DOI: 10.21045/2071-5021-2022-68-5-1

^1,2Горошко Н.В., ¹Пацала С.В., ²Емельянова Е.К.
¹ФГБОУ ВО Новосибирский государственный педагогический университет, Новосибирск, Россия
²ФГБОУ ВО Новосибирский государственный медицинский университет, Новосибирск, Россия

Резюме

Актуальность. Высокий уровень смертности трудоспособного населения – один из важнейших вызовов в развитии современной России, имеющий серьезные демографические и социально-экономические следствия. На начало 2021 года доля трудоспособного населения от общей численности населения в стране составляла около 56%.

Цель работы – провести анализ состояния смертности населения трудоспособного возраста в России в условиях пандемии COVID-19.

Материал и методы. Исследование опирается на информационную базу, сформированную данными демографической и медицинской статистики на основе отчетов Федеральной службы государственной статистики, Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека, Всемирной организации здравоохранения, а также на анализ актуальных научных публикаций. В работе использовались общелогические и аналитические методы, методы статистического, сравнительного и картографического анализа.

Результаты. В период пандемии показатель смертности в РФ вырос по сравнению с 2019 годом на 340 279 человек (2 138 586 человек или 14,6 на 1000 человек населения в 2020 году, 1 798 307 человек или 12,3 на 1000 человек населения в 2019 году). Избыточная смертность по методу пятилетнего среднего в 2020 году составила 288 006 человек (2,0 на 1000 человек населения). Темпы роста смертности в 2020 году к 2019 году среди трудоспособного мужского населения составили 115%, а среди трудоспособного женского населения – 119%; темпы прироста соответственно 15% и 19%.

Обсуждение. На смертность населения в трудоспособном возрасте в период 2020 – 2021 года оказывал влияние комплекс факторов (медицинские: циркулирование возбудителя коронавирусной инфекции, являющегося триггером для проявления хронических заболеваний, временная приостановка плановых диспансеризаций и операций; социально-экономические: высокий уровень безработицы и низкая оплата труда в вынужденный период простоя предприятий во время карантина, тяжелые и опасные условия труда, нерациональный режим труда и отдыха; поведенческие: образ жизни в целом, стресс в период неопределенности окончания ограничительных мер из-за пандемии, вынужденного ограничения контактов и передвижения, рост потребления алкоголя). Уровень смертности трудоспособного мужского населения нашей страны превышает аналогичный показатель у женщин в 3,5 раза. Это объясняется спецификой «мужской» занятости, низкой резистентностью мужчин к социально-экономическим переменам, невнимательным отношением к сохранению здоровья в совокупности с поведенческими рисками и девиациями.

Заключение. Основными причинами смерти в когорте трудоспособного населения России в период пандемии являются сердечно-сосудистые заболевания (30,6%), внешние причины (20,7%) и новообразования (13,9%). Смерти от короновирусной инфекции COVID–19 занимают шестую позицию (4,9%), уступая смерти от заболеваний пищеварительной системы (9,8%), и смерти от некоторых инфекционных и паразитарных болезней (5,6%). Доля умерших в трудоспособном возрасте от COVID-19 от общего числа смертей от новой коронавирусной инфекции составляет 15,2%. При этом с учетом гендерного критерия разница существенна: у мужчин –21,9%, у женщин – 8,3%, т.е. смертность среди мужчин трудоспособного возраста выше в 2,64 раз.

Ключевые слова: демография; трудоспособное население; смертность; избыточная смертность; коронавирусная инфекция; пандемия COVID-19.

Контактная информация: Горошко Надежда Владимировна, email: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Финансирование. Исследование не имело спонсорской поддержки.
Конфликт интересов. Авторы декларируют отсутствие явных и потенциальных конфликтов интересов в связи с публикацией данной статьи.
Соблюдение этических стандартов. Данный вид исследования не требует прохождения экспертизы локальным этическим комитетом.
Для цитирования: Горошко Н.В., Пацала С.В., Емельянова Е.К. Смертность трудоспособного населения России в условиях пандемии COVID-19. Социальные аспекты здоровья населения[сетевое издание] 2022; 68(5):1. Режим доступа: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1411/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2022-68-5-1

MORTALITY AMONG WORKING-AGE POPULATION IN RUSSIA UNDER CONDITIONS OF THE COVID-19 PANDEMIC
^1,2Goroshko N.V., ¹Patsala S.V., ²Emelyanova E.K.
¹Novosibirsk State Pedagogical University, Novosibirsk, Russia
²Novosibirsk State Medical University, Novosibirsk, Russia

Abstract

Significance. High mortality rates among working-age population is one of the most important challenges to the development of the modern Russia, which has serious demographic and socio-economic consequences. At the beginning of 2021, the share of working-age population in the Russian total population added up to 56%.

The purpose of the study is to analyze mortality among working-age population in Russia in the context of the COVID-19 pandemic.

Material and methods. The study is based on the information base formed by demographic and medical statistics on the basis of reports from the Federal State Statistics Service, Federal Service for Supervision on Consumer Rights Protection and Human Welfare, World Health Organization, as well as analysis of relevant scientific publications. The study used general logical and analytical methods, methods of statistical, comparative and cartographic analysis.

Results. During the pandemic, mortality rates in the Russian Federation increased by 340,279 people compared to 2019 (2,138,586 people or 14.6 per 1,000 population in 2020, 1,798,307 people or 12.3 per 1,000 population in 2019). The 2020 excess mortality using a five-year average method amounted to 288,006 people (2.0 per 1,000 population). The growth rate of mortality among male working-age population in 2020 added up 115% compared to 2019, and 119% - among female working-age population with the growth rates equaling to 15% and 19%, respectively.

Discussion. Mortality among working-age population in 2020-2021 was influenced by a complex of factors (medical: circulating pathogen of the coronavirus infection, which is a trigger for chronic diseases, and temporary suspension of planned medical examinations and surgeries; socio-economic: high unemployment and low wages during the forced downtime of enterprises under the quarantine, difficult and dangerous working conditions, irrational work and rest regimen; behavioral: lifestyle in general, stress during the period of uncertainty about the end of the restrictive measures due to the pandemic, forced restrictions on contacts and movement, increased alcohol consumption). The mortality rate among male working-age population in Russia exceeds the one among their female peers 3.5 times. This is due to specifics of "male" employment, low resistance of men to socio-economic changes, disregard of health maintenance combined with behavioral risks and deviations.

Conclusion. The main causes of death in the working-age cohort in Russia during the pandemic include cardiovascular diseases (30.6%), external causes (20.7%) and neoplasms (13.9%). Deaths from coronavirus infection COVID-19 rank sixth (4.9%) yielding precedency to deaths from diseases of the digestive system (9.8%), and deaths from certain infectious and parasitic diseases (5.6%). The share of deaths from COVID-19 among working-age population out of the total number of the COVID-19 deaths equals to 15.2%. However, with gender criterion considered, the difference is significant: 21.9% in males versus 8.3% in females, i.e. mortality among working-age males is 2.64 times higher.

Keywords: demography, working-age population, mortality, excess mortality, coronavirus infection, COVID-19 pandemic.

Corresponding author: Goroshko Nadezhda Vladimirovna, email: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Information about authors:
Goroshko N.V., https://orcid.org/0000-0001-9137-921X
Patsala S.V., https://orcid.org/0000-0001-9595-9940
Emelyanova E.K., https://orcid.org/0000-0003-0970-1447
Acknowledgments. The study had no sponsorship.
Competing interests. The authors declare the absence of any conflicts of interest regarding the publication of this paper.
Compliance with ethical standards. This study does not require a conclusion from the Local Ethics Committee.
For citation: Goroshko N.V., Patsala S.V., Emelyanova E.K. Mortality of the working population in Russia under the conditions of the COVID-19 pandemic. Social'nye aspekty zdorov'a naselenia [serial online]; 2022; 68(5): 1. Available from: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1411/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2022-68-5-1 (In Rus).

