DOI: 10.21045/2071-5021-2023-69-2-7

Лещенко Я.А., Лисовцов А.А.
ФГБНУ «Восточно-Сибирский институт медико-экологических исследований» Министерства науки и высшего образования Российской Федерации, Ангарск, Россия

Резюме

При выявлении изменений в состоянии здоровья населения актуальной задачей является изучение современной структуры патологии.

Цель исследования – оценить количественные и структурные изменения смертности, обусловленные влиянием факторов разной природы в процессе эволюции региональной антропоэкологической системы

Материал и методы. Проведен анализ уровней и структуры смертности мужского населения Иркутской области за период с 1990 по 2021 г. Использовали показатели смертности, стандартизованные по европейскому возрастному стандарту. Оценку трендов провели с помощью линейных моделей, используя стандартные средства Excel. Значимость уравнения тренда рассчитывали по F-критерию Фишера (IBM SPSS Statistics 23).

Результаты. На 1-м этапе (1990-1991 гг.) в структуре смертности доминировали: болезни системы кровообращения (34,9%), новообразования (17,6%), внешние причины заболеваемости и смертности (27,7%), болезни органов дыхания (7,4%). На 2-м этапе (1992-2005 гг.) ситуацию определяли в наибольшей степени психогенные факторы. Индикатором этих воздействий стала: резко увеличившаяся смертность вследствие острых сосудистых поражений сердца и мозга, а также вследствие самоубийств, убийств, несчастных случаев. На третьем этапе (2006-2019 гг.) по мере улучшения социально-экономической ситуации снижался уровень смертности, особенно по классам: болезней системы кровообращения (с 1237,3 до 785,5^о/_оооо), внешних причин заболеваемости и смертности (с 553,3 до 228,4^о/_оооо), болезней органов дыхания (со 182,2 до 75,2^о/_оооо). По классу инфекционных и паразитарных болезней отмечалась многолетняя тенденция роста смертности. По классу болезней органов пищеварения не выявлено тренда в динамике уровня смертности. Значительные изменения в структуре смертности отмечались по классам инфекционных и паразитарных болезней, болезней органов дыхания, болезней органов пищеварения, что свидетельствовало о явлениях патоморфоза. С 2020 года начала формироваться новая социально-экологическая ситуация в связи с возникновением пандемии COVID-19. Коронавирусная инфекция стала фактором патоморфоза и перестройки всей социально-экологической системы. 

Заключение. Формирование патологии и обусловленной ею смертности происходило вследствие иерархических изменений в действии на популяцию факторов разной природы (социально-экономических, психогенных, эпидемиологических). Наличие явлений патоморфоза свидетельствует о неблагоприятных структурных изменениях в медико-демографическом и социально-экологическом статусах населения.

Ключевые слова: факторы разной природы, смертность, патоморфоз

Контактная информация: Лещенко Ярослав Александрович, e-mail: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script .
Финансирование. Исследование не имело спонсорской поддержки. Работа выполнялась по плану научно-исследовательских работ в рамках государственного задания.
Конфликт интересов. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Соблюдение этических стандартов. Данный вид исследования не требует прохождения экспертизы локальным этическим комитетом.
Для цитирования: Лещенко Я.А., Лисовцов А.А. Роль иерархических изменений факторов окружающей среды в формировании нозологической структуры смертности. Социальные аспекты здоровья населения [сетевое издание] 2023; 69(2):7. Режим доступа: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1468/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2023-69-2-7

THE ROLE OF HIERARCHICAL CHANGES IN THE ENVIRONMENTAL FACTORS OF THE CAUSE-OF-DEATH MORTALITY STRUCTURE
Leshchenko YaA, Lisovtsov AA
East Siberian Institute of Medical and Ecological Research of the Ministry of Science and Higher Education of the Russian Federation, Angarsk, Russia

Abstract

When identifying changes in the health status of the population, it is relevant to study the modern structure of diseases.

The purpose of the study is to assess the quantitative and structural changes in mortality associated with factors of different origin in the process of evolution of the regional anthropological ecosystem.

Material and methods. Rates and structure of male mortality in the Irkutsk region for the period from 1990 to 2020 have been analyzed. The study used standardized mortality rates according to the European standard population. The trends were evaluated through linear models using standard Excel tools. Significance of the trend equation was calculated using F-test (IBM SPSS Statistics 23).

