DOI: 10.21045/2071-5021-2024-70-1-11

Сабгайда Т.П.
ФГБУ «Центральный научно-исследовательский институт организации и информатизации здравоохранения» Министерства здравоохранения Российской Федерации, Москва, Российская Федерация

Резюме

Актуальность. Изменение структуры смертности молодёжи может свидетельствовать о появлении новых проблем в охране здоровья лиц молодого возраста. Рост смертности молодёжи в период пандемии во многом обусловлен её косвенным влиянием, которое может определяться условиями жизни, принципиально различными в сельских поселениях, столице и других городах Российской Федерации. Можно предположить, что среди лиц молодого возраста наибольшие косвенные потери в период пандемии будут у сельской молодёжи, а наименьшие – у москвичей.

Цель исследования: исследовать трансформацию структуры смертности молодёжи в сельских поселениях, Москве и других городах России.

Материал и методы. Использованы данные Росстата о смертности населения России в возрасте группе 20-34 года. Сравнивались стандартизованные коэффициенты смертности юношей и девушек, проживающих в столице, других городах страны и сельской местности, рассчитывалось отношение показателей 2022 года к уровню 2019 года. Анализировалась смертность, обусловленная алкоголем и наркотиками. Рассчитывались потерянные годы потенциальной жизни до возраста 70 в расчёте на 1000 соответствующего населения.

Результаты. С 2019 по 2022 годы смертность московских юношей выросла на 7,4% против 23,0% в городах и 27,3% в сельской местности. У девушек смертность выросла на 4,5% в Москве и снизилась на 7,3% в других городах и на 11,0% в сельской местности. Несмотря на то, что в 2022 году вклад COVID-19 в смертность молодежи составлял менее 5%, структура смертности значимо отличалась от структуры 2019 года. Среди москвичей изменение смертности в большей степени связано с косвенным влиянием пандемии, среди сельской молодежи больший рост смертности произошёл из-за сопутствующего инфицирования вирусом SARS-CoV-2, приводящего к развитию осложнений, а среди жителей других городов прямое и косвенное влияние примерно одинаково. При наименьших потерях лет потенциальной жизни из-за смерти от всех причин в Москве, такие потери, связанные с употреблением психоактивных веществ, составили в 2022 году у юношей и девушек соответственно 25,3 и 3,9 человеко-лет в пересчёте на 1000 лиц соответствующего пола и возраста в Москве, 14,5 и 2,5 человеко-лет в других городах и 10,5 и 2,1 человеко-лет в сельской местности.

Ограничения. Качество анализируемых данных ограничивается качеством кодирования причин смертности в разных регионах.

Заключение. У столичной молодёжи наблюдались наибольшее изменение структуры причин смерти после пандемии и наибольшие косвенные потери из-за неё, связанные с поведенческими факторами риска. Более благоприятные условия жизни и более высокий её уровень в столице создают «тепличные» условия для молодых людей, замедляющие развитие у них способности противостоять трудностям. Влияние «тепличных» условий не компенсируется столичными возможностями для творческой реализации и предпринимательской деятельности. Есть предпосылки надеяться на снижение смертности молодёжи от причин, обусловленных алкоголем, но пока нет оснований ожидать снижения смертности от причин, связанных с наркотиками.

Ключевые слова: смертность по причинам; структура причин смерти; внешние причины смерти; стрессовая ситуация; причины смерти, обусловленные алкоголем; причины смерти, связанные с наркотиками.

Контактная информация: Сабгайда Тамара Павловна, email: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Финансирование. Исследование не имело спонсорской поддержки.
Конфликт интересов. Авторы декларируют отсутствие явных и потенциальных конфликтов интересов в связи с публикацией данной статьи.
Соблюдение этических стандартов. Данный вид исследования не требует прохождения экспертизы локальным этическим комитетом.
Для цитирования: Сабгайда Т.П. Трансформация структуры смертности молодежи за период пандемии в сельских поселениях, Москве и других городах России. Социальные аспекты здоровья населения [сетевое издание] 2024; 70(1):11. Режим доступа: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1568/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2024-70-1-11

TRANSFORMATION OF THE STRUCTURE OF YOUTH MORTALITY DURING THE PANDEMIC IN RURAL SETTLEMENTS, MOSCOW AND OTHER CITIES OF RUSSIA
Sabgaida T.P.
Federal Research Institute for Health Organization and Informatics of the Ministry of Health of the Russian Federation, Moscow, Russia

Abstract

Significance. A change in the structure of youth mortality may indicate the emergence of new problems in health protection among young people. The increase in mortality among young people during the pandemic is largely due to its indirect influence, which can be determined by living conditions that are fundamentally different in rural settlements, the capital and other cities of the Russian Federation. It can be assumed that among young people, the highest indirect loss during the pandemic will be among rural youth, while the least one - among Muscovites.

The ppurpose of the study was to analyse transformation of the structure of youth mortality in rural settlements, Moscow and other Russian cities.

Material and methods. The study used Rosstat data on mortality among Russians aged 20-34. The standardized death rates for boys and girls living in the capital, other cities of the country and rural areas were compared, and the ratios between the 2022 indicators and 2019 indicators were calculated. Deaths due to alcohol and drug use were analysed. Years of potential life lost until 70 years were calculated per 1000 corresponding population.

Results. From 2019 to 2022, mortality among young Muscovites increased by 7.4% compared to 23.0% in other cities and 27.3% in rural areas. Among girls, mortality increased by 4.5% in Moscow and decreased by 7.3% in other cities and by 11.0% in rural areas. Despite the fact that the contribution of COVID-19 to youth mortality was less than 5% in 2022, the structure of mortality was significantly different from the one in 2019. Among Muscovites, changes in mortality are largely due to indirect impact of the pandemic; while among rural youth, a greater increase in mortality is due to concomitant infection with the SARS-CoV-2 virus, resulting in complications, and among residents of other cities, direct and indirect impacts were approximately the same. With the smallest total years of potential life lost due to all causes in Moscow, in 2022, YPLL associated with the use of psychoactive substances equalled to 25.3 and 3.9 person-years per 1000 population of corresponding gender and age in Moscow, among boys and girls, respectively, 14.5 and 2.5 person-years in other cities and 10.5 and 2.1 person-years in rural areas.