Введение

Высокий уровень смертности трудоспособного населения – один из важнейших вызовов в развитии современной России, имеющий серьезные демографические и социально-экономические следствия. Пенсионная реформа позволила на ближайшее время затормозить процесс неуклонного снижения численности трудоспособного населения, который Россия переживает на протяжении последних 15 лет. Однако, необходимо понимать, что пенсионная реформа обеспечила численное пополнение когорты трудоспособного населения за счет старших возрастных групп, что на фоне старения населения России (средний возраст в стране на начало 2021 года – 40,4 года: мужчин – 37,6 лет, женщин – 42,8 года) [1] усиливает проблему роста среднего возраста самого трудоспособного населения. Та часть населения, которая сегодня принадлежит к группе моложе трудоспособного возраста в будущем придет на смену тех, кто сегодня находится в трудоспособном возрасте, при этом данная группа количественно сокращается как в абсолютных, так и относительных показателях и этот тренд будет таковым по прогнозам Росстат как минимум на ближайшие 15 лет [2].

В данных условиях огромное стратегическое значение имеет не только численность трудоспособного населения, но и качество этой когорты, определяемое, в первую очередь, такими индикаторами, как уровень смертности, продолжительность жизни, степень инвалидизации, характеристики здоровья. В течение последних десятилетий в сравнении с ведущими развитыми государствами планеты смертность трудоспособного населения в России, особенно лиц мужского пола, достигает критически высоких значений. Удельная смертность (на 100 тыс. человек) населения в трудоспособном возрасте в нашей стране в 3,4 раза превышает среднее значение в государствах ЕС [3].

Весомое воздействие на показатели смертности трудоспособного населения в мире и, в том числе России, оказала и пандемия COVID-19 [4]. Имеются накопленные данные по влиянию коронавирусной инфекции на возрастную структуру популяций людей разных стран. Так, известно, что в США испаноязычное население возрастом 25-64 года, по сравнению с белыми и чернокожими, было подвержено более высокому риску заражения COVID-19 и смертности в связи с условиями труда (минимальная защита рабочих мест), скученностью проживания, более высокой распространенностью сопутствующих заболеваний и неравным доступом к надлежащему медицинскому обслуживанию. Прирост смертности от COVID-19 в трудоспособном возрасте (25–64) для латиноамериканского населения составил 72,9%, в то время как для белого населения – 36,5%, для чернокожего – 46,9%. В целом, главной причиной смертности для всех трех расовых/этнических групп в возрасте 25–64 лет в период пандемии с 2019 по 2020 год были внешние причины. При этом прирост смертности от внешних причин для чернокожего населения трудоспособного возраста в 2,7–3 раза превышал аналогичный показатель для двух других групп. Прирост смертности от сердечно-сосудистых заболеваний и диабета занимали третье и четвертое место [5]. Выявлены корреляции между смертностью населения от COVID-19 и ВВП стран, распространенностью избыточной массы тела и ожирения [6], диабета, плотностью населения, маятниковой миграцией, использованием общественного транспорта (увеличивают вероятность распространения возбудителя) [7].

Цель исследования – провести анализ состояния смертности населения трудоспособного возраста в России в условиях пандемии COVID-19.

Материалы и методы исследования

Исследование опирается на информационную базу, сформированную данными демографической и медицинской статистики на основе отчетов Федеральной службы государственной статистики, Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека, Всемирной организации здравоохранения, а также на анализ актуальных научных публикаций. В работе использовались общелогические и аналитические методы, методы статистического наблюдения (анализ статистических материалов Росстата и Роспотребнадзора) и обработки статистических данных (графический метод; метод пятилетнего среднего, учитывающего разницу между числом умерших в трудоспособном возрасте, в период пандемии, со средней смертностью за пять предыдущих лет), сравнительного и картографического анализа.

Результаты

На начало 2021 года доля трудоспособного населения от общей численности населения в стране составляла около 56%, и городского выше, чем сельского. Разница с учетом гендерного критерия – около 13% (рисунок 1).

Рис. 1. Удельный вес трудоспособного населения в общей численности населения России (%, на 01.01.2021 год)

Составлено авторами по [8]

При этом основная доля трудоспособного населения проживает в городах (75,7%), лишь 24,3% – приходится на сельскую местность [8]. Соотношение полов среди населения в трудоспособном возрасте с небольшим перевесом мужского населения (около 51%) (рисунок 2).

Рис. 2. Половая структура населения России в трудоспособном возрасте (%, на 01.01.2021 год)

Составлено авторами по [8]

За последние 30 лет РФ переживала рост и спад численности населения в трудоспособном возрасте. Со второй половины 2000-х годов происходило сокращение показателя (рисунок 3), что в первую очередь определяется постарением населения на фоне демографического спада. Определенный вклад внесли эмиграционные процессы.

Рис. 3. Динамика численности постоянного населения России в трудоспособном возрасте (16-59 для мужчин, 16-54 для женщин) на 1 января 1990-2022 гг., человек

Составлено авторами по [9]

За 2021 год трудоспособное население России увеличилось на 1,35 миллиона человек в первую очередь за счет проведенной пенсионной реформы, и в меньшей степени иммиграции [2].

В 2020 году в региональном аспекте лишь в 6 регионах из 85 представлен прирост численности трудоспособного населения по сравнению с 2019 годом: в Севастополе, Чечне, Ингушетии, Тыве, Якутии и Ленинградской области. Не изменилась численность данной когорты еще в девяти субъектах Российской Федерации. В остальных регионах отмечена убыль (рисунок 4).

Рис. 4. Динамика численности трудоспособного населения по субъектам Российской Федерации на 1 января 2021 к 1 января 2020 году

Составлено авторами по [9]

Пандемия COVID-19 ощутимо отразилась на показателе смертности в стране. Он вырос по сравнению с 2019 годом – на 340 279 человек (2 138 586 человек или 14,6 на 1000 человек населения в 2020 году, 1 798 307 человек или 12,3 на 1000 человек населения в 2019 году). Избыточная смертность по методу пятилетнего среднего в 2020 году составила 288 006 человек (2,0 на 1 000 человек населения) [10]. За высокими средними показателями смертности трудоспособного населения страны скрываются значительные региональные контрасты (рисунки 5, 6, 7).

Рис. 5. Умершие в трудоспособном возрасте мужчины по субъектам Российской Федерации на 1000 человек населения соответствующего пола и возраста в 2020 г.

Составлено авторами по [9]

Рис. 6. Умершие в трудоспособном возрасте женщины по субъектам Российской Федерации на 1000 человек населения соответствующего пола и возраста в 2020 г.

Составлено авторами по [9]

Рис. 7. Удельный вес умерших в трудоспособном возрасте мужчин от общего числа умерших по субъектам Российской Федерации в 2020 г.

Составлено авторами по [9]

Обсуждение

Уровень смертности трудоспособного населения в нашей стране имеет существенные гендерные различия – смертность среди мужчин в 3,5 раза выше (таблица 1).

Таблица 1

Возрастные коэффициенты смертности (умершие на 1000 человек населения соответствующей возрастной группы)

*До конца 2018 года - мужчины в возрасте 16 – 59 лет, женщины – 16 – 54 года;

с конца 2019 года - мужчины в возрасте 16 – 60 лет, женщины – 16 – 55 года [11].

К числу основных факторов высокой смертности мужского населения страны в трудоспособном возрасте эксперты относят: гендерную сегрегацию рынка труда, низкую резистентность мужчин к социально-экономическим переменам, достаточно безразличное отношение к сохранению собственного здоровья, выражающееся различными поведенческими рисками [12]. Основными причинами смерти в когорте трудоспособного населения России являются сердечно-сосудистые заболевания, внешние причины и новообразования (таблица 2).

Таблица 2

Коэффициенты смертности населения в трудоспособном возрасте* по полу и основным классам причин смерти (число умерших на 100 000 человек населения соответствующего пола и возраста), 2020 год [11]

* Мужчины 16–59 лет, женщины 16-54 года.