Results. At the 1st stage (1990-1991), the structure of mortality was dominated by: diseases of the circulatory system (34.9%), neoplasms (17.6%), external causes (27.7%), and respiratory diseases (7.4%). At the 2nd stage (1992-2005), the situation was mainly determined by psychogenic factors. Those impacts are indicated as follows: sharply increased mortality from acute vascular heart and brain damages, suicide, murder and accident. At the 3-d stage (2006-2019), along with improvements in the socio-economic situation, the mortality rate was decreasing, especially across the following disease classes: diseases of the circulatory system (from 1237.3 to 785.5^o/_oooo), external causes (from 553.3 to 228.4^o/_oooo), respiratory diseases (from 182.2 to 75.2^o/_oooo). A long-term trend towards increasing mortality from infectious and parasitic diseases was identified. No trend in the dynamics in mortality from diseases of the digestive system was registered. Significant changes in the structure of mortality were noted for infectious and parasitic diseases, respiratory diseases, and digestive diseases indicating a phenomena of pathomorphosis. Since 2020, a new socio-ecological situation has begun to take shape due to the COVID-19 pandemic. A new coronavirus infection has become a powerful factor of pathomorphosis and restructuring of the entire socio-ecological system.

Conclusion. Disease development and the relevant mortality are associated with hierarchical changes in the impact of factors of different origin (socio-economic, psychogenic, epidemiological) on the population. Pathomorphosis suggests unfavorable structural changes in the medical, demographic and socio-ecological status of the population.

Keywords: factors of different origin, mortality, pathomorphosis.

Corresponding author: Yaroslav A. Leshchenko, e-mail: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script .
Information about authors:
Leshchenko YaA, https://orcid.org/0000-0001-5687-6966
Lisovtsov AA, https://orcid.org/0000-0003-2993-4563
Acknowledgments. The study had no sponsorship.
Competing interests. The authors declare the absence of any conflicts of interest regarding the publication of this paper.
Compliance with ethical standards. This study does not require a conclusion from the Local Ethics Committee.
For citation: Leshchenko YaA, Lisovtsov AA. The role of hierarchical changes in the environmental factors of the cause-of-death mortality structure. Social'nye aspekty zdorov'a naselenia [serial online] 2023; 69(2):7. Available from: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1468/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2023-69-2-7 (In Rus).

Введение

Человеческие сообщества со всеми совокупностями присущих им признаков, в т.ч. здоровьем, развиваются как социально-биологические системы под воздействием внутренних (эндогенных) и внешних (экзогенных) факторов. Обобщенными эндогенными детерминантами развития являются структурные генетические и демографические свойства, а внешней детерминантой развития сообществ и их здоровья выступает окружающая среда.

Поскольку на разных этапах развития общества структура, иерархия факторов окружающей среды могут существенно изменяться, при формировании парадигмы социально-экологических исследований обязательно должны учитываться эти изменения, ведь для данного научного направления важно акцентировать внимание на тех факторах и детерминантах, которые наносят наибольший ущерб здоровью населения в конкретный исторический момент. На современном этапе развития медицинской науки, при возрастающей потребности выявления все более глубоких онтогенетических и филогенетических изменений в состоянии здоровья населения, задача состоит не только в установлении зависимости здоровья и болезней от взаимодействия эндогенных и экзогенных детерминант, но и в изучении изменений структуры патологии, роли факторов разной природы в формировании этой структуры.

Для социальной гигиены, как фундаментальной науки, особое значение в качестве предмета исследования имеет смертность – важнейший индикатор состояния популяционного здоровья и качества среды обитания. По существующим представлениям причины смерти объединяются в две большие группы. Первая – экзогенные причины, к которым относятся, во-первых, заболевания, связанные с внешним воздействием (инфекционные и паразитарные болезни, патология органов дыхания и пищеварения), во-вторых – так называемые внешние причины смерти, не являющиеся собственно заболеваниями в медицинском смысле, а представляющие собой биомедицинские ответы (реакции) на воздействие физических, химических, психогенных (или психотравмирующих) факторов. Под психогенными подразумеваются факторы социальной дезадаптации и психосоциального стресса, которые могут формировать определенный сегмент смертности, обусловленной острыми сосудистыми поражениями сердца и мозга, а также саморазрушительными поведенческими реакциями [1-3]. Данную подгруппу экзогенных причин в санитарной статистике обозначают как класс внешних причин заболеваемости и смертности.