Limitations. The quality of the analysed data is limited by quality of death cause coding in different regions.

Conclusion. Young people in the capital experienced the greatest changes in the structure of death causes after the pandemic and the highest indirect loss due to the pandemic, associated with behavioural risk factors. More favourable living conditions and a higher level of life in the capital create “hothouse” conditions for young people, slowing down the development of their ability to withstand difficulties. The influence of “hothouse” conditions is not compensated by the capital’s opportunities for creativity realization and entrepreneurial activity. There are some grounds to hope for a reduction in youth mortality from alcohol-related causes, but so far there is no reason to expect a reduction in mortality from drug-related causes.

Keywords: mortality by cause; structure of death causes, external causes of death; stressful situation; alcohol-related causes of death; drug-related causes of death.

Corresponding author: Tamara P. Sabgaida, email: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Information about the authors:
Sabgaida T.P., https://orcid.org/0000-0002-5670-6315
Acknowledgments. The study had no sponsorship.
Competing interests. The authors declare the absence of any conflicts of interest regarding the publication of this paper.
Compliance with ethical standards. This study does not require a conclusion from the Local Ethics Committee.
For citation: Sabgaida T.P. Transformation of the structure of youth mortality during the pandemic in rural settlements, Moscow and other cities of Russia. Social'nye aspekty zdorov'a naselenia [serial online] 2024; 70(1):11. Available from: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1568/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2024-70-1-11 (In Rus).

Введение

Наблюдаемое снижение численности российского населения и ухудшение здоровья детей повысили значимость проблемы здоровья молодёжи до уровня национальной безопасности. Анализ происходящих на фоне социальных вызовов последних лет изменений в структуре смертности лиц молодого возраста позволят актуализировать направления работы по увеличению продолжительности жизни населения, которая в 2022 году оставалась меньше уровня 2019 года на 0,7 у мужчин и на 0,3 года у женщин.

Структура смертности российского населения за время пандемии заметно изменилась [1,2]. Основной негативный удар новой инфекции приняли на себя лица с наличием хронических заболеваний, подверженных более высокой летальности при заражении [3]. Кроме непосредственных потерь населения, обусловленных заболеванием COVID-19, наблюдались достаточно высокие косвенные потери, связанные как с ограничением доступности медицинской помощи, так и с повышенными психологическими нагрузками и состоянием тревожности из-за пандемии [4]. Традиционной российской мерой снижения тревожности является потребление крепкого алкоголя, и было показано, что эпидемия коронавируса сопровождалась ростом его потребления российским населением [5].

Если в первый год пандемии пострадало преимущественно пожилое население [6], то в 2021 году значительные потери от COVID-19 наблюдались и среди молодёжи, при этом среди лиц молодого возраста возросший уровень смертности преимущественно объяснялся негативными побочными эффектами пандемии [7]. Отмечалось, что молодёжь - одна из наиболее растревоженных пандемией групп населения, и в ней обнаружен резкий рост тревожности, что социологи связывали его с привычкой к тепличным условиям [8]. Остаётся невыясненным, остался ли след влияния новой коронавирусной инфекции на здоровье молодёжи после окончания интенсивного распространения вируса SARS-CoV-2, как у лиц старшего поколения? Если произошла модификация причин смерти, то зависит ли она от условий жизни населения, одинаково ли произошедшие социальные потрясения последних лет повлияли на городскую и сельскую молодёжь, на жителей столицы?

Столичные условия жизни характеризуются несравненно большими возможностями для творческой реализации и предпринимательской деятельности, что улучшает психологическое состояние молодого поколения, способствует более высокой оценке значимости жизни на индивидуальном уровне [9]. Кроме того, сравнительно высокие доходы населения столицы, лучшее социальное обеспечение и возможности удовлетворения потребностей в материальных благах обеспечивают лучшее качество жизни москвичей [10]. Это позволяет предположить, что косвенное влияние пандемии на рост смертности должно быть обратно пропорциональным условиям жизни, и молодёжь Москвы в меньшей степени понесла непрямые потери от пандемии новой коронавирусной инфекции. С другой стороны, меньшая плотность сельского населения, способствующая меньшему уровню распространения воздушно-капельной инфекции, позволила молодёжи сельской местности избежать больших потерь из-за пандемии: для всех групп населения было показано, что смертность от всех причин с 2019 по 2022 годы в большей степени выросла среди городского населения, чем среди сельского [11], однако в этом исследовании анализировалась вся смертность, включая смертность от COVID-19, и москвичи входили в число городских жителей. Таким образом, гипотезой исследования является предположение, что среди лиц молодого возраста наибольшие косвенные потери в период пандемии ожидаются у сельской молодёжи, а наименьшие – у москвичей.

Целью исследования явилось исследование трансформации структуры смертности молодёжи в сельских поселениях, Москве и других городах России.

Материал и методы

Использованы данные Росстата по смертности молодого населения России за 1989-2022 годы. В среде ФАИСС-Потенциал были рассчитаны стандартизованные показатели смертности по причинам смерти в возрастной группе 20-34 года. Использован прямой метод стандартизации, европейский стандарт возрастной структуры. Умершие лица неизвестного возраста предварительно распределены пропорционально числу умерших по возрастным группам в возрасте старше 1 года.

Проводилось сравнение стандартизованных коэффициентов смертности юношей и девушек, проживающих в столице, других городах страны и сельской местности. При анализе изменения структуры смертности для классов групп причин смерти рассчитывалось отношение показателей 2022 года к уровню 2019 года.

Кроме стандартных групп причин смерти, предусмотренных Росстатом, дополнительно анализировались группа причин, обусловленных алкоголем, и группа причин, связанных с наркотиками. Их состав указан в приложении к статье. При анализе потерь активной жизни анализируемых групп молодёжи, обусловленных поведенческими факторами риска, рассчитывались потерянные годы потенциальной жизни до возраста 70 лет в расчёте на 1000 соответствующего населения.

