Fedotkina S.A.
Krasnoyarsk State Economic Institute, Krasnoyarsk

In the article, the tendencies and the causes for mortality among the youth in Russia and their specific features in Krasnoyarsk territory are analyzed. Age-related features in formation of positive trends of mortality rate in the beginning of the decade are revealed. Problem zones in further reduction of the mortality caused by traumas and poisonings, which are the leading causes of mortality among young people, are determined. Specific features of mortality caused by external reasons in Krasnoyarsk territory are revealed.

Key words: youth mortality, external reasons, alcoholic poisonings, violence.

Красноярский край, в силу своего географического положения, богатства сырьевыми ресурсами, экономического и научного потенциала, приобретает все большую значимость среди российских регионов. В связи с этим особый интерес вызывают различные аспекты качества трудового потенциала края, в частности, состояние здоровья молодежи – наиболее активной в экономическом, социальном и, что немаловажно для России, демографическом аспектах группы населения региона.

Смертность населения любой территории является наиболее надежным индикатором состояния здоровья ее населения, поэтому именно картина смертности молодежи является отражением и деятельности здравоохранения, и социальных процессов, затронувших эту группу населения. Отметим, что если смертность российского населения стала объектом многочисленных исследований как отечественных, так и зарубежных авторов [1-10], то ситуация в регионах в целом изучена достаточно мало.

Целью настоящей статьи является картина смертности молодежи (населения 15-29 лет) Красноярского края от травм и отравлений в максимально длительной ретроспективе (с 1989 г.). Выбор травм и отравлений определяется двумя обстоятельствами: во-первых, внешние причины являются доминирующими в этой возрастной группе [4, 6, 7], во-вторых, они являются экзогенными и полностью обусловленными социальными факторами. Чтобы адекватно оценить сдвиги, происшедшие в последнее 20-летие, ситуация в крае будет рассматриваться на фоне изменений, происходящих в Сибирском федеральном округе и в России в целом. При этом особое внимание будет уделено новейшим тенденциям, сформировавшимся после 2005 г.

Анализируя динамику смертности молодежи края от внешних причин, следует отметить, что в целом ее закономерности не отличаются сколько-нибудь выраженной спецификой по сравнению с изменениями, происходившими в Сибири и в целом по России: в период гайдаровских реформ наблюдался резкий рост показателя, сменившийся позитивными тенденциями второй половины 1990-х годов; экономический кризис 1998 г. привел к новому росту смертности. После 2000 г. наблюдалось не всегда стабильное снижение показателя, резко ускорившееся после 2005 г. (рис. 1).

Тем не менее, следует отметить пик 2000 г.: если у молодых мужчин он наблюдается (правда, в существенно более сглаженной форме и в Сибири, и в России), то у их ровесниц он является специфичным для Красноярского края: за год смертность молодых женщин от внешних причин выросла более чем на четверть (против 8% в Сибирском округе, куда входит и Красноярский край, и 1,5% в целом по России). В целом за последнее 20-летие смертность молодых мужчин Красноярского края от внешних причин снизилась на 4,6% (против 19,5%-ного роста в Сибири и 7,4%-ного – в России), смертность их ровесниц выросла на 23,3% (против соответственно 48%- и 37,6%-ного роста). Отметим, что у мужчин позитивные тенденции определялись последними годами исследования: если в 1989-2005 гг. смертность в Красноярском крае росла теми же темпами, что и в целом по России (на 35,5% против 35,4%), то в 2005-2008 гг. темпы снижения показателя заметно опережали сибирские и особенно российские (29,6% против 24,2% и 20,7%). В женской популяции, наоборот, в 1989-2005 гг. травматическая смертность 15-29-летних жительниц Красноярского края росла более медленно, чем в Сибири и в России (в 1,5 раза против 85,2% и 65,7% соответственно), позитивные тенденции последних лет в крае развивались темпами, близкими к таковым в округе и в стране в целом (снижение на 18,6% против 20,1% и 16,9% соответственно).