Вторую группу причин смерти составляют так называемые эндогенные и квазиэндогенные заболевания, формируемые по механизму накопленного действия и обусловленные онтобиологическими процессами старения организма. В данную группу объединяют патологию преимущественно инволюционного, дегенеративного характера (хронические болезни системы кровообращения, новообразования).

В настоящее время стойкие изменения в структуре заболеваемости и смертности под воздействием факторов окружающей среды рассматриваются как медико-биологический феномен – патоморфоз. Проявления патоморфоза могут свидетельствовать о существенных морфофункциональных, нейроэндокринных, иммунобиохимических и других изменениях в патогенезе заболеваний.

Цель исследования: оценить количественные и структурные изменения смертности, обусловленные факторами разной природы в процессе эволюции региональной социально-экологической системы (на примере Иркутской области).

Материалы и методы

Тип исследования: ретроспективное дескриптивное социально-гигиеническое исследование (феноменалистское и эссенциалистское).

Материалы о показателях смертности получены из информационных баз Росстата [4], и Центра демографических исследований Российской экономической школы [5]. При ретроспективных исследованиях динамики смертности за длительный период использовали показатели, стандартизованные по европейскому возрастному стандарту. Период ретроспективного наблюдения – 32 года (1990-2021 гг.). Структурные показатели смертности рассчитаны по абсолютным данным.

В исследованиях по установлению и оценке трендов смертности осуществляли выравнивание временного ряда с помощью линейной модели по методу наименьших квадратов, используя стандартные средства Excel (Microsoft office 2007). Определение доли вариации показателя, объясняемой линейным трендом, осуществляли на основе расчета скорректированного коэффициента детерминации (R²). Для установления значимости уравнения тренда рассчитывали F-критерий Фишера с помощью программных средств IBM SPSS Statistics 23. Наличие тренда устанавливали, если уровень значимости был равен 0,05 и менее для полученного критерия F.

В работах многих отечественных и зарубежных исследователей было показано, что в годы постсоветского периода наибольшую чувствительность (и вариабельность) к воздействию факторов окружающей среды демонстрировали показатели смертности в контингентах мужчин [6-10]. С учетом этой закономерности в настоящем исследовании рассматривали характеристики смертности мужского населения.

Результаты

В период исследования динамика значений стандартизованного показателя смертности по классу новообразований характеризовалась умеренными волнообразными колебаниями – в пределах 266,6-356,3^о/_оооо. В целом имел место умеренный понижающийся линейный тренд (R²=0,614, p<0,001). Существенной перестройки структуры смертности в данном классе не отмечено. Первые ранговые места в структуре онкологической смертности мужчин стабильно занимали злокачественные новообразования трахеи, бронхов и легкого (27,8-34,5%), злокачественные новообразования желудка (9,2-21,0%) и других органов пищеварения (19,1-31,5%), органов мочеполовой системы (7,0-15,6%).