Результаты

Смертность молодёжи в возрасте 20-34 года снижалась после 2005 года во всех поселениях, а в Москве она снижалась с начала века (рис. 1). В период пандемии закономерности изменения смертности девушек были одинаковыми, а среди юношей наблюдалось различие: после пандемии уровень смертности москвичей в 2022 году понизился, тогда как смертность молодых мужчин, проживающих вне Москвы, повысилась.

Рис. 1. Динамика смертности молодёжи в возрасте 20-34 года в Москве, других городах России и сельской местности (европейский стандарт, на 100 тысяч населения) в период 1989-2022 годы

Перед началом пандемии COVID-19 в 2019 году уровень смертности сельской молодёжи был в 1,3 раза выше, чем молодёжи городов без учёта Москвы, а по сравнению с московскими юношами и девушками - выше в и в 1,7 и 1,8 раз, соответственно. С 2019 по 2023 годы смертность московских юношей выросла в меньшей степени (на 7,4%), чем юношей, проживающих на других территориях (на 23,0% в городах и на 27,3% в сельской местности). У девушек, наоборот, если в Москве их смертность выросла (на 4,5%), то в других городах и сельской местности снизилась (на 7,3% и 11,0% соответственно). В 2023 году в Москве потери лет потенциальной жизни юношей и девушек в возрасте 20-34 года составили соответственно 76,5 и 22,9 человеко-лет в пересчёте на 1000 лиц соответствующего пола и возраста. В других городах страны эти потери были существенно больше, они составили 113,5 человеко-лет для юношей и 29,5 человеко-лет для девушек. В сельской местности число потерянных лет жизни ещё больше: 150,2 и 36,3 человеко-лет, соответственно. По соотношению уровней смертности и величины потерянных лет потенциальной жизни можно сделать заключение, что наилучшая ситуация со здоровьем молодёжи наблюдается в Москве и наихудшая – на сельских территориях. Такое заключение наиболее наглядно для показателей юношей.

Структура причин смерти также отражает более благополучную ситуацию в столице. Ведущей причиной смерти лиц анализируемой возрастной группы являются внешние причины, доля которых в 2019 году у москвичей была значимо меньше по сравнению с остальными молодыми людьми, и эта доля была наибольшей среди сельских юношей (табл. 1). Девушки менее подвержены пагубному влиянию травм и отравлений.

Таблица 1

Вклад разных классов причин смерти в смертность молодёжи в возрасте 20-34 года в Москве (I), других городах России (II) и сельской местности (III) в 2019 году (%)

Перед началом пандемии смертность москвичей отличалась существенно большим вкладом неточно обозначенных состояний в структуру смертности, которые встречались в менее, чем 5% случаев смерти на других территориях. Эти причины занимали втрое место в структуре смертности московских юношей и третье в структуре смертности московских девушек. Поскольку квалификация врачей и патологоанатомов столицы вряд ли сильно хуже, чем в других городах страны, то существенно больший вклад неточно обозначенных состояний в структуру смертности свидетельствует о низком качестве кодирования причин смерти в Москве.

Болезни системы кровообращения находились на третьем месте у юношей Москвы, хотя их вклад в смертность москвичей был меньше, чем у юношей, проживающих на других территориях страны, где сердечно-сосудистая смертность находилась на втором месте. В женской смертности вклад этой причины был наибольшим у сельских жительниц и наименьшим у московских девушек.

Смертность от инфекционных заболеваний являлся третьей по значимости среди городских юношей и второй среди девушек (без учёта Москвы). У сельских жителей эта смертность находилась на третьем месте в обоих случаях. Следует обратить внимание на существенно больший вклад инфекционной смертности в структуру причин смерти девушек по сравнению с юношами.

Вклад новообразований в мужскую смертность молодёжи разных территорий отличался мало, а в структуре женской смертности показатель для москвичек был заметно больше, чем для жительниц других поселений. Во всех вариантах проживания отмечался больший вклад новообразований в смертность девушек по сравнению с юношами.

Гендерные различия отмечались также для болезней органов пищеварения, вклад которых в женскую смертность был больше.

По сравнению с другими территориями в потерях москвичей отмечается заметно меньшая значимость болезней органов дыхания и пищеварения, а также большая значимость психических расстройств и врождённых аномалий развития. Возможно, здесь сказывается лучшая диагностика и чрезмерный уровень урбанизации, возможно также – лучшие условия выживания лиц с такой патологией. В женской смертности у москвичек также заметно больше вклад болезней кожи и костно-мышечной системы, осложнений беременности и родов.

У сельских жителей заметно больший вклад в структуру смертности кроме внешних причин отмечался также для болезней нервной системы.

За время пандемии новой коронавирусной инфекции 2020-2021 годов структура смертности российской молодёжи изменилась значительно. В 2022 году вклад COVID-19 в смертность лиц 20-34-летнего возраста составлял менее 5% (в 2021 году этот вклад был втрое выше, см. далее табл.3), т.е добавление новой инфекции не могло само по себе существенно изменить структуру причин смерти. Соотношение уровней смертности от остальных причин изменилось не только из-за сопутствующего инфицирования вирусом SARS-CoV-2, приводящего к развитию осложнений. В таблице 2 представлено отношение уровня смертности в 2022 году к уровню 2019 года. (Если смертность уменьшилась, это отношение меньше единицы, если выросла – больше единицы). В целом, выросла смертность юношей, а смертность девушек снизилась, не изменившись только среди столичных жительниц. Для всех юношей отмечается рост смертности от болезней мочеполовой системы и внешних причин, для всех девушек – от осложнений беременности и родов.