Вследствие подобной динамики можно отметить заметное сокращение проигрыша Красноярского края по сравнению с Россией в период исследования (18,4% против 33,2% среди мужчин и 36,1% против 52% среди женщин). Если же сравнивать ситуацию в Красноярском крае с Сибирским округом, то отмеченный в 1989 г. 5,3%-ный проигрыш края у мужчин и 17,6%-ный – у женщин сменился к 2008 г. 18,8%- и 2,1%-ным выигрышем. При этом по уровню травматической смертности молодых мужчин Красноярский край занимал в течение всего периода исследования промежуточное положение между Сибирью и Россией в целом, показатели их ровесниц в крае были близки к таковым в Сибири, стабильно превышая российский уровень.

В течение всего периода исследования транспортный травматизм входил в число ведущих причин, определяющих смертность молодежи от травм и отравлений. Из рис. 2 видно, что траектория и уровни транспортной смертности в крае, с одной стороны, были близки к таковым в России и в Сибири, с другой – заметно отличались от динамики смертности от других внешних причин. Так, можно отметить, что в 1989-1997 гг. транспортная смертность молодых мужчин снижалась, в 1997-2004 гг. наблюдался рост показателя, после 2004 г. – новое снижение, причем подобная ситуация наблюдалась и в крае, и в округе, и в стране в целом, причем генеральный тренд был нисходящим, а темпы снижения транспортной смертности молодых жителей Красноярского края практически совпадали с сибирскими и заметно превышали российские (32,3% против 32,7% и 25,7%). У молодых женщин также можно отметить «дугообразную» траекторию, хотя и не столь отчетливо выраженную, при этом, однако, генеральный тренд был восходящим, а темпы роста смертности – достаточно близкими: за последние 20 лет транспортная смертность молодых жительниц Красноярского края выросла на 29,3% (против 25,8% в Сибири и 27% - в России). Особо следует выделить пик 2000 г.: за год транспортная смертность молодых жительниц Красноярского края выросла на 36%, в 2001 г. вернулась к показателю, близкому к таковому в 1999 г. (15,8 против 15 на 100000).

Отметим, что превышение транспортной смертности красноярских мужчин над сибирскими и российскими показателями сформировалось после 1997 г. и не было существенным: максимальный проигрыш наблюдался в 2004 г. составил 14% по сравнению с Сибирью и 25,2% - по сравнению с Россией. В последний год исследования проигрыш Красноярского края составил 7,3% и 14,1% соответственно. Транспортная смертность молодых женщин Красноярского края была близка к сибирской, но, как правило, превышала российскую на 5%-15%. Отметим, что в последний год исследования отставание края от России было достаточно существенным (30,1%), что было обусловлено флуктуационнным ростом показателя на фоне его снижения в России.

Самоубийства, наряду с транспортными происшествиями, относятся к лидирующим причинам смертности от травм и отравлений. Закономерности изменения суицидальной смертности молодых мужчин Красноярского края мало отличались от таковых среди их сибирских и российских ровесников (рост смертности до 2000 г., особенно выраженный в 1989-1994 гг., и снижение после 2002 г.). При этом, однако, следует отметить, что темпы изменения смертности от самоубийств молодых мужчин Красноярского края были близки к таковым в России, но заметно превышали таковые в Сибири: так, в 1989-1994 гг. красноярская и российская смертность выросла на 79,3% и 78,6% (против 2-кратного роста в Сибири), в 1994-2002 гг. – на 10,4% и 8,25 (против 18,8% в Сибири), в 2002-2008 гг. в Красноярском крае и России суицидальная смертность молодых мужчин снизилась на 26,6% и 27% (против 20,4% в Сибири) (рис. 3).

Динамика суицидальной смертности молодых жительниц Красноярского края характеризуется не столь стабильными тенденциями, тем не менее, видно, что, как и у мужчин, рост показателя пришелся на 1990-е годы: в 1989-1997 гг. смертность красноярских женщин от самоубийств выросла почти двукратно, темпами, близкими к сибирским (рост на 87,9%), но более чем вдвое превышающими российские (рост на 43,8%). После 1997 г. последовало не всегда стабильное снижение показателя: укажем, например, что в 2006-2007 гг. суицидальная смертность молодых жительниц Красноярского края выросла более чем на четверть, в последний год исследования снизилась почти на 40%.