В динамике стандартизованного показателя смертности по классу болезней системы кровообращения (БСК) зарегистрировано два резких, скачкообразных подъема уровня смертности – в 1993-1995 гг. (1087,4^о/_оооо) и в 2000-2005 гг. (1127,8-1237,3^о/_оооо). Затем в течение длительного периода уровень смертности снижался. Наиболее низкими были значения показателя в 1990-1991 гг. (859,4-864,6^о/_оооо) и в 2017-2018 гг. (785,5-787,8^о/_оооо). В данном классе наибольшую долю смертности обусловливали такие нозологические группы как ишемическая болезнь сердца – ИБС, и цереброваскулярные болезни – ЦВБ. Структурные изменения состояли в следующем. С 1998 по 2012 г. удельный вес смертности от ишемической болезни сердца в классе БСК увеличился с 46,2 до 59,4%. В дальнейшем удельный вес ИБС снижался вплоть до 2020 г. (до 37,7 %). В 2021 г. доля смертности по данной причине возросла до 41,8%. Доля смертности, обусловленная цереброваскулярными болезнями, последовательно снизилась с 32,2% в 1997 г. до 18,7 % в 2021 г. Следовательно, общая тенденция заключалась в снижении доли смертности от ИБС и ЦВБ. Показатель смертности от других болезней системы кровообращения, напротив, постоянно увеличивался – со 126,1^о/_оооо в 1991 г. до 362,8^о/_оооо в 2020 г., 324,3^о/_оооо – в 2021 г. Указанный рост обусловили две группы причин смерти. Первая – гипертоническая болезнь (значение показателя увеличилось с 4,3^о/_оооо в 1996 г. до 43,2^о/_оооо в 2010 г.; в дальнейшем значение показателя снизилось до 5,5-8,1^о/_оооо в 2020-2021 гг.). Вторая – группа болезней сердца (значение показателя увеличилось с 17,1^о/_оооо в 1993 г. до 142,0^о/_оооо в 1996 г. и с 99,9^о/_оооо в 2013 г. до 279,3-319,0 ^о/_оооо в 2020-2021 гг). Все эти изменения привели к тому, что с 2018 г. суммарный удельный вес группы болезней сердца в классе БСК занял второе ранговое место (увеличился с 2,1% в 1993 г. до 34,3% в 2021 г., а в 2020 г. поднимался на первое место). Более детальный анализ группы болезней сердца показал, что в 2021 г. доля алкогольной кардиомиопатии составила 7,3% среди болезней системы кровообращения, дегенерации миокарда – 5,2%, кардиомиопатии неуточненной – 4,3%, прочих болезней сердца – 16,7%.

По классу инфекционных и паразитарных болезней (ИПБ) динамические изменения стандартизованного показателя смертности в течение всего периода наблюдения характеризовались выраженным возрастающим линейным трендом (p<0,001, R²=0,604). Такая динамика в первой половине периода исследования была обусловлена, главным образом, увеличением значений показателя смертности от туберкулеза (с 32,6^о/_оооо в 1990 г. до 77,0^о/_оооо в 2000 г.). После 2010 г. началось последовательное снижение показателя смертности мужчин по данной причине. С 2004 г. отмечался стремительный рост смертности, обусловленной ВИЧ-инфекцией: с 0,1^о/_оооо в 2003 г. до 42,5^о/_оооо в 2021 г. Следовательно, произошли выраженные изменения в структуре смертности по данному классу (рис. 1). До 2004 г. самый большой удельный вес среди причин смерти в классе инфекционных и паразитарных болезней занимал туберкулез – 72,0-90,4%. В этот период можно отметить уменьшение доли кишечных инфекций с 9,9% в 1990 г. до 1,3% в 2000 г. С 2002 по 2021 г. удельный вес смертности от туберкулеза уменьшился до 13,8% а ВИЧ-инфекция, наоборот, постепенно заняла ведущее место в структуре причин смерти в классе ИПБ (доля смертности по данной причине увеличилась с 0 до 65,1% в 2021 г.).

Рис. 1. Структура смертности мужчин Иркутской области по классу инфекционных и паразитарных болезней (%).

Наиболее высокие значения стандартизованного показателя смертности мужчин по классу болезней органов дыхания (БОД) отмечались в 1990-2005 гг. – 156,0-241,4^о/_оооо. С 2006 года пошел процесс последовательного снижения уровня смертности; минимальные значения показателя зарегистрированы в 2017-2019 гг. – 75,2-78,3^о/_оооо (для сравнения: в 2005 г. показатель составлял 182,2^о/_оооо.). В 2020 г. относительный прирост показателя смертности от данной причины составил 17,8% (88,6^о/_оооо), в 2021 г. – 52,8% (135,4^о/_оооо). Но если оценить динамику показателя смертности по классу за весь период наблюдения, то её следует характеризовать как понижающийся линейный тренд (p<0,001, R²=0,703). В данном классе смертность обусловливали, главным образом, хронические болезни нижних дыхательных путей (ХБНДП) и пневмонии. Динамика смертности от первых, после волны подъёма в середине 90-х гг., характеризовалась снижающимся трендом в 1997-2014 гг. (с 120,3 до 28,1^о/_оооо). Далее последовал очередной рост показателя. Динамика стандартизованного показателя смертности от пневмоний демонстрировала длительный подъем в период 1999-2014 гг. (с 46,4 до 92,9^о/_оооо) и последующее снижение к 2019 г. (24,4^о/_оооо). В 2020-2021 гг. смертность по данной причине существенно увеличилась: в 2020 на 28,6% по отношению к предыдущему году (до 31,4^о/_оооо), в 2021 г. – на 125,6% (70,6^о/_оооо). Эти изменения сопровождались перестройкой структуры смертности. Доля смертности, обусловленная ХБНДП, была наибольшей в период 1990-2003 гг. (в среднем 52,4%), но в дальнейшем стала уменьшаться вплоть до 2014 г. (19,9%). С 2015 г. доля этой группы болезней вновь стремительно увеличивалась и в 2019 году заняла первое ранговое место (58,0%) (рис.2). Доля смертности, обусловленной пневмониями, напротив, увеличивалась в период 1991-2014 гг. (с 16,5% до 76,2%) и с 2004 г. по 2017 г. была наибольшей в структуре смертности по классу БОД. В 2019 году она снизилась до 33,7%. В 2020-2021 гг. вновь отмечено увеличение удельного веса смертности по группе пневмоний до 37,3-53,2%, что, вероятно, обусловлено возникшей пандемией COVID-19.