Хронические, или неинфекционные (в терминологии ВОЗ), заболевания становятся причиной 71% всех смертей на планете. Абсолютное лидерство среди них удерживают заболевания сердечно-сосудистой системы. Каждый год инфаркты и инсульты уносят жизни 17,9 млн человек. Онкология становится причиной смерти 9 млн человек, респираторные заболевания – 3,9 млн, еще 1,6 млн человек гибнет от диабета. Все эти группы в совокупности являются причиной 81% смертей от неинфекционных заболеваний в мире. По меркам современной медицины эти смерти настигают человека слишком рано – более трети смертельных исходов от хронических болезней случается в возрастном интервале 30–69 лет [14]. Доказано, что у переболевших COVID-19 раньше срока могут проявиться возрастные заболевания и наблюдается преждевременное старение [15]. Частота сердечно-сосудистых нарушений (инфаркта, инсульта, острого тромбоза) и их смертельных последствий увеличилась от двух до пяти раз, при учете всех других факторов, при этом возникать проблемы начали в возрасте 50-55+. Вероятность тяжелых последствий кратно выше после тяжело перенесенного COVID-19 или длительного постковидного синдрома [16]. На фоне COVID-19 сохраняются длительные воспаления, которые становится хроническими, что увеличивает риск развития диабета второго типа, ишемической болезни сердца, нарушения кровообращения головного мозга, венозной недостаточности, эндокринных заболеваний, аритмии и других [17,18].

Удельный вес умерших по основным классам причин смерти распределен следующим образом. На фоне среднероссийских показателей и показателей возрастной группы старше трудоспособного возраста, где лидирующие позиции основных классов совпадают с тем лишь отличием, что к пожилому возрасту удельный вес ведущих классов становится выше, в трудоспособном возрасте есть отличие (рисунок 8). Первое место остается за болезнями системы кровообращения (30,6%), второе занимают смерти от внешних причин (20,7%), третье – смерти от новообразований (13,9%). Смерти от короновирусной инфекции COVID–19 занимают шестую позицию (4,9%), уступая смерти от заболеваний пищеварительной системы (9,8%), и смерти от некоторых инфекционных и паразитарных болезней (5,6%). Заболевания сердечно-сосудистой системы и новообразования являются основными причинами смерти во всех случаях, хотя и имеют возрастно-ассоциированный характер. При этом класс причин смерти от внешних причин – более выражен в группе трудоспособного населения.

Рис. 8. Умершие по возрастным группам и основным классам причин смерти в 2020 году

Составлено авторами по [19]

* Мужчины 16–59 лет, женщины 16-54 года.
** за группу старше трудоспособного возраста принят показатель 60+

Из общего числа смертей в Российской Федерации в 2020 году более пятой части (21,1%) пришлось на долю лиц трудоспособного возраста. Среди всех погибших от инфекционных и паразитарных болезней, а также от внешних причин доля трудоспособного населения составила более 50% (83,9% и 66,9% соответственно) (рисунок 9).

Рис. 9. Доля трудоспособного населения в общей численности населения по классам причин смерти в 2020 году

Составлено авторами по [19]

В 2020 году острые инфекции верхних дыхательных путей множественной и неуточненной локализации (ОРВИ) составляли более 88% от числа всех инфекционных и паразитарных болезней [20]. Среди инфекционных и паразитарных заболеваний, от которых умирают жители нашей страны, ведущее место принадлежит туберкулезу (23%), а в группе трудоспособного населения – 19,5% (таблица 2).

Пик смертности от туберкулеза приходится на возраст 35-64 года. Риск гибели пациента с туберкулезом, заболевшего COVID-19, увеличивается в 2,24 раза по сравнению с риском у пациента с коронавирусной инфекцией без туберкулеза. Относительный риск смертности у пациентов с COVID-19, страдающих туберкулезом, имеет близкую величину к относительному риску смертности у пациентов с COVID-19, имеющих диабет, гипертонию или другие сердечно-сосудистые заболевания [21]. У больных с множественной лекарственной устойчивостью возбудителя Mуcobacteruim tuberculosis можно ожидать более высоких показателей смертности [22]. При взаимном негативном воздействии туберкулеза и ВИЧ-инфекции смертность населения значительно повышается [23, 24].

С показателем 10 человек на 1000 жителей Россия расположилась на тридцатой позиции в мире по количеству инфицированных ВИЧ (сравнительно: в США – 4 человека на 1000 жителей, в Швейцарии – 2 человека на 1000 жителей). В стране насчитывается почти полтора миллиона людей с ВИЧ. До 2019 года в стране регистрировали примерно по 100 тысяч новых случаев ВИЧ-инфекции – прирост составлял около 10%. На фоне коронавирусных ограничений 2020 года при сокращении количества обследований число новых зарегистрированных случаев составило 61 232 [20]. В 2020 году умерло 32 208 людей с ВИЧ (в 2019 году – 33 629 человек). Незначительное снижение показателя в 2020 году может быть связано с тем, что в условиях пандемии COVID-19 основной причиной смерти мог послужить иной диагноз (например, коронавирусная инфекция, вызванная возбудителем SARS-COV-2, пневмококковая инфекция и пр.). В настоящее время в России наблюдаются тенденции распространения ВИЧ-инфекции среди населения наиболее трудоспособного возраста, увеличения возраста людей, живущих с ВИЧ, и уменьшения доли новых случаев ВИЧ у лиц моложе 30 лет [20] и ВИЧ-инфекция выходит на одну из ведущих позиций среди причин смерти молодого трудоспособного населения (18–44 лет). Пик смертности от ВИЧ-инфекции приходится на возраст 25-44 года [25]. Средний возраст умершего – 41 год. В проведенном исследовании [23] составлен социальный портрет умершего пациента с коинфекцией (ВИЧ-инфекция и туберкулез) – это живущий в городе молодой и одинокий трудоспособный мужчина, не имеющий работы, страдающий ВИЧ-инфекцией (более 3–5 лет) и туберкулезом, обремененный вредными привычками и не желающий лечиться. Главная причина смерти ВИЧ-положительных – туберкулез (39% случаев). Вторую позицию занимает пневмония (11% случаев). Суммарное негативное воздействие двух опасных инфекционных болезней в условиях относительно невысокого охвата антиретровирусной терапией приводит к ранней смерти от заболеваний, связанных с ВИЧ. Среди основных причин смертности от ВИЧ-инфекции указывают несвоевременность обращения больных за медицинской помощью и флюорографическим обследованием, а также недисциплинированность пациентов, поскольку многие из них ведут асоциальный образ жизни, страдают алкогольной и наркотической зависимостью, а потому не имеют мотивации к лечению туберкулеза и приему антиретровирусных препаратов [23].

Также не первый год сохраняют ведущие позиции с высоким показателем смертности от таких инфекционных и паразитарных болезней как гепатит В, пневмония. При том, что наиболее эффективной мерой профилактики от гепатита В и пневмококковой инфекции является вакцинация. Но низкие уровни медицинской грамотности [26], стремления к здоровому образу жизни и экономических доходов населения стоят в авангарде причин невысокой востребованности вакцинопрофилактики.

Как среди причин смерти, так и среди причин инвалидизации населения трудоспособного возраста в нашей стране, значителен удельный вес внешних факторов. Отсутствие развитого самосохранительного поведения в условиях низкого уровня культуры безопасного труда и отдыха, высокого уровня бедности, провоцируют значительные масштабы травматической смертности населения в России [13].

Смерти от внешних причин в трудоспособном возрасте превышают среднероссийский показатель в 3 раза (20,7% к 6,5%). Этот класс причин смерти достаточно широк – вызывается не болезнями, а различными внешними воздействиями умышленного и неумышленного характера, а также повреждениями с неопределенными намерениями. Мужчины более халатны в отношении собственного здоровья, их производственная деятельность сопряжена с более высоким уровнем травматизма [13]. Токсичная маскулинность может пагубно повлиять на самих мужчин, и на общество в целом, провоцируя и поощряя зависимости, в т.ч. от психотропных веществ и алкоголя; провоцируя агрессию и насилие; притупляя самосохранное поведение, заставляя сверх меры напрягаться физически, тренироваться через боль и экономить на сне, игнорировать проявления недомогания и необходимость обращения для оказания квалифицированной психологической консультации и медицинской помощи; провоцируя психические расстройства и повышая риск самоубийств. В 2020 году в мире мужчин покончили жизнь самоубийством в 3,88 раза больше, чем женщин. По оценке ВОЗ на 2019 год Россия входила в ведущую десятку стран по числу самоубийств на 100 000 населения. Показатель составил 25,1 на 100 тыс. чел. населения, среди женщин 9,1, а среди мужчин в 4,8 раза чаще – 43,6 на 100 тыс. чел. [27].

