трезвение 2015; 163 (4): 3-3.

[14] Алкоголь стирал у меня всю мораль. Дюжина 2011; 37(1): 16-18.

[15] Выздоравливающий по Скайпу. Дюжина 2018; (58): 20-22.

[16] Счастлива без алкоголя. Независимость личности 2015; 78(12): 17-18.

[17] История болезни. Дюжина 2019; (59): 17-24.

[18] Я написал письмо Богу. Дюжина 2012; 43(3): 39-48.

[19] Оттолкнуться от своего дна. Дюжина 2014; 50(2): 45-50.

[20] И пошла череда психушек. Дюжина 2011; 37(1): 48-51.

[21] Я лежал в подъезде и просил Высшую Силу помочь мне умереть. Дюжина 2011; 38(2): 47-49.

[22] Трудный путь к счастью. Дюжина 2018; (58): 14-17.

[23] Дожить до завтра. Дюжина 2018; (58): 54-60.

[24] Познавать этот мир заново. Дюжина 2017; (57): 10-13.

[25] Двигаться в верном направлении. Дюжина 2016; (54): 16-18.

[26] Желание жить. Дюжина 2014-2015; (52): 38-45.

[27] Лекарство против страха. Дюжина 2018; (58): 44-46.

[28] Там же. С. 46.

[29] Мне 24 года... Независимость личности 2015; 67(1): 7-7.

[30] Мой второй шанс. Трезвый город 2012 (11): 6-6.

[31] Миленькие!.. Постарайтесь! Трезвость и культура 1989; (5): 7-7.

[32] Метод Шичко изменил мою жизнь. Трезвость и культура 1994; (6): 20-22.

[33] «Я - алкоголик!» по-русски. Дюжина 2001; 20(3): 8-10.

[34] Любовь, выраженная в действии. Дюжина 2011; 33(3): 100-121.

[35] Конец кошмара. Дюжина 2012; 43(3): 32-36.

[36] На стыке эпох. Наш шанс на жизнь. Личные истории выздоровления алкоголиков из России 2016; (1): 28-30

[37] Там же. С. 28.

[38] Исповедь. Соратник 2006 126 (6): 4-4.

[39] Я способен только на одну вещь в своей жизни - на свое убийство. Дюжина 2011; 37 (1): 52-54.

[40] И пошла череда психушек. Дюжина 2011; 37 (1): 48-51.

[41] Там же. С. 50.

[42] Со мной не все Oкей. Независимость личности 2016; 81(3): 18-19.

[43] Лекарство против страха. Дюжина 2018; (58): 44-46.

[44] Бросил я в один день. Соратник 2009; (8): 2-2.