Изменения структуры смертности московской молодёжи отличны от изменений смертности населения в возрасте 20-34 года на других территориях. Смертность молодежи Москвы от психических расстройств, будучи почти вдвое выше остальных в 2019 году, за два года выросла многократно на фоне снижения этой смертности среди остальных молодых мужчин и женщин, лишь в сельской местности наблюдался некоторый рост смертности девушек. Следует отметить снижение доли неточно обозначенных диагнозов в структуре смертности москвичей при её росте на других территориях. Можно отметить также, что за время пандемии прирост смертности девушек от болезней органов дыхания был выше, чем у юношей, а у московских юношей вообще наблюдалось снижение респираторной смертности.

Таблица 2

Отношение уровня смертности молодёжи в возрасте 20-34 года в 2022 году к уровню 2019 года в Москве (I), других городах России (II) и сельской местности (III) в 2019 году (количество раз)

Выросла смертность юношей Москвы от болезней эндокринной системы, уровень которой в 2021 году превысил уровни смертности юношей других поселений, но в 2022 году опять стал ниже. Также выросла мужская смертность москвичей от новообразований, и в 2022 году она превысила показатели смертности юношей других территорий.

Значительно выросла смертность москвичек от болезней нервной системы, оставаясь при этом меньше смертности девушек других территорий. Отличием ситуации в Москве является также выраженный рост смертности девушек от внешних причин при снижении женской смертности на других территориях, однако уровень этой смертности по-прежнему ниже, чем в других поселениях. В отличие от других территорий, в Москве наблюдались разные тенденции мужской и женской смертности от болезней органов дыхания.

Для остальных городов страны особенности изменения структуры отмечены только у девушек: уменьшилась их смертность от болезней эндокринной системы и от психических расстройств, выросла смертность от болезней органов пищеварения и костно-мышечной системы.

Тенденции изменения структуры смертности сельских жителей для разных классов причин смерти совпадают с тенденциями одной из сравниваемых групп территорий, не демонстрируя явных преимуществ перед городскими жителями. Особенностью является наибольший рост смертности сельских юношей от внешних причин при её наибольшем снижении среди сельских девушек.

То есть, наибольшие изменения структуры смертности после пандемии новой коронавирусной инфекции наблюдались для жителей столицы. Чем же они обусловлены?

Среди психических расстройств увеличилась смертность москвичей только от пагубного употребления алкоголя (в 1,5 раз у юношей и в 1,3 раза у девушек) и от расстройств, связанных с употреблением наркотиков (в 19,7 раз у юношей и в 33,0 раза у девушек). Смертность от этих причин других городских жителей уменьшилась и не изменилась среди селян. При этом у сельских жителей не было смертей от расстройств, связанных с употреблением наркотиков, являвшихся в 2020-2022 годы ведущей причиной смерти московской молодёжи от этого класса причин. Наблюдался рост смертности сельских девушек от других психических расстройств.

Среди внешних причин смерти с 2019 по 2022 годы в Москве смертность выросла от нескольких причин, в том числе от случайных и неслучайных отравлений (включая отравления алкоголем и наркотиками), несчастными случаями, вызванными воздействием дыма и огня, а также среди девушек от дорожно-транспортных происшествий (в 2,2 раза), падений на поверхности одного уровня (в 2,0 раза) и самоубийств (в 3,0 раза). В то же время, уровни смертности от ДТП, самоубийств и несчастных случаев, вызванных воздействием дыма и огня, в других городах России и сельской местности понизились. Что касается отравлений, то смертность от случайных отравлений выросла и на других территориях (мало изменившись среди сельских девушек), но в Москве этот рост был в два с лишним раза более выражен. Смертность от неслучайных отравлений выросла в 6,0 раз среди москвичек и от 1,2 до 1,9 раз в других случаях. Смертность от падений на поверхности одного уровня выросла также среди сельских жительниц (в 1,5 раза) и мало изменилась в остальных случаях.

В смертности от болезней нервной системы среди всех анализируемых групп молодёжи вырос вклад церебрального паралича, прочих нарушений нервной системы, а среди юношей – от менингита (неинфекционного). Смертность от других воспалительных болезней центральной нервной системы заметно выросла среди московских девушек, снизившись или не изменившись в других случаях. Рост смертности москвичек за три анализируемых года обусловлен также ростом смертности от эпилепсии. В городах (кроме Москвы) выросла смертность юношей от токсической энцефалопатии и смертность девушек от дегенерации нервной системы, вызванной алкоголем. В Москве в 2021 году алкогольная дегенерация нервной системы вышла на первое место в этом классе причин смерти юношей, кратно уменьшившись в 2022 году.

Рост смертности москвичек обусловлен преимущественно нарушениями лёгочного кровообращения, прочими болезнями сердца, инфарктом мозги, тромбофлебитом, т.е. причинами, связанными с инфицированием коронавирусом. Отметим, что смертность от тромбофлебита выросла среди всех групп молодёжи. Среди городских жителей (кроме москвичек) выросла также смертность от острого инфаркта миокарда.

Более 80% смертности молодёжи от болезней органов пищеварения обусловлено циррозами и другими заболеваниями печени, острым панкреатитом. Среди юношей и сельских девушек за годы пандемии смертность снизилась от всех этих причин, среди городских жительниц не изменилась. Однако среди москвичей обоих полов вырос уровень смертности от неалкогольных циррозов печени, а среди москвичек – от острого панкреатита. Среди городских жителей наблюдался также рост смертности от неинфекционных энтеритов и колита. Следует отметить, что среди городских жителей смертность от алкогольного цирроза печени значимо выросла в 2020 году, после чего стала снижаться.

В представленных результатах прослеживается усиление влияния употребления алкоголя и наркотиков на рост смертности молодёжи. Если просуммировать все причины смерти, связанные с алкоголем (Приложение), то столичную ситуацию с этим фактором риска никак нельзя назвать благополучной. С 2014 года наблюдается снижение смертности лиц в возрасте 20-34 года от причин, связанных с алкоголем, везде, кроме Москвы (рис. 2). В столице женская алкогольная смертность колеблется около одного уровня, в мужской смертности от причин, связанных с алкоголем, наблюдается скорее возрастающий тренд, чем стабилизация. При этом смертность молодёжи в других городах и сельской местности снижалась.