Негативное воздействие на уровень травматической смертности оказывает низкий уровень жизни значительной части населения страны. В условиях бедности и нищеты забота о собственном здоровье уступает место заботе о достижении любой ценой элементарного материального благополучия, зачастую, в ущерб самосохранительному поведению.

Ведущие позиции смерти от внешних причин приходятся на транспортные несчастные случаи и, в первую очередь, связанные с автомобильными авариями. В 2020 году в авариях погибли 13 384 человека, что не существенно ниже показателя 2019 года (13 565), несмотря на значительное сокращение автотрафика в первом полугодии в условиях коронавирусных ограничений. В 2020 году в дорожно-транспортных происшествиях погибли 9,5 человек на каждые 100 тыс. населения, годом ранее – 9,2 человек [28].

Россия значительно опережает многие развитые страны по уровню смертности в результате несчастных случаев на транспорте. Предполагаемый уровень смертности в результате дорожно-транспортных происшествий на 2019 год в России – 12 на 100 000 населения, США – 12,67, Франция – 5,13, Италии – 5,32, Германии – 3,78, Швейцария – 2,25, Норвегии – 2,12 [29]. При этом по уровню автомобилизации Россия существенно уступает им (Россия – 324 на 1 тысячу человек населения, США – 910, Италия – 679, Норвегия – 584, Франция – 578, Германия – 572, Швейцария – 543) [30].

Причины высокой аварийности и смертности на автотранспорте разные (неудовлетворительная организация дорожного движения, неудовлетворительное техническое состояние транспортных средств и пр.), но наиболее частые – по вине водителей: низкая культура поведения на дороге с игнорированием ПДД.

В период пандемии COVID-19 вышла на первые позиции проблема психического и неврологического здоровья населения, т.к. они возникают примерно у 36,4% пациентов с COVID-19 [31]. Психические расстройства тесно связаны с суицидальным поведением. Уровень самоубийств особенно высок в мужской среде. В перечне ключевых причин самоубийств, связанных с COVID-19: страх перед инфекцией, в том числе формируемый под влиянием СМИ, положительный результат теста на COVID-19, проблемы с деньгами в результате финансово-экономического кризиса, стресс, связанный с изоляцией, неопределенность в отношении сроков окончания пандемии, потери в семье близких родственников. В качестве самых значимых просуицидогенных факторов могут выступать безработица и страх потерять работу [3]. Росту суицидальных настроений способствовали самоизоляция и длительное пребывание в семье, отразившиеся на увеличении числа покушений и самоубийств после отмены карантинных ограничений [33]. Факторами суицидального поведения пациентов, инфицированных возбудителем SARS-CoV-2, являются снижение стрессоустойчивости и адаптационных возможностей, в том числе обусловленных последствиями токсического поражения ЦНС в период болезни, обострение и/или декомпенсация хронических заболеваний, тяжелые осложнения после перенесенной вирусной инфекции и др. Суицидальный риск, ассоциированный с болезнью, может повышаться в постковидный период, так как значительное число пациентов с коронавирусной инфекцией продолжают иметь симптомы, связанные с COVID-19, после острой фазы заболевания.

При том, что пандемия COVID-19 несет существенные проблемы психического и неврологического здоровья населения, как официальные статистические источники (Росстат), так и в ряде публикаций, посвященных подобной тематике отмечают, что в период карантина произошло уменьшение числа суицидов, несмотря на нарушение привычных социальных контактов, смену стереотипа жизни, ухудшение жизненного уровня, однако после отмены самоизоляции произошел всплеск их числа [33, 34].

Кроме того, часть населения, находящаяся на самоизоляции или в вынужденном отпуске, проводила время за неумеренным потреблением алкоголя [35]. Следует отметить, что воздействие алкоголя на смертность проявляется не только его прямым, но и масштабными опосредованными эффектами. Алкоголь выступает не только как причина отравлений, но, зачастую, именно он является первопричиной весомой доли убийств и самоубийств, транспортных происшествий, заболеваний сердечно-сосудистой и пищеварительной систем [13, 36]. Суммарная смертность, обусловленная употреблением алкоголя и наркотиков (отравления и психические расстройства), характеризовалась стабилизацией или незначительным ростом в период жёсткого карантина (апрель-май 2020 года) с резким ростом во время выхода из него (июнь 2020 года), а также осенью и зимой 2021 года [37].

Показателен пример российской столицы, где потери населения за период «ковидных» апреля–декабря 2020 года в результате отравлений алкоголем на 15,6% превзошли аналогичные показатели 2019 года, а потери в результате связанных с алкоголем психических расстройств выросли в 2,2 раза (против 15,6%-го роста потерь от алкогольных отравлений), от психических расстройств, связанных с употреблением наркотиков – в 6,2 раза (против 4%-го снижения смертности от наркотических отравлений) [38].

Основные причины смерти, связанные с употреблением алкоголя, показатель которых вырос в 2020 году по сравнению с 2019 годом, – это смерти от пагубного употребления алкоголя, алкогольной кардиомиопатии, алкогольной болезни печени, хронического панкреатита алкогольной этиологии, случайных отравлений алкоголем, преднамеренного самоотравления и воздействия алкоголем, отравления и воздействия алкоголем с неопределенными намерениями, острого панкреатита алкогольной этиологии.

Наиболее поражаемым контингентом из числа заболевших COVID-19 в нашей стране были лица в возрасте от 30 до 64 лет, а по социальному статусу преобладало работающее население (40,9%) [20].

В период пандемии на лиц в возрасте до 65 лет приходится 5,8–11,2% всех смертей от COVID-19 в европейских странах (например, в Бельгии – 7,2%, Франции и Великобритании – 11,2%, Нидерландах – 5,8%, в Канаде – 8,3%), в США 4,9– 22,7% (в зависимости от штата), в Мексике – 62,1%, в Индии – 49,5% [39]. Распределение смертности от COVID-19 в Бангладеш среди лиц молодого возраста следующее: для 45–54 лет – 14,1%, 35–44 лет – 6,5%, моложе 35 лет – 4% [40].

Общепризнано, что для стран с низким уровнем доходов населения и невысокой продолжительностью жизни смертность среди трудоспособного населения выше. Имеющиеся данные из Мексики показывают, что каждая шестая смерть приходилась на людей моложе 65 лет и без сопутствующих заболеваний, что, по-видимому, связано с ограниченным доступом к медицинской помощи, неблагоприятными социально-экономическими условиями. Данные из 24 европейских стран (EUROMOMO, 2020) показывают, что за 11 недель пандемии (между 10-й и 21-й неделями в 2020 г.) превышение числа смертей в возрастной категории до 65 лет увеличилось на 13780 [39].

Доля умерших в РФ в трудоспособном возрасте от COVID-19 от общего числа смертей от новой коронавирусной инфекции составляет 15,2%, что превышает аналогичный уровень смертности в европейских странах. При этом с учетом гендерного критерия разница существенна: у мужчин –21,9%, у женщин – 8,3%, т.е. смертность среди мужчин трудоспособного возраста выше в 2,64 раз (таблица 3).

Таблица 3

Основные показатели смертности от новой коронавирусной инфекции COVID-19 в Российской Федерации в 2020 году [41]

¹⁾ Мужчины 16-60 лет, женщины 16-55 лет

Более высокий показатель смерти от COVID-19 среди мужчин определяется несколькими медицинскими и социальными факторами. Ключевую роль в инфицировании выполняет находящийся на эпителиальных клетках альвеол ангиотензинпревращающий фермент ACE2, служащий местом связывания и котранспортером для вируса SARS-CoV-2 в клетки человека. Расовые или половозрастные различия концентрации в тканях рецептора ACE2 обнаружены не были, однако у мужчин и представителей старшего поколения, в силу функциональной и возрастной специфики механизмов врожденного и адаптивного иммунитета, риск смертности возрастает. У представителей данных половозрастных групп наблюдается следующая зависимость – при высокой экспрессии ACE2 в легочной ткани увеличивается число иммунных клеток. А значит, высока вероятность развития у них аутоагрессии и цитокинового шторма при инфицировании коронавирусом [40, 42].