Рис. 2. Структура смертности мужчин Иркутской области по классу болезней органов дыхания (%).

Класс болезней органов пищеварения (БОП). Относительно низкие значения стандартизованного показателя смертности мужчин отмечались в 1990-1991 гг. (55,2-59,2^о/_оооо) и в 2017-2019 гг. (65,5-67,3^о/_оооо). В 2020-2021 гг. смертность по данному классу увеличилась до 89,4-85,9^о/_оооо. Значимого тренда в изменениях уровня смертности не выявлено. Но в период с 2005 по 2015 год доля данного класса в структуре смертности мужчин увеличилась – с 5,0 до 5,9%. В структуре смертности по классу БОП удельный вес болезней печени и желчевыводящих путей составлял 37,4-58,3% (в том числе алкогольной болезни печени – 0,6-14,7%), доля острого панкреатита и других болезней поджелудочной железы – 14,0-24,5%, язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки – 8,2-22,5% (рис. 3).

Рис. 3. Структура смертности мужчин Иркутской области по классу болезней органов пищеварения (%).

Класс внешних причин заболеваемости и смертности (ВПЗС). Зарегистрированы два скачкообразных подъема уровня смертности: в 1993-1995 гг. (542,6-596,9^о/_оооо) и в 2001-2005 гг. (525,7-613,6^о/_оооо). С 2006 г. наблюдалось последовательное снижение значений стандартизованного показателя смертности – до наименьших значений в 2017-2021 гг. (с 553,3^о/_оооо в 2005 г. до 222,3^о/_оооо в 2021 г.). В 2020 значение показателя возрастало до 235,5^о/_оооо вследствие увеличения смертности от убийств и повреждений с неопределёнными намерениями. Динамику показателя за весь период наблюдения следует охарактеризовалась как слабо выраженный снижающийся линейный тренд (p<0,001, R²=0,345). В данном классе наибольшую долю смертности составляли такие причины смерти как самоубийства (в среднем 19,5%), убийства – 17,4%, несчастные случаи – 48,7% (в т.ч. транспортные – 12,4%, отравления алкоголем – 8,0%). Основное изменение структуры смертности произошло в 2008-2021 гг., когда уменьшилась доля смертности, обусловленной самоубийствами (с 22,2 до 11,1%) и убийствами (с 16,9 до 6,6%); увеличилась доля смертности, обусловленной повреждениями с неопределенными намерениями (с 14,2 до 35,3%).

В рамках нашего исследования 2020 год следует рассматривать как начало 4-го этапа формирования новой санитарно-эпидемиологической ситуации в связи с возникновением пандемии COVID-19. Согласно принятому методическому подходу, для оценки общего воздействия пандемии на смертность необходимо измерить «избыточную смертность», рассчитываемую как разницу между числом смертей от всех причин, произошедших в течение пандемии, и ожидаемым числом смертей, основанным на исходном уровне в предыдущем году [11-14]. Смертность ниже ожидаемого уровня называется «предотвращенной смертностью» или «дефицитом смертности», тогда как возрастание безвозвратных демографических потерь характеризуется как период избыточной смертности, за которым следует период дефицита смертности [15, 16]. Смещение смертности на более ранний срок указывает на то, что люди, которые умерли во время события (в данном случае пандемии COVID-19), умерли бы позже в отсутствие события (то есть их смерть в связи с пандемией случилась раньше). Смертность от COVID-19 сильно связана с возрастом, поэтому определять избыточную смертность следует по стандартизованным показателям. С 2006 г. происходило последовательное снижение уровня смертности вплоть до наименьшего значения в 2018 г. (1706,4^о/_оооо). Поскольку стандартизованный показатель общей смертности мужчин в 2019 г. зарегистрирован на уровне 1726,6^о/_оооо, а на следующий год – на уровне 1921,4^о/_оооо, избыточная смертность в 2020 г. составила 194,8^о/_оооо. В 2021 г. стандартизованный показатель смертности зарегистрирован на уровне 2160,6^о/_оооо, избыточная смертность составила 434,0^о/_оооо.