Вследствие подобной динамики суицидальная смертность молодых мужчин в Красноярском крае в последнее 20-летие выросла на 45,5% (против 93,3%-ного роста в Сибири и 41,1%-ного – в России), смертность их ровесниц в 1989 и 2008 гг. была одинаковой (8 на 100000) на фоне 65,9%-ного роста сибирских и 32,8%-ного – российских показателей.

Отметим, что по уровню суицидальной смертности молодых мужчин Красноярский край был весьма близок к России, однако в последние годы наметилось превышение краевых показателей, и в 2008 г. смертность в крае на 13,5% превышала таковую в стране. При этом в течение всего периода исследования суицидальная смертность молодых мужчин в Красноярском крае была существенно ниже сибирской, а в 2007-2008 гг. показатели округа превышали показатели края более чем в 1,5 раза. Смертность их ровесниц в середине 1990-х годов была ближе к сибирской, нежели к российский, однако в нулевые годы, за исключением флуктуационных пиков, показатели Красноярского края оказались ближе к российским, нежели к сибирским. В последний год исследования суицидальная смертность молодых жительниц края оказалась близка к российской (8 против 8,5 на 100000) и почти вдвое ниже сибирской.

Траектория изменения смертности молодежи Красноярского края от убийств не отличалась гендерной спецификой: наиболее выраженные негативные тенденции до 1994 г., когда показатель достиг максимума, составившего 74,8 в мужской и 18,7 в женской популяции на 100000 соответствующего населения, снижение показателя в 1994-1998 гг., рост смертности после 1998 г. и формирование позитивных тенденций, начавшееся у мужчин в 2002, у женщин – в 2003 гг. Вследствие подобной динамики в период исследования насильственная смертность молодых мужчин в Красноярском крае снизилась на 36% против 6,3%-ного снижения в Сибири и 13,3%-ного – в России, их ровесниц – на 4,3% против 17,1%-ного роста в Сибири и 11,8%-ного – в России. Отметим, однако, что если кратно более высокие темпы снижения мужской насильственной смертности в крае формировались в течение всего периода исследования (локальные позитивные тенденции были выражены более, а негативные – менее, чем в округе и стране в целом), то у женщин успех края на фоне округа и страны определялся 1990-ми годами (2-кратный рост показателя против 2,3- и 2,2-кратного в 1989-1994 гг., 29,4%-ное его снижение против 17,6% и 8,8%-ного в 1994-1998 гг.), в начале нулевых годов наблюдалась обратная ситуация (26,5%-ный рост показателя против 19,4%- и 8,7%-ного в 1998-2003 гг.) и близкие, 2-кратные темпы снижения после 2003 г.

Вследствие подобной динамики в последнее 20-летие Красноярский край существенно увеличил свой выигрыш по сравнению с Сибирским округом (с 5% до 1,5 раз) и сократил отставание по сравнению с Россией (с 66% до 22,5%) в мужской популяции. В женской популяции к 2008 г. сформировался 7,8%-ный выигрыш по сравнению с Сибирью (против 13,4%-ного отставания от нее в 1989 г.), отставание от России сократилось с 82,4% до 56,1% (рис. 5).

Анализируя смертность от самоубийств и убийств, нельзя оставить в стороне смертность от таких размытых причин, как повреждения с неопределенными намерениями, т.к., согласно МКБ-Х, «этот блок включает случаи, когда доступной информации недостаточно, чтобы медицинские и юридические эксперты могли сделать вывод о том, является ли данный инцидент несчастным случаем, самоповреждением или насилием с целью убийства или нанесения повреждений», т.е. смертность от этих размытых причин по условию содержит латентную насильственную и суицидальную компоненту.