Также для мужчин характерно менее ответственное отношение к своему здоровью, отсутствие внимания к хроническим заболеваниям, распространённостью в мужской среде явлений, оказывающих деструктивное воздействие: курения, наркомании, алкоголизма.

У 7% заболевших коронавирусом выявлено наличие сердечно-сосудистых заболеваний и сахарного диабета, а при условии тяжелого течения инфекции у 22% больных отмечается поражение кровеносной системы. Присутствие заболеваний сердечно-сосудистой системы не увеличивает риски заражения COVID-19, но сопряжено со значительным риском осложнений при присоединении данной инфекции [43]. В связи с традиционно высокой смертностью от сердечно-сосудистых заболеваний, стоящей на первом месте, новая коронавирусная инфекция является дополнительной причиной, способствующей повышению смертности.

Факторами, усиливающими смертность от COVID-19, в специфике как отдельных стран мира, так и регионов внутри стран являются: недостаточность предпринимаемых противоэпидемических мероприятий и контроля их соблюдения; преобладание населения старшего возраста; преобладание в экономике промышленного, сельскохозяйственного, обрабатывающего секторов (в связи с невозможностью закрыться в «локдаун» эти сектора продолжали быть местом скопления людей); плотность населения; высокий уровень загрязнения атмосферы; низкий уровень вакцинации; вирулентность исходного штамма коронавируса; климатические и другие факторы.

Заключение

На начало 2021 года доля трудоспособного населения от общей численности населения в стране составляла около 56%. Из-за пенсионной реформы за счет старших возрастных групп произошло численное пополнение когорты трудоспособного населения и, одновременно, привнесение в нее контингента с возраст-ассоциированными заболеваниями. В период пандемии показатель смертности в РФ вырос по сравнению с 2019 годом на 340 279 человек (2 138 586 человек или 14,6 на 1000 человек населения в 2020 году, 1 798 307 человек или 12,3 на 1000 человек населения в 2019 году). Избыточная смертность по методу пятилетнего среднего в 2020 году составила 288 006 человек (2,0 на 1 000 человек населения). Темпы роста смертности в 2020 году к 2019 году среди трудоспособного мужского населения составили 115%, а среди трудоспособного женского населения – 119%; темпы прироста соответственно 15% и 19%.

На смертность населения в трудоспособном возрасте в период 2020 – 2021 гг оказывал влияние комплекс факторов (медицинские: циркулирование возбудителя коронавирусной инфекции, являющегося триггером для проявления хронических заболеваний, временная приостановка плановых диспансеризаций и операций; социально-экономические: высокий уровень безработицы и низкая оплата труда в вынужденный период простоя предприятий во время карантина, тяжелые и опасные условия труда, нерациональный режим труда и отдыха; поведенческие: образ жизни в целом, стресс в период неопределенности окончания ограничительных мер из-за пандемии, вынужденного ограничения контактов и передвижения, рост потребления алкоголя).

Уровень смертности трудоспособного мужского населения нашей страны превышает аналогичный показатель у женщин в 3,5 раза. Это объясняется спецификой «мужской» занятости, низкой резистентностью мужчин к социально-экономическим переменам, невнимательным отношением к сохранению здоровья в совокупности с поведенческими рисками и девиациями.

Основными причинами смерти в когорте трудоспособного населения России в период пандемии являются сердечно-сосудистые заболевания (30,6%), внешние причины (20,7%) и новообразования (13,9%). Смерти от короновирусной инфекции COVID–19 занимают шестую позицию (4,9%), уступая смерти от заболеваний пищеварительной системы (9,8%), и смерти от некоторых инфекционных и паразитарных болезней (5,6%). Доля умерших в трудоспособном возрасте от COVID-19 от общего числа смертей от новой коронавирусной инфекции составляет 15,2%. При этом с учетом гендерного критерия разница существенна: у мужчин –21,9%, у женщин – 8,3%, т.е. смертность среди мужчин трудоспособного возраста выше в 2,64 раз.