Обсуждение

С 1990 по 2020 год в Иркутской области в процессе радикальных политических и социально-экономических трансформаций наблюдались большие изменения социально-экологической ситуации. Наглядным медико-демографическим индикатором этих процессов стали структурно-количественные изменения смертности. Последние указывали на то, что на разных этапах развития общества существенно изменялась структура, иерархия факторов окружающей среды, сила их воздействия на медико-биологический статус региональной человеческой популяции.

В зависимости от характера и сути изменений характеристик смертности весь период наблюдения можно разделить на несколько этапов (периодов): 1) 1990-1991 гг.; 2) 1992-2005 гг.; 3) 2006-2019 гг. 4) 2020-2021 гг.

1990-1991 гг. – последние годы функционирования советской (социалистической) государственной модели. На данном этапе в структуре смертности мужского населения в 1990 г. первые ранговые места в порядке убывания значения занимали: болезни системы кровообращения (44,7%), новообразования (17,9%), внешние причины заболеваемости и смертности (17,1%), болезни органов дыхания (10,1%).

Второй этап в формировании специфической социально-экологической ситуации наступил одновременно с началом проведения в стране либеральных реформ и развертывания системного государственно-политического и социально-экономического кризиса. С 1992 по 2005 год санитарно-эпидемиологическую ситуацию в Иркутской области (и страны в целом) определяли в наибольшей степени психогенные факторы (или факторы психосоциального неблагополучия). Индикатором этих воздействий в классе болезней системы кровообращения стала резко увеличившаяся смертность вследствие острых сосудистых поражений сердца и мозга (по механизму психосоматического воздействия). В классе внешних причин заболеваемости и смертности индикатором действия психогенного фактора стала стремительно возросшая на втором этапе смертность по причинам самоубийств, убийств, несчастных случаев, обусловленная выраженным ростом распространенности психоэмоционального напряжения, социальной дезадаптации среди населения. Ситуацию в Иркутской области на втором этапе следует охарактеризовать как высокую степень социально-экологического неблагополучия.

На третьем этапе (2006-2019 гг.) – по мере улучшения социально-экономической ситуации и постепенной адаптации населения к новым жизненным реалиям стало последовательно уменьшаться действие на популяцию психогенных факторов. Соответственно пошел процесс последовательного снижения уровней смертности по классу болезней системы кровообращения и классу внешних причин заболеваемости и смертности. Устойчивой перестройки структуры смертности по классам БСК и ВПЗС в течение всего периода наблюдения отмечено не было.

По классу болезней органов дыхания самые высокие уровни смертности мужчин отмечались в 1992-2000 гг. Тенденция к снижению уровня смертности установилась в период с 2001 по 2019 г.; в 2020-2021 гг. отмечался двукратный подъём смертности по данному классу. По двум основным группам причин смерти отмечались разнонаправленные тенденции. Так динамика показателя смертности, обусловленной хроническими болезнями нижних дыхательных путей (ХБНДП), характеризовалась выраженным понижающимся трендом. Динамика показателя смертности, обусловленной пневмониями, в период с 1990 по 2014 год характеризовалась возрастающим трендом. В этот же период увеличилась доля смертности в связи с пневмониями, и уменьшилась доля смертности в связи с ХБНДП. Такие динамические характеристики смертности недостаточно ясны и требуют проведения специального исследования.

Многолетняя устойчивая тенденция к увеличению интенсивных и экстенсивных показателей смертности отмечалась по классу инфекционных и паразитарных болезней, что можно объяснить, главным образом, выраженным ростом смертности ВИЧ-инфицированных лиц. Кроме того, по мнению эпидемиологов, указанный тренд обусловили также негативные изменения в инфекционном и эпидемическом процессах под влиянием антропотехногенного загрязнения окружающей среды [17].