Сразу отметим, что наиболее высокими темпами смертность молодежи Красноярского края от этих причин росла в 1990-е годы: так, в 1989-1998 гг. искомый показатель вырос в 2,9 и 3,3 раза, достигнув максимума, составившего 55,8 и 15,8 на 100000 соответствующего населения. Отметим, что в этот период близкие (2,9- и 3,1-кратные) темпы роста показателя наблюдались в целом по России, в Сибирском округе в этот период смертность росла более низкими темпами (в 2,1 и 2,8 раза соответственно).

Интересно, что переход с 9-го на 10-й пересмотр МКБ привел к тому, что в Красноярском крае за год (1998-1999 гг.) смертность молодежи от повреждений с неопределенными намерениями снизилась на 40,9% в мужской и в 2 раза – в женской популяции, однако этот эффект оказался весьма кратковременным, и в 1999 г. начался новый рост показателя, вследствие чего смертность молодых мужчин в 2005 г. несколько превысила таковую в 1998 г. (56,4 против 55,8 на 100000). В последние годы (с 2005 г. у мужчин и с 2004 г. у женщин) сформировалась позитивная тенденция, причем темпы снижения показателя в крае существенно превышали таковые в Сибири и в целом по России (33,7% и 39,4% против 29,6% и 4% в округе и 14,8%-ного снижения и 4,3%-ного роста в стране). Вследствие подобной динамики смертность красноярской молодежи от повреждений с неопределенными намерениями за последнее 20-летие выросла на 91,8% и 72,9% соответственно. Отметим, что в женской популяции темпы снижения показателя в Красноярском крае оказались вдвое меньшими, чем в Сибири и в России, где наблюдался 2,5- и 2,5-кратный рост показателя. В мужской популяции Сибирского округа темпы роста смертности от повреждений с неопределенными намерениями оказались близкими к таковым в Красноярском крае (рост на 85,4%) на фоне существенно более высоких (2,4-кратных) темпов роста смертности в России. При этом нельзя забывать, что, в отличие от убийств и самоубийств, смертность молодежи Красноярского края от повреждений с неопределенными намерениями в течение всего периода исследования значительно превосходила не только сибирские, но и российские уровни (отметим, что последние были достаточно близки), однако это отставание за счет выраженных позитивных тенденций последних лет несколько сократилось (особенно в женской популяции). Сравнивая показатели первого и последнего года исследования, можно отметить, что если в 1989 г. смертность молодежи Красноярского края от повреждений с неопределенными намерениями превышала российские показатели 1,5-кратно у мужчин и на 71,4% у женщин, то в 2008 г. – соответственно на 19,9% и 15,3% (рис. 5).

Анализируя смертность молодежи Красноярского края от алкогольных отравлений в последние 20 лет, можно отметить только 2 периода сколько-нибудь устойчивого снижения: 1994-1996 гг. и 2005-2008 гг. у мужчин и 1995-1999 гг. и 2004-2007 гг. у женщин (в последний год исследования смертность молодых женщин достигла значений, близких к максимальным (4,9 против 5,1 на 100000). Таким образом, если у молодых мужчин в последние годы наблюдалось 2,8-кратное снижение показателя, то у их ровесниц позитивные тенденции последнего периода выглядят исчерпанными. Однако даже с учетом позитивных сдвигов 2005-2008 гг. можно констатировать, что смертность молодых мужчин Красноярского края от алкогольных отравлений за 20 лет выросла в 3,4 раза (против 2,1-кратного роста в Сибири и 1,5-кратного в России), что же касается их ровесниц, то темпы роста смертности от алкогольных отравлений вдвое превышали сибирские и втрое – российские (8,2-кратный рост против 4,3- и 3,4-кратного) (рис. 6).

Если в 1989 г. Красноярский край имел весьма существенный, почти 70%-ный выигрыш и по сравнению с Сибирью, и по сравнению с Россией среди молодых мужчин и близкие показатели среди молодых женщин, то к 2008 г., вследствие подобной динамики, смертность от алкогольных отравлений превышала российские показатели на треть у мужчин и почти 3-кратно у женщин.