Библиография

1. Численность населения Российской Федерации по полу и возрасту на 1 января 2021 года. Статистический бюллетень. Режим доступа: https://rosstat.gov.ru/compendium/document/13284 (Дата обращения 31 мая 2022).
2. Демография. Федеральная служба государственной статистики. Режим доступа: https://rosstat.gov.ru/folder/12781 (Дата обращения 31 мая 2022).
3. Улумбекова Г.Э. Здравоохранение России: 2018–2024гг. Что надо делать? Оргздрав: новости, мнения, обучения. Вестник ВШОУЗ 2018; 1(11): 9-16. DOI: 10.24411/2411-8621-2018-00001
4. Гаврилов Л.А., Гаврилова Н.С. Что мы можем узнать о старении и COVID-19, изучая смертность? Биохимия 2020; 85(12): 1766-1772. DOI: 10.31857/S0320972520120039.
5. Luck AN, Preston SH, Elo IT, Stokes AC. The unequal burden of the COVID-19 pandemic: Capturing racial/ethnic disparities in US cause-specific mortality. SSM - Population Health 2021; 17:101012. DOI:10.1016/j.ssmph.2021.101012
6. Oshakbayeva K, Zhankalova Z, Gazaliyeva M, Mustafin K, Bedelbayeva G, Dukenbayeva B, et al. Association between COVID-19 morbidity, mortality, and gross domestic product, overweight/ obesity, non-communicable diseases, vaccination rate: A cross-sectional study. Journal of Infection and Public Health 2022; 15(2): 255-260. DOI:10.1016/j.jiph.2022.01.009.
7. Kianfar N, Mesgari MS, Mollalo A, Kaveh M. Spatio-temporal modeling of COVID-19 prevalence and mortality using artificial neural network algorithms. Spatial and Spatio-temporal Epidemiology 2021; 40: 100471 DOI:10.1016/j.sste.2021.100471
8. Численность населения Российской Федерации по полу и возрасту. Федеральная служба государственной статистики. Режим доступа: https://rosstat.gov.ru/compendium/document/13284 (Дата обращения 31 мая 2022).
9. Центральная база статистических данных. Федеральная служба государственной статистики. Режим доступа: https://www.gks.ru/dbscripts/cbsd_internal/DBInet.cgi?pl=2409019 (Дата обращения 31 мая 2022).
10. Горошко Н.В., Пацала С.В. Основные причины избыточной смертности населения в России в условиях пандемии COVID-19. Социальные аспекты здоровья населения [сетевое издание] 2021; 6 (67). DOI: 10.21045/2071-5021-2021-67-6-1.
11. Федеральная служба государственной статистики Здравоохранение в России. Режим доступа: https://rosstat.gov.ru/folder/210/document/13218 (Дата обращения 31 мая 2022).
12. Валеев Э.Р., Камашева А.В. Особенности состояния здоровья трудоспособного населения в Российской Федерации. Экономические науки 2016; 145: 48-51.
13. Юмагузин В.В., Винник М.В. Факторы смертности от внешних причин и пути ее снижения: опыт экспертного интервью. Социальные аспекты здоровья населения [сетевое издание]. 2014; 4 (38). http://vestnik.mednet.ru/content/view/595/30/
14. Неинфекционные заболевания. ВОЗ. Режим доступа: https://www.who.int/ru/news-room/fact-sheets/detail/noncommunicable-diseases (Дата обращения 31 мая 2022).
15. Григорьева И., Богданова Е. Концепция активного старения в Европе и России перед лицом пандемии COVID-19. Laboratorium: журнал социальных исследований 2020; (2): 187-211. DOI: 10.25285/2078-1938-2020-12-2-187-211.
16. Бунова С.С., Охотникова П.И., Скирденко Ю.П., Николаев Н.А., Осипова О.А., Жернакова Н.И. COVID-19 и сердечно-сосудистая коморбидность: поиск новых подходов к снижению смертности. Кардиоваскулярная терапия и профилактика 2021; 20 (4):122-128. DOI:10.15829/1728-8800-2021-2953.
17. Лахтин В.М., Лахтин М.В., Комбарова С.Ю. Наблюдение патологий у пациентов 65+ в связи с волнами COVID-19. В кн: Проблемы особо опасных инфекций на Северном Кавказе. Материалы региональной научно-практической конференции с международным участием, посвящённой 70-летию со дня основания ФКУЗ Ставропольский противочумный институт Роспотребнадзора. Ставрополь, 2022. С. 102-103.
18. Панфилова Ю.Н. Рост летальных исходов среди взрослого населения от цереброваскулярных заболеваний и его зависимость от уровня обращаемости за плановой амбулаторной медицинской помощью в период распространения новой коронавирусной инфекции COVID-19. Вопросы устойчивого развития общества. 2022; (1): 219-233.
19. Естественное движение населения Российской Федерации - 2020 г. Федеральная служба государственной статистики. Режим доступа: https://gks.ru/bgd/regl/b20_106/Main.htm (Дата обращения 31 мая 2022).
20. О состоянии санитарно-эпидемиологического благополучия населения в Российской Федерации в 2020 году. Государственный доклад. Федеральная служба по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека. [Интернет]. Режим доступа: https://www.rospotrebnadzor.ru/documents/details.php?ELEMENT_ID=18266 (Дата обращения 31 мая 2022).
21. Лебедева И.Б., Шмакова М.А., Дроздова О.М., Брусина Е.Б. Смертность при COVID-19 на фоне туберкулеза: систематический обзор и мета-анализ. Фундаментальная и клиническая медицина 2022; 7 (1): 78-85. DOI:10.23946/2500-0764-2022-7-1-78-85.
22. WHO. World Health Organization (WHO) Information Note. Tuberculosis and COVID-19. Режим доступа: https://www.who.int/ docs/defaultsource/documents/tuberculosis/infonote-tbcovid-19.pdf. (Дата обращения 31 мая 2022).
23. Чабанова О.Н., Рыжкова О.А., Стрельцова Е.Н., Сайфулин М.Х. ВИЧ-инфекция как одна из причин смерти больных туберкулезом. Астраханский медицинский журнал 2021; 16(4): 39-45. DOI:10.17021/2021.16.4.39.45.
24. Mollel E.W., Todd J., Mahande M.J., Msuya S.E. Effect of tuberculosis infection on mortality of HIV-infected patients Northern Tanzania. Trop. Med. Health 2020; 27 (4): 48-56. DOI:10.1186 / s41182-020- 00212-z.
25. Галкин В.Б., Еленкина Ж.В., Епифанцева Н.А., Зайцева С.М., Зеленина А.Е., Зырянов О.Г. и др. ТБ/ВИЧ в Российской Федерации. Эпидемиология, особенности клинических проявлений и результаты лечения. М.: РИО ЦНИИОИЗ, 2017. 52 с.
26. Емельянова Е.К., Горошко Н.В., Пацала С.В. Ковидный нигилизм в условиях борьбы с пандемией COVID-19. Социальные аспекты здоровья населения [сетевое издание] 2022; 68 (1): 1. Режим доступа: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1335/30/lang,ru/ DOI:10.21045/2071-5021-2022-68-1-1.
27. Suicide rate estimates, crude. Estimates by country. World health organization. Режим доступа: https://apps.who.int/gho/data/node.main.MHSUICIDE (Дата обращения 31 мая 2022).
28. Котляр М., Ткачев И. Локдаун 2020 года почти не повлиял на смертность в автоавариях. РБК 13 июня 2021 . Режим доступа: https://www.rbc.ru/society/13/06/2021/60c4106a9a7947862635eed4 (Дата обращения 31 мая 2022).
29. Estimated road traffic death rate (per 100 000 population).The global health observatory. World health organization. Режим доступа: https://www.who.int/data/gho/data/indicators/indicator-details/GHO/estimated-road-traffic-death-rate-(per-100-000-population). (Дата обращения 31 мая 2022).
30. Рейтинг стран по уровню автомобилизации. Nonews. Режим доступа: https://nonews.co/directory/lists/countries/vehicles-capita (Дата обращения 31 мая 2022).
31. Новикова Л.Б., Акопян А.П., Шарапова К.М., Латыпова Р.Ф. Неврологические и психические расстройства, ассоциированные с COVID-19
    Артериальная гипертензия 2020; 26 (3): 317-326. DOI:10.18705/1607-419Х-2020-26-3-317-326.
32. Зотов П.Б., Калашников А.А., Скрябин Е.Г., Гарагашева Е.П., Спадерова Н.Н. COVID-19 у погибших от суицида в 2020 году в Тюмени (Западная Сибирь). Академический журнал Западной Сибири 2021; 17 (1): 27-31.
33. Зотов П.Б., Родяшин Е.В., Кузьмин О.Н. Суицидальные действия в Тюменской области (Западная Сибирь) в условиях пандемии COVID-19 (6 месяцев 2020 г.). Академический журнал Западной Сибири 2020; 16(3): 3-5.
34. Кекелидзе З.И., Положий Б.С., Бойко Е.О., Васильев В.В., Евтушенко Е.М., Каменщиков Ю.Г. и др. Суициды в период пандемической самоизоляции
    Российский психиатрический журнал 2020; (3): 4-13. DOI: http://dx.doi.org/10.24411/1560-957X-2020-10301.
35. Кривошеев В.В., Столяров А.И., Никитина Л.Ю. Алкоголь увеличивает заболеваемость и смертность от COVID-19. Наркология 2022; 21 (2): 34-44.
36. Rehm J., Baliunas, D., Borges G.L., Graham K., Irving H., Kehoe T., et al. The relation between different dimensions of alcohol consumption and burden of disease: an overview. Addiction 2010 May; 105 (5): 817-43. DOI:10.1111/j.1360-0443.2010.02899.x.
37. Семёнова В.Г., Иванова А.Е., Сабгайда Т.П., Евдокушкина Г.Н., Запорожченко В.Г. Первый год пандемии: социальный отклик в контексте причин смерти. Здравоохранение Российской Федерации 2022; 66 (2): 93-100. DOI:10.47470/0044-197X-2022-66-2-93-100.
38. Семенова В.Г., Иванова А.Е., Сабгайда Т.П., Зубко А.В., Евдокушкина Г.Н.
    Первые последствия пандемии COVID-19 в мегаполисе: рост алкоголизма и наркомании как результат социального стресса. В кн: III Всероссийский демографический форум с международным участием. Материалы форума. М.: ФНИСЦ РАН, 2021. С. 184-188.
39. Ioannidis J.P.A., Axfors C., Contopoulos-Ioannidis D.G. Population-level COVID-19 mortality risk for non-elderly individuals overall and for non-elderly individuals without underlying diseases in pandemic epicenters. Environmental Research 2020; 188: 109890 DOI:10.1016/j.envres.2020.109890
40. Tazerji S.S., Shahabinejad F., Tokasi M., Rad M.A., Khan M.S., Safdar M., et al. Global data analysis and risk factors associated with morbidity and mortality of COVID-19. Gene Reports 2022; 26: 101505. DOI:10.1016/j.genrep.2022.101505.
41. Федеральная служба государственной статистики. Демографический ежегодник. Режим доступа: России https://rosstat.gov.ru/folder/210/document/13207 (Дата обращения 31 мая 2022).
42. Шатунова П.О., Быков А.С., Свитич О.А., Зверев В.В. Aнгиотензинпревращающий фермент-2. Подходы к патогенетической терапии COVID-19. Журнал микробиологии, эпидемиологии и иммунобиологии 2020; 4: 339-345. DOI:10.36233/0372-9311-2020-97-4-6.
43. Фисун А.Я., Черкашин Д.В., Тыренко В.В., Жданов К.В., Козлов К.В. Роль ренин-ангиотензин-альдостероновой системы во взаимодействии с коронавирусом SARS-CoV-2 и в развитии стратегий профилактики и лечения новой коронавирусной инфекции (COVID-19). Артериальная гипертензия 2020; 26 (3): 248-262. DOI:10.18705/1607-419Х-2020-26-3-248-262.