По классу болезней органов пищеварения не выявлено какого-либо значимого тренда в изменениях уровней смертности. Но в период с 2005 по 2015 год доля данного класса в структуре смертности мужчин увеличилась. Это обстоятельство вероятно обусловлено значительной распространенностью среди населения такой патологии как алкогольный цирроз печени, острый и хронический алкогольный панкреатит, осложнения язвенной болезни. Такое положение возможно обусловлено сохранением довольно высокого уровня алкоголизации населения, неадекватной профилактикой желудочного геликобактериоза [18].

В конце XX-го – начале XXI-го веков динамические изменения в характеристиках здоровья населения разных стран недвусмысленно показали, что процесс эпидемиологического перехода отнюдь не является плавным и может прерываться вспышками инфекционных болезней большего или меньшего масштаба. Об этом свидетельствовали периодически возникавшие эпидемии птичьего и свиного гриппа, лихорадки Эбола, атипичной пневмонии и другие. В конце 2019 г. возникла, а в 2020 г. получила межстрановое распространение беспрецедентных масштабов пандемия COVID-19, природа которой и глобальное влияние на общественное здоровье пока недостаточно изучены. 2020 год следует рассматривать как начало 4-го этапа формирования новой социально-экологической ситуации.

До 2020 г. уровень общей смертности в России снижался. Например, в 2015 г. он составлял 13,0 на 1000 человек, а в 2019 г. – 12,3. В 2021 году уровень смертности вырос до 16,7‰. Первые изменения в статистике заболеваемости и смертности населения России в 2020-2021 гг. показали, что коронавирусная инфекция сама по себе во многих случаях не является непосредственной причиной смерти, а оказывает влияние на широкий спектр патологии, в том числе с летальным исходом. Интернациональным коллективом авторов было проведено исследование по оценке прямого и косвенного влияния пандемии COVID-19 на смертность в 2020 г. в 29 странах с высоким уровнем доходов [19]. Авторами указывается, что оценка полного воздействия пандемии на смертность должна включать как прямое влияние пандемии на смертность от COVID-19, так и косвенное влияние пандемии на смертность от других причин.

В Иркутской области стандартизованный показатель общей смертности мужчин в 2020 г. вырос на 11,3% по сравнению с уровнем 2019 г. При этом наибольший прирост смертности произошел по классам болезней органов пищеварения, дыхания и не классифицированным в других рубриках причинам (на 36,0%, 17,8% и 25,5% соответственно).

В 2021 г. рост общей смертности продолжился. По оценкам сотрудников Института демографических исследований ФНИСЦ РАН показатель смертности в стране оказался выше, чем в 2020 г. [20]. Во Всемирной организации здравоохранения придерживаются точки зрения, что все избыточные смерти, которые произошли в 2020-2021 гг., так или иначе связаны с COVID-19. Но формально бо́льшая часть прироста смертности пришлась не на диагностированный COVID-19, а на хронические заболевания [20]. Следовательно, можно констатировать, что в 2020-2021 гг. COVID-19 внес основной вклад в возникновение избыточной смертности (сверхсмертности) по отношению к предыдущему периоду.

По наблюдениям специалистов постковидный синдром приводит к повышенному риску тромбоза и вялотекущему воспалению нервной ткани. Также развиваются расстройства вегетативной нервной системы и психики – в зависимости от того, какая зона головного мозга была повреждена [21]. По оценкам Минздрава РФ у человека возможно появление различных осложнений, связанных с образованием тромбов, поражением нервной и сердечно-сосудистой систем [там же].

Заключение

Формирование патологии и обусловленной ею смертности происходило вследствие иерархических изменений в действии на популяцию факторов разной природы (социально-экономических, психогенных, эпидемиологических). Выраженные изменения в структуре смертности, особенно по таким классам как инфекционные и паразитарные болезни, болезни органов дыхания, болезни органов пищеварения, указывают на процессы патоморфоза, идущие под воздействием факторов окружающей среды. Наличие явлений патоморфоза свидетельствует об экопатологических изменениях в социально-экологическом статусе населения. Новые тенденции в формировании неблагоприятной социально-экологической ситуации проявились в 2020-2021 гг. вследствие развернувшейся пандемии COVID-19.