Все большую значимость в 1990-е – нулевые годы приобретают прочие случайные (неалкогольные) отравления: согласно принятой в России краткой номенклатуре причин смерти, в этот блок входят наркотические отравления. Из рис. 7 видно, что динамика смертности молодежи Красноярского края от неалкогольных отравлений характеризуется удивительным гендерным сходством, с одной стороны, и быстро меняющимися и резко выраженными тенденциями, с другой: рост показателя в 1989-2000 гг., более чем 10-кратный у мужчин и почти 3-кратный у женщин, резкое (соответственно 3,1- и 2,1-кратное) падение показателя в 2000-2003 гг., 3,2- и 2-кратный рост в 2003-2006 гг. (отметим, что максимум мужской смертности от неалкогольных отравлений у молодых мужчин Красноярского края был зафиксирован в 2006 г. и составил 62,9 на 100000). Гендерные различия наблюдались только в последние годы исследования: если у мужчин наблюдалось 42,9%-ное снижение показателя, то у женщин новейшие тенденции выглядят явно несформированными, вследствие чего показатели 2006 и 2008 гг. оказались одинаковыми (12,1 на 100000) и достаточно незначительно уступавшими зафиксированному в 2000 г. максимуму (13,5 на 100000). Вследствие подобной динамики смертность молодежи Красноярского края от неалкогольных отравлений за последнее 20-летие выросла соответственно в 6,2 и 2,5 раза (против 5,7 и 2,3 раз в Сибири и 3,1 раз и 61,5% в России).

Таким образом, если в 1989 г. смертность молодых мужчин от неалкогольных отравлений в Красноярском крае была на 22,4% ниже сибирской и на 13,8% ниже российской, то к 2008 г. искомый показатель более чем на ¾ превышает российскую смертность и только на 14,5% уступает сибирской. В женской популяции проигрыш края по сравнению с округом вырос с 40% до 1,5 раз, по сравнению с Россией – с 88,5% до 2,9 раз (рис. 7).

Последней причиной, сколько-нибудь значимо определяющей смертность молодежи Красноярского края от травм и отравлений, являются утопления. Из рис. 8 видно, что смертность от утоплений в крае отличалась флуктуационным характером, несформированностью тенденций, поэтому укажем только, что к 2008 г. уровень смертности молодых мужчин в крае оказался примерно на четверть (на 25,6%) ниже, их ровесниц – на четверть (на 26,7%) выше, чем в 1989 г.

За этот период смертность от утоплений молодежи Сибири снизилась на 15,2% и 8,3%, России – на 29,3% и 5,6% соответственно. Можно отметить, что если в 1989 г. показатели красноярских мужчин превышали сибирскую смертность от утоплений на 5,3%, российскую – на 9,8%, то в 2008 г. наблюдался 8,2%-ный выигрыш края по сравнению с округом и 15,5%-ный проигрыш по сравнению со страной в целом. Смертность молодых женщин в крае в 1989 г. была на 60% ниже, чем в Сибири, и на 20% ниже, чем в России; к 2008 г. искомый показатель оказался на 15,8% ниже сибирского, но на 11,8% выше российского.

Отметим, что в настоящее время указанными причинами обусловлено более 90% смертности молодежи Красноярского края от травм и отравлений.

Таким образом, можно констатировать, что слабо выраженные позитивные тенденции смертности от травм и отравлений (снижение на 4,6%), отмеченные для молодых мужчин Красноярского края в 1989-2008 гг., формировались за счет 3 причин – дорожно-транспортных происшествий, убийств и утоплений (снижение на 32,3%, 36% и 25,6% соответственно), смертность от остальных внешних причин существенно выросла. Наиболее высокими темпами (в 3,4 и 6,2 раза соответственно) росла смертность от алкогольных и неалкогольных отравлений. Отметим, что подобные же тенденции характерны для Сибирского федерального округа и России в целом, однако разница в темпах изменения смертности от ведущих внешних причин привела к общему росту смертности от травм и отравлений молодых мужчин Сибири и России в последнее 20-летие (рис. 9).