References

1. Chislennost' naselenija Rossijskoj Federacii po polu i vozrastu na 1 janvarja 2021 goda. Statisticheskij bjulleten'. [Population of the Russian Federation by sex and age as of January 1, 2021. Statistical bulletin]. Available from: https://rosstat.gov.ru/compendium/document/13284 [cited 2022 May 31]; (In Russian).
2. Demografija. Federal'naja sluzhba gosudarstvennoj statistiki [Demographics. Federal State Statistics Service]. Available from: https://rosstat.gov.ru/folder/12781 [cited 2022 May 31]. (In Russian).
3. Ulumbekova GJe. Zdravoohranenie Rossii: 2018–2024gg. Chto nado delat'? [Healthcare in Russia: 2018–2024 What to do?] Orgzdrav: novosti, mnenija, obuchenija. Vestnik VShOUZ [Orgzdrav: news, opinions, training. Vestnik VSHOUZ]. 2018; 1(11):9-16. DOI: 10.24411/2411-8621-2018-00001
4. Gavrilov LA, Gavrilova NS. Chto my mozhem uznat' o starenii i COVID-19, izuchaja smertnost'? [What can we learn about aging and COVID-19 by studying mortality?] Biohimija 2020; 85(12):1766-1772. DOI: 10.31857/S0320972520120039. (In Russian).
5. Luck AN, Preston SH, Elo IT, Stokes AC. The unequal burden of the COVID-19 pandemic: Capturing racial/ethnic disparities in US cause-specific mortality. SSM - Population Health 2021; 17:101012. DOI:10.1016/j.ssmph.2021.101012.
6. Oshakbayeva K, Zhankalova Z, Gazaliyeva M, Mustafin K, Bedelbayeva G, Dukenbayeva B, et al. Association between COVID-19 morbidity, mortality, and gross domestic product, overweight/obesity, non-communicable diseases, vaccination rate: A cross-sectional study. Journal of Infection and Public Health 2022; 15(2): 255-260. DOI:10.1016/j.jiph.2022.01.009.
7. Kianfar N, Mesgari MS, Mollalo A, Kaveh M. Spatio-temporal modeling of COVID-19 prevalence and mortality using artificial neural network algorithms. Spatial and Spatiotemporal Epidemiology 2021; 40:100471 DOI:10.1016/j.sste.2021.100471
8. Chislennost' naselenija Rossijskoj Federacii po polu i vozrastu. [Population of the Russian Federation by sex and age]. Federal'naja sluzhba gosudarstvennoj statistiki. [Federal State Statistics Service]. Available from: https://rosstat.gov.ru/compendium/document/13284 [cited 2022 May 31]. (In Russian).
9. Central'naja baza statisticheskih dannyh. [Central database of statistical data]. Federal'naja sluzhba gosudarstvennoj statistiki. [Federal State Statistics Service]. Available from: https://www.gks.ru/dbscripts/cbsd_internal/DBInet.cgi?pl=2409019 [cited 2022 May 31]. (In Russian).
10. Goroshko NV, Pacala SV. Osnovnye prichiny izbytochnoj smertnosti naselenija v Rossii v uslovijah pandemii COVID-19. [The main causes of excess mortality in Russia in the context of the COVID-19 pandemic]. Social'nye aspekty zdorov'ja naselenija [serial online] 2021 [cited 2022 May 31]; 6 (67). DOI: 10.21045/2071-5021-2021-67-6-1. (In Russian).
11. Federal'naja sluzhba gosudarstvennoj statistiki [Federal State Statistics Service Healthcare in Russia]. Zdravoohranenie v Rossii. Available from: https://rosstat.gov.ru/folder/210/document/13218 [cited 2022 May 31]. (In Russian).
12. Valeev JeR, Kamasheva AV. Osobennosti sostojanija zdorov'ja trudosposobnogo naselenija v Rossijskoj Federacii. [Features of the state of health of the able-bodied population in the Russian Federation]. Jekonomicheskie nauki 2016; 145:48-51. (In Russian).
13. Jumaguzin VV, Vinnik MV. Faktory smertnosti ot vneshnih prichin i puti ee snizhenija: opyt jekspertnogo interv'ju. [Factors of mortality from external causes and ways to reduce it: the experience of an expert interview]. Social'nye aspekty zdorov'ja naselenija] [serial online] 2014 [cited 2022 May 31]; 38 (4). Available from: http://vestnik.mednet.ru/content/view/595/30/ (In Russian).
14. Noncommunicable diseases. WHO. Available from: https://www.who.int/en/news-room/fact-sheets/detail/noncommunicable-diseases [cited 2022 May 31].
15. Grigor'eva I, Bogdanova E. Koncepcija aktivnogo starenija v Evrope i Rossii pered licom pandemii COVID-19. [The concept of active aging in Europe and Russia in the face of the COVID-19 pandemic]. Laboratorium: zhurnal social'nyh issledovanij 2020; (2):187-211. DOI: 10.25285/2078-1938-2020-12-2-187-211. (In Russian).
16. Bunova SS, Ohotnikova PI, Skirdenko JuP, Nikolaev NA, Osipova OA, Zhernakova NI. COVID-19 i serdechno-sosudistaja komorbidnost': poisk novyh podhodov k snizheniju smertnosti. [COVID-19 and cardiovascular comorbidity: the search for new approaches to reduce mortality]. Kardiovaskuljarnaja terapija i profilaktika. 2021; 20(4):122-128. DOI:10.15829/1728-8800-2021-2953. (In Russian).
17. Lahtin VM, Lahtin MV, Kombarova SJu. Nabljudenie patologij u pacientov 65+ v svjazi s volnami COVID-19. [Observation of pathologies in patients 65+ in connection with the waves of COVID-19] In: Problemy osobo opasnyh infekcij na Severnom Kavkaze. Materialy regional'noj nauchno-prakticheskoj konferencii s mezhdunarodnym uchastiem, posvjashhjonnoj 70-letiju so dnja osnovanija FKUZ Stavropol'skij protivochumnyj institut Rospotrebnadzora [Problems of especially dangerous infections in the North Caucasus. materials of the regional scientific and practical conference with international participation, dedicated to the 70th anniversary of the founding of the FKUZ] Stavropol Anti-Plague Institute of Rospotrebnadzor. Stavropol, 2022, Р. 102-103. (In Russian).
18. Panfilova JuN. Rost letal'nyh ishodov sredi vzroslogo naselenija ot cerebrovaskuljarnyh zabolevanij i ego zavisimost' ot urovnja obrashhaemosti za planovoj ambulatornoj medicinskoj pomoshh'ju v period rasprostranenija novoj koronavirusnoj infekcii COVID-19. [The growth of deaths among the adult population from cerebrovascular diseases and its dependence on the level of application for planned outpatient medical care during the spread of a new coronavirus infection COVID-19]. Voprosy ustojchivogo razvitija obshhestva 2022; (1):219-233. (In Russian).
19. Estestvennoe dvizhenie naselenija Rossijskoj Federacii - 2020 g. [Natural movement of the population of the Russian Federation – 2020]. Federal'naja sluzhba gosudarstvennoj statistiki. [Federal State Statistics Service]. Available from: https://gks.ru/bgd/regl/b20_106/Main.htm [cited 2022 May 31]. (In Russian).
20. O sostojanii sanitarno-jepidemiologicheskogo blagopoluchija naselenija v Rossijskoj Federacii v 2020 godu. Gosudarstvennyj doklad. [On the state of sanitary and epidemiological well-being of the population in the Russian Federation in 2020. State report]. Federal'naja sluzhba po nadzoru v sfere zashhity prav potrebitelej i blagopoluchija cheloveka. [Federal Service for Supervision of Consumer Rights Protection and Human Welfare]. [Internet]. Available from: https://www.rospotrebnadzor.ru/documents/details.php?ELEMENT_ID=18266 [cited 2022 May 31]. (In Russian).
21. Lebedeva IB, Shmakova MA, Drozdova OM, Brusina EB. Smertnost' pri COVID-19 na fone tuberkuleza: sistematicheskij obzor i meta-analiz [Mortality due to COVID-19 due to tuberculosis: a systematic review and meta-analysis] Fundamental'naja i klinicheskaja medicina 2022; 7(1): 78-85. DOI:10.23946/2500-0764-2022-7-1-78-85. (In Russian).