 
Рис. 2. Динамика смертности молодёжи в возрасте 20-34 года от причин, связанных с алкоголем, в Москве, других городах России и сельской местности (европейский стандарт, на 100 тысяч населения) в период 1989-2022 годы

Соотношение уровней алкогольной смертности не изменилось среди юношей, оставаясь среди москвичей в 1,7 раз ниже, чем среди сельских жителей и в 1,4 раза ниже, чем в других городах. Однако, если накануне пандемии вклад причин, связанных с алкоголем, в смертность молодёжи в Москве был наименьшим, то в 2022 году их вклад в смертность московских юношей стал больше, чем на других территориях (табл. 3). С московскими девушками ситуация не ухудшилась. При этом, вклад алкогольных причин в смертность сельской молодёжи из самого большого в 2019 году стал самым маленьким в 2022 году.

Учитывая также смертность от причин, обусловленных употреблением наркотиков (Приложение), заключение о более благополучной ситуации в Москве, сделанное ранее из-за более низкого уровня, окажется принципиально верным.

Таблица 3

Вклад разных причин в смертность молодёжи в возрасте 20-34 года в Москве (I), других городах России (II) и сельской местности (III) в период 2019-2022 годы (%)

Во всех анализируемых группах молодёжи наблюдался возрастающий тренд смертности от причин, обусловленных употреблением наркотиков, с некоторыми колебаниями уровня. В 2014 году наблюдался наименьший уровень этой смертности в Москве, но в других городах и сельской местности он был наибольший. После 2014 года в Москве и с 2018 года на других территориях смертность от причин, обусловленных употреблением наркотиков, неуклонно росла, и в период эпидемии Москва вышла на новый уровень потерь, связанных с потерями молодых лиц из-за употребления наркотиков, увеличившись втрое с уровня 2019 года. С 2011 года смертность мужчин от этих причин выросла в 20,3 раза в Москве, в 1,2 раза в других городах и в 1,8 раз в сельской местности. Наркотическая смертность женщин за эти годы выросла в 10,8 раз в Москве и в 2,6 раз в сельской местности, а в других городах страны смертность девушек уменьшилась на 20,0%. Вклад причин, обусловленных употреблением наркотиков, в 2022 году составлял более четверти (28,1%) смертности московских юношей анализируемого возраста. У москвичек их вклад (3,6%) втрое превышал вклад алкогольной смертности.

Как итог такого роста вклада поведенческих факторов риска, потери лет потенциальной жизни юношей и девушек в возрасте 20-34 года, связанные с употреблением психоактивных веществ, составили в 2022 году соответственно 25,3 и 3,9 человеко-лет в пересчёте на 1000 лиц соответствующего пола и возраста в Москве, 14,5 и 2,5 человеко-лет в других городах и 10,5 и 2,1 человеко-лет в сельской местности.

Кроме потерь, связанных с употреблением психоактивных веществ, высокая плотность населения и повышенная социальная активность молодёжи в столице обусловливают её более высокую смертность от COVID-19. Как следует из таблицы 3, вклад COVID-19 в смертность московских юношей остался больше, чем в других населённых пунктах и в 2022 году. Вклад коронавирусной инфекции в женскую смертность различается в сравниваемых группах в меньшей степени. За исключением столицы, потери потенциальной жизни молодёжи в 2022 году в расчёте на 1000 населения в городах и сельской местности были равны. У мужчин они составили 2,7 человеко-лет на 1000 юношей в Москве и 2,0 человеко-лет на других территориях. У девушек, наоборот, потери в Москве были меньше: 1,0 против 1,3 человеко-лет в других городах и сельской местности.

Обсуждение

На основе анализа смертности от всех причин можно заключить, что и до пандемии, и после неё наилучшая ситуация со здоровьем молодёжи наблюдается в Москве, а наихудшая – на сельских территориях. Различие ситуаций больше прослеживается для юношей. Однако это кажущееся благополучие.

При меньшем изменении уровня смертности москвичей за период пандемии структура их смертности изменилась в большей степени. Рост смертности молодёжи от болезней эндокринной [12], нервной [13], костно-мышечной и мочеполовой систем [14], а также от болезней органов дыхания [15] можно связать с последствиями и осложнениями инфицирования вирусом SARS-CoV-2. При этом выросла смертность от тех причин, уровень которой среди москвичей был много ниже, чем у молодежи других территорий в 2019 году. С другой стороны, более выраженный рост смертности от психических расстройств, болезней органов пищеварения и внешних причин можно объяснить только косвенным влиянием пандемии - связанной с ней стрессовой ситуацией, приведшей к росту потребления психоактивных веществ [16]. Многие специалисты отмечают, что экстремальная ситуация пандемии, требующая самоизоляции и имеющая серьезные негативные последствия для социальной жизнедеятельности, является кризисом «социальной травматизации»: по результатам опроса российской молодежи, проведенного в социальных сетях, в условия самоизоляции молодежи в период пандемии коронавируса 45,б% респондентов почувствовало себя одиноко, а 59,8% в этот период обнаружили у себя эмоциональное истощение [17]. Было отмечено, что в сравнении с молодежью пожилые люди во время пандемии продемонстрировали большую эмоциональную стабильность [18]. Последствия такого стресса остаются и в послековидный период. Жизнь в «ковидном» мире и понимание, что мир никогда не станет прежним, дается большинству с огромным трудом, психологический статус перенесших COVID-19, является проблематичным, поскольку у многих из них была выделена невротическая и пограничная симптоматика, но при этом не определены основные подходы психологической помощи и поддержки [19].