При этом следует отметить, что в 1989-2005 гг. темпы негативных тенденций травматической смертности молодых мужчин Красноярского края практически не отличались от российских, но были существенно ниже, чем в Сибири (рост на 35,5% против 35,4% и 57,6%). Смертность от большинства внешних причин в Красноярском крае росла более высокими темпами, нежели в Сибири и особенно в России: так, смертность от повреждений с неопределенными намерениями выросла в 2,9 раза (против 2,6 раз в Сибири и 2,8 раз в России), от алкогольных отравлений – в 9,3 раза (против 4,6- и 3-кратного роста в контрольных регионах), от неалкогольных отравлений – в 9,2 раза (против 9,5 и 4,6 раз соответственно). Смертность от утоплений в крае выросла на 41,1% против 11,1%-ного роста в Сибири и 4,9%-ного снижения в России. Темпы изменения транспортной смертности были сопоставимыми во всех 3 регионах (снижение на 23,3% в Красноярском крае против 25,9%- и 19,3%-ного – в Сибири и в России). Суицидальная смертность в крае выросла на 72,9%, т.е. несколько больше, чем в России, но существенно меньше, чем в Сибири (рост на 63,6% и в 2,1 раза соответственно). В этот период существенно лучшие, чем в контрольных регионах, тенденции, в крае были выявлены только для убийств (снижение на 4,2% против роста на 31,8% в Сибири и на 26,2% в России) (рис. 10).

Однако сформировавшиеся после 2005 г. позитивные тенденции в Красноярском крае были более выраженными, нежели в Сибири и в России (снижение на 29,6% против 24,2% и 20,7% в контрольных регионах), причем это определялось всем спектром внешних причин: только темпы снижения смертности от неалкогольных отравлений оказались незначительно ниже, чем в округе и в стране (32,9% против 39,3% и 33,2%) (рис. 11).

Таким образом, более успешные, нежели в округе и стране, сдвиги у молодых мужчин Красноярского края сформировались в последние годы исследования.

Более низкие, нежели в Сибири и в России в целом, темпы роста смертности от внешних причин молодых женщин Красноярского края, отмеченные в 1989-2008 гг. (23,3% против 48% и 37,6% соответственно), определяются 4,3%-ным снижением смертности от убийств (против 17,1%- и 11,8%-ного ее роста в Сибири и в России), а также резким снижением суицидальной смертности в последний год исследования, что привело к идентичности искомого показателя в первый и последний год исследования (против 65,9%-ного его роста в Сибири и 32,8%-ному – в России). Что касается остальных внешних причин, то принципиальные различия между Красноярским краем отмечены только для утоплений, смертность от которых у молодых жительниц края в 2008 г. оказалась на 26,7% выше, нежели в 1989 г., на фоне 8,3%- и 5,6%-ного ее снижения в Сибири и в России. При этом максимальные темпы роста смертности молодых женщин Красноярского края отмечены, как и у их ровесников, для алкогольных и неалкогольных отравлений (8,2-кратный рост против 4,3- и 3,4-кратного в Сибири и России и 2,5-кратный против 2,3-кратного и 61,5%-ного соответственно) (рис. 9).

Однако, в отличие от мужчин, лучшие, нежели в Сибири и России, тренды последнего 20-летия в женской популяции сложились не за счет более выраженных позитивных тенденций последнего периода (темпы снижения показателя в крае были вполне сопоставимыми с таковыми в контрольных регионах и составили 18,6% против 20,1% и 16,9% соответственно), а за счет меньших потерь в 1989-2005 гг.: в этот период смертность молодых женщин Красноярского края выросла в 1,5 раза против 85,2%-ного роста в Сибири и 65,7%-ного – в России, при этом более низкие темпы роста показателей отмечались для большинства ведущих причин (убийства, самоубийства, повреждения с неопределенными намерениями, неалкогольные отравления). Собственно, из ведущих внешних причин только транспортная смертность в Красноярском крае росла несколько более высокими, чем в стране и округе, темпами (44,9% против 39,4% и 37,4%). Следует также отметить более выраженные, чем в округе и в стране, негативные тенденции смертности от алкогольных отравлений (7,7-кратный рост против 7- и 5,8-кратного) (рис. 10).