22. WHO. World Health Organization (WHO) Information Note. Tuberculosis and COVID-19. Available from: https://www.who.int/docs/defaultsource/documents/tuberculosis/infonote-tbcovid-19.pdf. [cited 2022 May 31].
23. Chabanova ON, Ryzhkova OA, Strel'cova EN, Sajfulin MH. VICh-infekcija kak odna iz prichin smerti bol'nyh tuberkulezom. [HIV infection as one of the causes of death in patients with tuberculosis]. Astrahanskij medicinskij zhurnal 2021; 16(4): 39-45. DOI:10.17021/2021.16.4.39.45. (In Russian).
24. Mollel EW, Todd J, Mahande MJ, Msuya SE. Effect of tuberculosis infection on mortality of HIV-infected patients Northern Tanzania. Trop. Med. health 2020; 27(4):48-56. DOI:10.1186/s41182-020-00212-z.
25. Galkin VB, Elenkina ZhV, Epifanceva NA, Zajceva SM, Zelenina AE, Zyrjanov OG et al. TB/VICh v Rossijskoj Federacii. Jepidemiologija, osobennosti klinicheskih projavlenij i rezul'taty lechenija. [TB/HIV in the Russian Federation. Epidemiology, features of clinical manifestations and results of treatment]. M.: RIO TsNIIOIZ, 2017. 52 p. (In Russian).
26. Emel'janova EK, Goroshko NV, Pacala SV. Kovidnyj nigilizm v uslovijah bor'by s pandemiej COVID-19 [Covid nihilism in the fight against the COVID-19 pandemic]. Social'nye aspekty zdorov'ja naselenija [serial online] 2022 [cited 2022 May 31]; 68 (1): 1. Available from: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1335/30/lang,ru/DOI:10.21045/2071-5021-2022-68-1-1. (In Russian).
27. Suicide rate estimates, crude. Estimates by country. World health organization. Available from: https://apps.who.int/gho/data/node.main.MHSUICIDE [cited 2022 May 31].
28. Kotljar M., Tkachev I. Lokdaun 2020 goda pochti ne povlijal na smertnost' v avtoavarijah. [The lockdown of 2020 had almost no effect on mortality in car accidents]. RBK. Available from: https://www.rbc.ru/society/13/06/2021/60c4106a9a7947862635eed4 [cited 2022 May 31]. (In Russian).
29. Estimated road traffic death rate (per 100 000 population). The global health observatory. World health organization. Available from: https://www.who.int/data/gho/data/indicators/indicator-details/GHO/estimated-road-traffic-death-rate-(per-100-000-population). [cited 2022 May 31].
30. Rejting stran po urovnju avtomobilizacii. [Rating of countries by the level of motorization]. Nonenews. Available from: https://nonews.co/directory/lists/countries/vehicles-capita [cited 2022 May 31]. (In Russian).
31. Novikova LB, Akopjan AP, Sharapova KM, Latypova RF. Nevrologicheskie i psihicheskie rasstrojstva, associirovannye s COVID-19 [Neurological and psychiatric disorders associated with COVID-19]. Arterial'naja gipertenzija 2020; 26(3): 317-326. DOI:10.18705/1607-419X-2020-26-3-317-326. (In Russian).
32. Zotov PB, Kalashnikov AA, Skrjabin EG, Garagasheva EP, Spaderova NN. COVID-19 u pogibshih ot suicida v 2020 godu v Tjumeni (Zapadnaja Sibir'). [COVID-19 in those who died from suicide in 2020 in Tyumen (Western Siberia)]. Akademicheskij zhurnal Zapadnoj Sibiri 2021; 17(1):27-31. (In Russian).
33. Zotov PB, Rodjashin EV, Kuz'min ON. Suicidal'nye dejstvija v Tjumenskoj oblasti (Zapadnaja Sibir') v uslovijah pandemii COVID-19 (6 mesjacev 2020 g.). [Suicidal actions in the Tyumen region (Western Siberia) during the COVID-19 pandemic (6 months 2020)]. Akademicheskij zhurnal Zapadnoj Sibiri 2020; 16(3): 3-5. (In Russian).
34. Kekelidze Z.I., Polozhij B.S., Bojko E.O., Vasil'ev V.V., Evtushenko E.M., Kamenshhikov Ju.G., et al. Suicidy v period pandemicheskoj samoizoljacii. [Suicides during pandemic self-isolation] Rossijskij psihiatricheskij zhurnal 2020; (3):4-13. DOI: http://dx.doi.org/10.24411/1560-957X-2020-10301. (In Russian).
35. Krivosheev V.V., Stoljarov A.I., Nikitina L.Ju. Alkogol' uvelichivaet zabolevaemost' i smertnost' ot COVID-19 [Alcohol increases morbidity and mortality from COVID-19]. Narkologija 2022; 21(2):34-44. (In Russian).
36. Rehm J., Baliunas D., Borges G.L., Graham K., Irving H., Kehoe T., et al. The relation between different dimensions of alcohol consumption and burden of disease: an overview. Addiction 2010, May; 105(5): 817-43. DOI:10.1111/j.1360-0443.2010.02899.x.
37. Semjonova V.G., Ivanova A.E., Sabgajda T.P., Evdokushkina G.N., Zaporozhchenko V.G. Pervyj god pandemii: social'nyj otklik v kontekste prichin smerti [The first year of the pandemic: social response in the context of causes of death] Zdravoohranenie Rossijskoj Federacii 2022; 66(2):93-100. DOI: 10.47470/0044-197X-2022-66-2-93-100. (In Russian).
38. Semenova V.G., Ivanova A.E., Sabgajda T.P., Zubko A.V., Evdokushkina G.N. Pervye posledstvija pandemii COVID-19 v megapolise: rost alkogolizma i narkomanii kak rezul'tat social'nogo stressa [The first consequences of the COVID-19 pandemic in the metropolis: the growth of alcoholism and drug addiction as a result of social stress] In: III Vserossijskij demograficheskij forum s mezhdunarodnym uchastiem. Materialy forum [III All-Russian Demographic Forum with International Participation. Forum materials]. Moscow: FCTAS RAS, 2021. Р. 184-188. (In Russian).
39. Ioannidis J.P.A., Axfors C., Contopoulos-Ioannidis D.G. Population-level COVID-19 mortality risk for non-elderly individuals overall and for non-elderly individuals without underlying diseases in pandemic epicenters. Environmental Research 2020; 188:109890 DOI:10.1016/j.envres.2020.109890
40. Tazerji S.S., Shahabinejad F., Tokasi M., Rad M.A., Khan M.S., Safdar M., et al. Global data analysis and risk factors associated with morbidity and mortality of COVID-19. Gene Reports. 2022; 26:101505. DOI:10.1016/j.genrep.2022.101505.
41. Federal'naja sluzhba gosudarstvennoj statistiki. Demograficheskij ezhegodnik. [Federal State Statistics Service Demographic Yearbook]. Available from: Russia https://rosstat.gov.ru/folder/210/document/13207 [cited 2022 May 31]. (In Russian).
42. Shatunova P.O., Bykov A.S., Svitich O.A., Zverev V.V. Angiotenzinprevrashhajushhij ferment-2. Podhody k patogeneticheskoj terapii COVID-19. [Angiotensin converting enzyme-2. Approaches to pathogenetic therapy of COVID-19]. Zhurnal mikrobiologii, jepidemiologii i immunobiologii 2020; 4:339-345. DOI: 10.36233/0372-9311-2020-97-4-6. (In Russian).
43. Fisun A.Ja., Cherkashin D.V., Tyrenko V.V., Zhdanov K.V., Kozlov K.V. Rol' renin-angiotenzin-al'dosteronovoj sistemy vo vzaimodejstvii s koronavirusom SARS-CoV-2 i v razvitii strategij profilaktiki i lechenija novoj koronavirusnoj infekcii (COVID-19). [The role of the renin-angiotensin-aldosterone system in interaction with SARS-CoV-2 coronavirus and in development strategies for the prevention and treatment of novel coronavirus infection (COVID-19)]. Arterial'naja gipertenzija 2020; 26(3):248-262. DOI: 10.18705/1607-419X-2020-26-3-248-262. (In Russian).

Добавить комментарий

Пожалуйста оставляйте комментарии только по теме. Вы можете оставить свой комментарий любым браузером кроме Internet Explorer старше 6.0
Имя:
E-mail
Комментарий:
Код:*