Московская молодёжь перенесла пандемию с большими потерями, обусловленными поведенческими факторами риска. Среди москвичей отмечается больший рост смертности от психических расстройств, и этот рост обусловлен преимущественно такими причинами, как пагубное употребление алкоголя и расстройствами, связанными с употреблением наркотиков. Рост смертности москвичей от внешних причин обусловлен преимущественно также отравлениями алкоголем и наркотиками. Хотя уровень смертности москвичей от причин, обусловленных алкоголем, остался ниже, чем на других территориях, его вклад в структуру смертности стал больше. Уровень смертности москвичей от причин, связанных с наркотиками, и её доля в структуре причин смерти до и после пандемии были больше, чем эти показатели у молодёжи других городов и сельской местности. Но за период пандемии Москва вышла на новый уровень потерь, связанных с потерями молодых лиц из-за употребления наркотиков, увеличившись втрое с уровня 2019 года. Если потери потенциальной жизни москвичей из-за смерти от всех причин много меньше, чем в других городах и сельской местности, то количество потерянных лет потенциальной жизни москвичей из-за смерти, связанной с употреблением психоактивных веществ – кратно больше. То есть, среди москвичей смерть от алкоголизма и наркомании происходит в более раннем возрасте, чем среди молодёжи других территорий. Наибольшие потери наблюдались среди московских юношей.

В то же время, если среди москвичей изменение смертности в большей степени связано с косвенным влиянием пандемии, то среди сельской молодежи больший рост смертности произошёл из-за сопутствующего инфицирования вирусом SARS-CoV-2, приводящего к развитию осложнений, а среди жителей других городов прямое и косвенное влияние примерно одинаково.

Следует отметить, что столь резкое усиление вклада поведенческих факторов в потери молодёжи Москвы не возникло в ситуации абсолютного благополучия. Ранее было показано, что на фоне позитивных тенденций в России у московской молодежи в 2014-2018 годы резко выросла смертность от случайных отравлений алкоголем и наркотиками, от повреждений с неопределенными намерениями, а также от кардиомиопатии неуточненной, фактором риска возникновения которой является та или иная форма наркомании [20]. Отмечалось, что уже на протяжении многих лет затянувшиеся конфликтные ситуации в обществе, рассогласованность механизмов государственного управления, разрыв связей между государством и обществом способствовали порождению кризисов межличностных отношений, кризисных проявлений в состоянии психического и социального здоровья молодёжи [21]. То есть, и ранее столичные молодые люди были менее устойчивы к неблагоприятным ситуациям. Всё это позволяет согласиться с заключением, что «тепличные» условия столицы снижают устойчивость лиц молодого возраста к жизненным невзгодам. Соответственно, худшие условия жизни в сельской местности, исходно меньшая доступность медицинской помощи позволили сельской молодёжи избежать заметных косвенных потерь из-за пандемии, а вклад алкогольной смертности заметно уменьшился.

Если наблюдаемая динамика позволяет надеяться на снижение алкогольной смертности, или как минимум, на её стабилизацию (в том числе и среди москвичей), то в отношении наркотической смертности пока не приходится надеяться даже на стабилизацию. Всплеск смертности от причин, связанных с алкоголем, по-видимому, напрямую обусловлен пандемией, а предпосылки к росту наркотической смертности были и в допандемический период.

Заключение

Таким образом, наша гипотеза исследования, что среди лиц молодого возраста наибольшие косвенные потери в период пандемии ожидаются у сельской молодёжи, а наименьшие – у москвичей, не подтвердилась: наибольшие косвенные потери из-за пандемии и наибольшее изменение структуры причин смерти после неё наблюдалось у столичных жителей.

Изменение смертности московской молодёжи в период пандемии в большей степени связано не с COVID-19, а с поведенческими факторами риска.

Более благоприятные условия жизни и более высокий её уровень в столице создают «тепличные» условия для молодых людей, замедляющие развитие у них способности противостоять трудностям. Несравненно большие возможности для творческой реализации и предпринимательской деятельности у столичной молодёжи не достаточны для устойчивости к социальной напряженности.

Есть предпосылки надеяться на снижение смертности молодёжи от причин, обусловленных алкоголем, но пока нет оснований ожидать снижения смертности от причин, связанных с наркотиками.