Что же касается последних лет исследования, то значимо лучшие тенденции смертности молодых жительниц края отмечены только для самоубийств (снижение на 17,5% против 6,3%-ного роста в Сибири и России) и повреждений с неопределенными намерениями (21%-ное снижение против 2,7%- и 1,4%-ного соответственно). При этом, однако, в 2005-2008 гг. наблюдался 6,%%-ный рост смертности молодых женщин от алкогольных отравлений (против 38,8%- и 41,4%-ного ее снижения в контрольных регионах) и 44%-ный рост смертности от отравлений неалкогольных (в Сибири и в России в этот период показатели снизились примерно на четверть) (рис. 11).

Таким образом, можно констатировать, что ситуация с алкогольными и неалкогольными отравлениями молодых женщин в последний период исследования в Красноярском крае усугубилась, в то время как в округе и стране стала улучшаться.

Отмеченные разнонаправленные тенденции не могли не привести к изменению структуры смертности от травм и отравлений. Из табл. 1 видно, что за последнее 20-летие у молодых мужчин Красноярского края существенно снизилась значимость дорожно-транспортных происшествий (с 31,1% до 22%) и официально зарегистрированных убийств (с 16% до 10,7%) – последнее обстоятельство существенно девальвируется двукратным ростом значимости повреждений с неопределенными намерениями (с 7,4% до 14,8%), с их латентной насильственной компонентой.

Таблица 1

Вклад ведущих внешних причин в смертность от травм и отравлений молодежи Красноярского края, Сибирского федерального округа и России в 1989 и 2008 гг.

Кроме того, заметно выросла доля самоубийств (с 14,2% до 21,6%), алкогольных (с 1,1% до 3,7%) и особенно неалкогольных (с 2,2% до 14,2%) отравлений. У молодых жительниц Красноярского края значимость дорожно-транспортных происшествий и самоубийств принципиально не изменилась (28,5% против 27,2% и 14,8% против 12%), а доля официально зарегистрированных убийств несколько снизилась (13,3% против 17,2%), на фоне возросшего вклада повреждений с неопределенными намерениями (12,4% против 8,9%) и особенно алкогольных (7,3% против 1,1%) и неалкогольных (18,1% против 9,1%) отравлений. Вклад утоплений у мужчин крайне незначительно снизился (5,3% против 6,8%), у женщин не изменился (2,8%).

Чтобы оценить эти сдвиги, подчеркнем, что в цивилизованном обществе в настоящее время смертность от внешних причин определяется в первую очередь транспортными происшествиями, которые доминируют с большим отрывом, в меньшей степени – самоубийствами. Отметим, что в 1989 г., накануне реформ, наблюдалось если не доминирование, то существенное преобладание ДТП. К 2008 г. транспортный травматизм сохранил за собой 1-е место среди внешних причин, однако его значимость практически не отличалась от вклада самоубийств (отметим, зачастую совершаемых в состоянии алкогольного опьянения). Еще менее убедительно выглядит снижение значимости убийств на фоне роста доли повреждений с неопределенными намерениями, и о явной деградации свидетельствует высокая значимость неалкогольных отравлений с их наркотической компонентой. В женской популяции более чем настораживающим выглядит увеличение значимости отравлений, алкогольных и неалкогольных, а также повреждений с неопределенными намерениями: отметим, что в 2008 г. суммарный вклад этих малоцивилизованных причин в смертность молодых женщин в Красноярском крае достиг 38%, т.е. крайне незначительно отставал от совокупного вклада транспортной и суицидальной смертности.

При этом, однако, необходимо отметить, что картина 2008 г. является явным прогрессом по сравнению с более ранним периодом: дорожно-транспортные происшествия вышли на 1-е место у мужчин в 2003 г., у женщин – в 2000 г., до этого среди внешних причин смерти молодых мужчин доминировали самоубийства и убийства, у их ровесниц – убийства. Кроме того, подобная же деформация травматической смертности молодежи, выразившаяся в возрастании значимости повреждений с неопределенными намерениями, алкогольных и неалкогольных отравлений не является специфической для Красноярского края, она наблюдается и в Сибири, и в целом по России.