Библиография

1. Федорова М.Г., Семина М.Н., Зуб Е.Ю., Девяткина Е.Е. Влияние пандемии COVID-19 на структуру смертности населения на территории Пензы и Пензенской области. Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Медицинские науки 2023; (2): 124-133. DOI: 10.21685/2072-3032-2023-2-13
2. Сабгайда Т.П., Иванова A.E., Руднев С.Г., Семёнова В.Г. Причины смерти москвичей до и в период пандемии COVID-19. Социальные аспекты здоровья населения [сетевое издание] 2020; 66(4):1. Режим доступа: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1177/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2020-66-4-1
3. Горошко Н.В., Пацала С.В. Основные причины избыточной смертности населения в России в условиях пандемии COVID-19. Социальные аспекты здоровья населения [сетевое издание] 2021; 67(6):1. Режим доступа: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1315/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2021-67-6-1.
4. Сабгайда Т.П. Структура избыточной смертности, обусловленной пандемией новой коронавирусной инфекции, у городских и сельских жителей. Социальные аспекты здоровья населения [сетевое издание] 2021; 67(5):1. Режим доступа: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1298/27/lang,ru/ DOI: 10.21045/2071-5021-2021-67-5-1
5. Немцов А.В., Гридин Р.В. Потребление алкоголя во время эпидемии коронавируса в России. Общественное здоровье 2021; 1(2):28-47. DOI: 10.21045/2782-1676-2021-1-2-28-49
6. Щербак С.Г., Камилова Т.А., Голота А.С., Вологжанин Д.А. Факторы риска тяжелого течения и летального исхода COVID-19. Физическая и реабилитационная медицина, медицинская реабилитация 2022;4(1):14-36. DOI: https://doi.org/10.36425/rehab104997
7. Кислицына О.А. Долгосрочные негативные последствия пандемии COVID-19 для здоровья населения. Социальные аспекты здоровья населения [сетевое издание] 2021; 67(4):2. Режим доступа: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1281/30/lang.ru/ DOI: 10.21045/2071-5021-2021-67-4-2.
8. Александрова О.А., Проскурина А.С., Марков Д.И. Первое столкновение с «чёрным лебедем»: как пандемия влияла на настроения выпускников вузов. Народонаселение 2023; 26(1): 187-200. DOI: 10.19181/population.2023.26.1.15
9. Тихонова Н.Е. Удовлетворенность россиян жизнью: динамика и факторы. Общественные науки и современность 2015; (3): 19-33.
10. Кильчукова А.Л. Структурные составляющие качества жизни населения. Terra Economicus 2012; 10 (2-2): 84-88.
11. Шаркунов Н.П., Шин В.Ф., Макаренко А.С., Мороз А.А., Меметова А.С., Ким Ю.Е., Гришин Д.В. Сравнительный анализ структуры смертности городского и сельского населения Ростовской области за период с 2019 по 2022 годы. Общественное здоровье 2023, 3(3):36-43. DOI: 10.21045/2782-1676-2023-3-3-36-43.
12. Петунина Н.А., Шкода А.С., Тельнова М.Э., Гончарова Е.В., Кузина И.А., Эль-Тарави Я.А. и др. Влияние SARS-CoV-2 на эндокринную систему. РМЖ. Медицинское обозрение 2021; 5(9):575–578. DOI: 10.32364/2587-6821-2021-5-9-575-578.
13. Ахметьянов М.А., Кичерова О.А., Рейхерт Л.И., Деева М.В., Макарова Д.В. COVID 19 ассоциированные неврологические расстройства (обзор литературы). Медицинская наука и образование Урала 2020; 21(4): 140-144. DOI: 10.36361/1814-8999-2020-21-4-140-144
14. Ступак В.С., Зубко А.В., Маношкина Е.М., Кобякова О.С., Деев И.А., Енина Е.Н. Здравоохранение России в период пандемии COVID-19: вызовы, системные проблемы и решение первоочередных задач. Профилактическая медицина 2022;25(11):21‑27. DOI: https://doi.org/10.17116/profmed20222511121
15. Колосов В.П., Манаков Л.Г., Полянская Е.В., Перельман Ю.М. Динамика заболеваемости населения болезнями органов дыхания в пандемический по COVID-19 период на территории Дальневосточного федерального округа. Бюллетень физиологии и патологии дыхания 2021; (81): 8-18. DOI: 10.36604/1998-5029-2021-81-8-18
16. Семёнова В.Г., Иванова А.Е., Сабгайда Т.П., Евдокушкина Г.Н., Запорожченко, В. Г. Первый год пандемии: социальный отклик в контексте причин смерти. Здравоохранение Российской Федерации 2022; 66(2), 93-100. DOI: https://doi.org/10.47470/0044-197X-2022-66-2-93-100
17. Гафиатулина Н.Х. Снижение социальной активности российской молодежи как реакция на кризис в жизни в условиях самоизоляции. Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки 2020; (5): 52-55. DOI 10.23672/f9925-1949-5733-z
18. Евсеева Я.В. Пожилые люди во время пандемии COVID-19. Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 11, Социология: Реферативный журнал 2021; (2): 75-93. DOI: 10.31249/rsoc/2021.02.07
19. Гришина А.В., Косцова, М.В., Маричева, А. В., Смирнова, С. В. (). Последствия двухлетнего периода пандемии COVID-19: психологический аспект. Ученые записки. Электронный научный журнал Курского государственного университета 2022; (1): 317-325.
20. Семёнова В.Г., Иванова А.Е., Зубко А.В., Сабгайда Т.П., Запорожченко В.Г., Евдокушкина Г.Н., Гаврилова Н.С. Факторы риска роста смертности молодежи и особенности их учёта в Москве. Здравоохранение Российской Федерации 2019; 63(6): 322-330. DOI: http://dx.doi.org/10.18821/0044-197X-2019-63-6-322-330
21. Колпина Л.В. Социальное здоровье: определение и механизмы влияния на общее здоровье: обзор литературы. Синергия 2017; (2): 73-81.  