Тем не менее, следует подчеркнуть, что если значимость алкогольных отравлений у молодых мужчин Красноярского края в настоящее время мало отличается от таковой в Сибири и России (3,7% против 3,3% в обоих контрольных регионах), то у женщин она значительно превышает и сибирские и, тем более, российские показатели (7,3% против 4,4% и 3,5%). Что же касается неалкогольных отравлений, которые включают наркотическую компоненту, то следует отметить, что в крае сложилась более чем тревожная ситуация, причем группой риска в первую очередь оказываются молодые женщины: так, в мужской популяции значимость неалкогольных отравлений достигла 14,2% (против 13,7% в Сибири и 9,5% в России), в женской – 18,1% (против 11,6% и 8,6% соответственно).

Подобная ситуация свидетельствует о том, что, несмотря на некоторые позитивные сдвиги последних 3 лет, последствия 1990-х годов, в первую очередь социальные, далеко не исчерпаны: затянувшаяся маргинализация смертности молодежи края, выразившаяся в росте значимости алкогольных и неалкогольных отравлений и особенно очевидная на фоне механического снижения показателей, является прежде всего следствием ухудшения качества населения, происшедшего в период реформ, причем группой риска в первую очередь являются молодые женщины: напомним, что если тенденции смертности последних лет среди молодых мужчин свидетельствуют о наметившемся выходе из кризиса, то у их ровесниц отмечен дальнейший рост показателей, особенно очевидный на фоне позитивных тенденций Сибири и России в целом.

Список литературы

1. Андреев Е.М., Вишневский А.Г. Вызов высокой смертности в России // Народонаселение. – 2004. - №3. – с.75-84.
2. Здоровье населения России в социальном контексте 90-х годов: проблемы и перспективы /Ред. Стародубов В.И., Михайлова Ю.В., Иванова А.Е. - М.: Медицина, 2003. - 288 с.
3. Иванова А.Е., Семенова В.Г. Новые явления российской смертности //Народонаселение. – 2004. - № 3. - с. 85-93.
4. Иванова А.Е., Семенова В.Г. Смертность: факторы, группы риска, оценка потерь. – В: Стратегия демографического развития России /Ред. Кузнецов В.Н., Рыбаковский Л.Л. – М.: ИСПИ РАН, 2005. – с.21-37.
5. Милле Ф., Школьников М.В. Современные тенденции смертности по причинам смерти в России в 1965-1994 // Donnees Statistiques. – No.2. – 1996. – 140 p.
6. Российская молодежь: проблемы и решения. – М.: Центр социального прогнозирования, 2005. – 648 с.
7. Семенова В.Г. Обратный эпидемиологический переход в России. – М.: ЦСП, 2005. – 287 с.
8. Gavrilova N.S., Gavrilov L.A., Semyonova V.G., Evdokushkina G.N., Ivanova A.E. Patterns of violent crime in Russia. – In: Law, crime and justice in a changing society/ Pridemore W.A. Boulder Co: Rowman & Littlefield Publ, Inc. – 2008.
9. Suhrcke M., Rocco L., McKee M., Mazzuco S., Urban D., Steinherr A. Экономические последствия неинфекционных заболеваний и травматизма в Российской Федерации. – Европейская Обсерватория по системам и политике здравоохранения. Копенгаген. 2008 .- 83 с.
10. Shkolnikov V.M., Cornia G.A., Leon D.A., Mesle F. Causes of the Russian mortality crisis: evidence and interpretations // World development. – 1998. – No.26. – Pp.1995-2011.

Write Comment

Please keep the topic of messages relevant to the subject of the article. Personal verbal attacks will be deleted. Please don't use comments to plug your web site. Such material will be removed. Just ensure to *Refresh* your browser for a new security code to be displayed prior to clicking on the 'Send' button. Keep in mind that the above process only applies if you simply entered the wrong security code.
Name:
E-mail
Comment:
Code:*