References

1. Fedorova M.G., Semina M.N., Zub E.Yu., Devyatkina E.E. The effect of the COVID-19 pandemic on the structure of mortality in Penza and Penza region. Izvestiya vysshikh uchebnykh zavedeniy. Povolzhskiy region. Meditsinskie nauki 2023; (2):124-133. (In Rus). DOI: 10.21685/2072-3032-2023-2-13.
2. Sabgayda T.P., Ivanova A.E., Rudnev S.G., Semyonova V.G. Causes of death among Muscovites before and during the COVID-19 pandemic. Social'nye aspekty zdorov'a naselenia / Social aspects of population health [serial online] 2020; 66(4):1. Available from: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1177/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2020-66-4-1. (In Rus).
3. Goroshko N.V., Patsala S.V. Main causes of excess mortality in Russia in the context of the COVID-19 pandemic. Social'nye aspekty zdorov'a naselenia [serial online] 2021; 67(6):1. Available from: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1315/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2021-67-6-1. (In Rus).
4. Sabgayda T.P. The structure of excess mortality due to the novel coronavirus infection pandemic in urban and rural residents. Social'nye aspekty zdorov'a naselenia [serial online] 2021; 67(5):1. Available from: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1298/27/lang,ru/ DOI: 10.21045/2071-5021-2021-67-5-1. (In Rus).
5. Nemtsov A.V., Gridin R.V. Alcohol consumption during the coronavirus epidemic in Russia. Obshchestvennoe zdorov'e 2021; 1(2):7-11. DOI: 10.21045/2782-1676-2021-1-2-28-49.
6. Sherbak SG, Kamilova TA, Golota AS, Vologzhanin DA. Risk factors of the severe course and fatal outcome in COVID-19. Fizicheskaya i reabilitatsionnaya meditsina, meditsinskaya reabilitatsiya 2022;4(1):14-36. DOI: https://doi.org/10.36425/rehab104997
7. Kislitsyna O.A. Long-term adverse effects of the COVID-19 pandemic on population health. Social'nye aspekty zdorov'a naselenia [serial online] 2021; 67(4):2. Available from: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1281/30/lang.ru/ DOI: 10.21045/2071-5021-2021-67-4-2 (In Rus).
8. Aleksandrova O.A., Proskurina A.S., Markov D.I. The first encounter with "the black swan": how the pandemic affects the mood of graduates. Narodonaselenie 2023. 26(1): 187-200. DOI: 10.19181/population.2023.26.1.15 (in Rus)
9. Tikhonova N.E. Russians' life satisfaction: dynamics and factors. Obshchestvennye nauki i sovremennost' 2015; (3): 19-33. (In Rus).
10. Kilchukova A.L. Structural components of the quality of life of the population. Terra Economicus 2012; 10 (2-2), 84-88 (In Rus).
11. Sharkunov N.P., Shin V.F., Makarenko A.S., Moroz A.A., Memetova A.S., Kim Yu.E., Grishin D.V. Comparative analysis of the mortality structure of the urban and rural population of the Rostov region for the period from 2019 to 2022. Obshchestvennoe zdorov'e 2023, 3(3):36-43. DOI: 10.21045/2782-1676-2023-3-3-36-43.
12. Petunina N.A., Shkoda A.S., Telnova M.E., Goncharova E.V., Kuzina I.A., El-Tarawi Y.A. et al. Effects of SARS-CoV-2 on the endocrine system. RMZh. Meditsinskoe obozrenie 2021;5(9):575–578 DOI: 10.32364/2587-6821-2021-5-9-575-578 (in Rus).
13. Akhmet'yanov M.A., Kicherova O.A., Reykhert L.I., Deeva M.V., Makarova D.V. Neurological disorders associated with COVID-19 (literature review). Meditsinskaya nauka i obrazovanie Urala 2020; 21(4): 140-144. DOI: 10.36361/1814-8999-2020-21-4-140-144
14. Stupak VS, Zubko AV, Manoshkina EM, Kobyakova OS, Deev IA, Enina EN. Healthcare in Russia during the COVID-19 pandemic: challenges, systemic issues, and addressing priorities. Profilakticheskaya Meditsina 2022;25(11):21‑27. DOI: https://doi.org/10.17116/profmed20222511121 (In Rus)
15. Kolosov V.P., Manakov L.G., Polyanskaya E.V., Perelman J.M. Dynamics of morbidity of the population with respiratory diseases in the pandemic COVID-19 period in the Far Eastern Federal District. Byulleten' fiziologii i patologii dykhaniya 2021; (81):8-18 DOI: 10.36604/1998-5029-2021-81-8-18 (in Rus).
16. Semyonova V.G., Ivanova A.E., Sabgayda T.P., Evdokushkina G.N., Zaporozhchenko V.G. The first year of the pandemic: social response in the context of causes of death. Zdravookhranenie Rossiiskoi Federatsii 2022;66(2):93-100. DOI: https://doi.org/10.47470/0044-197X-2022-66-2-93-100 (In Rus)
17. Gafiatulina N.Kh. Reducing social activity of Russian youth as a response to the crisis in life under conditions of self-insulation. Gumanitarnye, sotsial'no-ekonomicheskie i obshchestvennye nauki 2020; (5): 52-55. DOI: 10.23672/f9925-1949-5733-z (In Rus)
18. Evseeva Ya.V. Older adults during the COVID-19 pandemic. (Literature review). Sotsial'nye i gumanitarnye nauki. Otechestvennaya i zarubezhnaya literatura. Ser. 11, Sotsiologiya: Referativnyy zhurnal 2021; (2): 75-93.. DOI: 10.31249/rsoc/2021.02.07 (In Rus)
19. Grishina A.V., Kostsova M.V., Maricheva A.V., Smirnova S.V. Consequences of a two-year COVID-19 pandemic: psychological aspect. Elektronnyy nauchnyy zhurnal Kurskogo gosudarstvennogo universiteta 2022; (1), 317-325. (In Rus)
20. Semenova V.G., Ivanova A.E., Zubko A.V., Sabgayda T.P., Zaporozhchenko V.G., Evdokushkina G.N., Gavrilova N.S. Risk factors of youth mortality growth and peculiarities of their accounting in Moscow. Zdravookhranenie Rossiiskoi Federatsii 2019; 63(6): 322-330. DOI: http://dx.doi.org/10.18821/0044-197X-2019-63-6-322-330. (In Rus)
21. Kolpina L.V. Social health: definition and mechanisms of influence on general health: literature review. Sinergiya 2017; (2): 73-81. (In Rus)

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение 1

Причины смерти, обусловленные алкоголем:

F10.0 Острая интоксикация алкоголем

F10.1 Пагубное употребление алкоголя

F10.2 Синдром зависимости, вызванный употреблением алкоголя (хронический алкоголизм)

F10.3, F10.6, F10.8, F10.9 Другие и неуточненные психические расстройства поведения, обусловленные употреблением алкоголя

F10.4-5, F10.6 (часть) F10.7 Алкогольные психозы, энцефалопатия, слабоумие

G31.2 Дегенерация нервной системы, вызванная алкоголем

G62.1 Алкогольная полиневропатия

G72.1 Алкогольная миопатия

I42.6 Алкогольная кардиомиопатия

K29.2 Алкогольный гастрит

K70 Алкогольная болезнь печени (алкогольный: цирроз, гепатит, фиброз)

K86.0 Хронический панкреатит алкогольной этиологии

Q86.0 Алкогольный синдром у плода (дизморфия)

Х45 Случайное отравление (воздействие) алкоголем

X65 Преднамеренное самоотравление и воздействие алкоголем

Y15 Отравление и воздействие алкоголем с неопределенными намерениями

K86.0 Хронический панкреатит алкогольной этиологии

Приложение 2

Причины смерти, связанные с наркотиками:

F11, F12, F14, Психические расстройства в результате злоупотребления наркотиками

Х42 Случайное отравление и воздействие наркотиками и психодислептиками (галлюциногенами)

Y12 Отравление и воздействие наркотиками и психодислептиками (галлюциногенами), не классифицированное в других рубриках с неопределенными намерениями

Дата поступления: 15.11.2023

Добавить комментарий

Пожалуйста оставляйте комментарии только по теме. Вы можете оставить свой комментарий любым браузером кроме Internet Explorer старше 6.0
Имя:
E-mail
Комментарий:
Код:*