Список литературы

1. Величковский Б.Т. Жизнеспособность нации. Взаимосвязь социальных и биологических механизмов в развитии демографического кризиса и изменении здоровья населения России. 2-е изд. исп. и доп. М.: РАМН; 2012. 256 с.
2. Гундаров А.И. Демографическая катастрофа в России: причины и пути преодоления. В кн.: Почему вымирают русские. Москва: Изд-во ЭКСМО; 2004. С. 109-212.
3. Лещенко Я.А. Кризис в общественном здоровье и социально-демографическом развитии: главные проявления, причины, условия преодоления. Иркутск: РИО НЦ РВХ ВСНЦ СО РАМН; 2006. 263 с.
4. Единая межведомственная информационно-статистическая система. Режим доступа: https://fedstat.ru/ (Дата доступа: 11.02.2021).
5. Центр демографических исследований Российской экономической школы [сайт]. Режим доступа: http://demogr.nes.ru/ (Дата доступа: 11.02.2021).
6. Величковский Б.Т. Реформы и здоровье населения страны (пути преодоления негативных последствий). Москва; 2001. 36 с.
7. Вишневский А.В. Школьников В.М. Смертность в России. Главные группы риска и приоритеты действия: Московский центр Карнеги. Научные доклады. Выпуск 19. Москва. 1997. 84 c.
8. Cockerham W.С. Health and social change in Russia and Eastern Europe. New York: Routledge; 1999. 300 p.
9. Murphy M, Bobak M, Nicholson A, Rose R, Marmot M. The widening gap in mortality by educational level in the Russian Federation, 1980-2001. Am. J. Public Health 2006; 96(7): 1293-1299. DOI: 10.2105/AJPH.2004.056929.
10. Stuckler D, King L, McKee М. Mass privatisation and the post-communist mortality crisis: a cross-national analysis. The Lancet 2009; 9661 (373): 399-407. DOI: 10.1016/S0140-6736(09)60005-2.
11. Kontis V, Bennett JE, Rashid T, Parks RM, Pearson-Stuttard J, Guillot M, et al. Magnitude, demographics and dynamics of the effect of the first wave of the COVID-19 pandemic on all-cause mortality in 21 industrialized countries. Nat. Med. 2020; 26(12): 1919-1928. DOI: 10.1038/s41591-020-1112-0 .
12. National Center for Health Statistics. Excess Deaths Associated with COVID-19. 2021. Access mode: https://www.cdc.gov/nchs/nvss/vsrr/covid19/excess_deaths.htm. (Date accessed: 05.04.22).
13. Office for National Statistics. Deaths registered weekly in England and Wales, provisional. Access mode: https://www.ons.gov.uk/peoplepopulationandcommunity/birthsdeathsand-marriages/deaths/datasets/weeklyprovisionalfiguresondeathsregisteredinenglandandwales (Date accessed: 05.04.2022).
14. Public Health England. Excess mortality in England, week ending 25 December 2020. Access mode: https://fingertips.phe.org.uk/static-reports/mortality-surveillance/excess-mortality-in- england-week-ending-25-Dec-2020.html. (Date accessed: 05.04.22).
15. Beaney T, Clarke JM, Jain V, Golestaneh AK, Lyons G, Salman D, et al. Excess mortality: the gold standard in measuring the impact of COVID-19 worldwide? J R Soc Med. 2020 Sep;113(9):329-334. DOI: 10.1177/0141076820956802 .
16. Kunst AE, Looman CWN, Mackenbach JP. Outdoor air temperature and mortality in The Netherlands: a time-series analysis. Am J Epidemiol 1993; 137: 331-41. DOI:10.1093/oxfordjournals.aje.a116680.
17. Савилов Е.Д., Анганова Е.В., Ильина С.В., Степаненко Л.А. Техногенное загрязнение окружающей среды и здоровье населения: анализ ситуации и прогноз. Гигиена и санитария. 2016; (6): 507-512. DOI: 10.18821/0016-9900-2016-95-6-507-512
18. Барановский А.Ю., Беляев А.М., Кондрашина Э.А. Показатели заболеваемости и смертности от болезней органов пищеварения в СЗФО России и меры, принимаемые по их снижению. Российский журнал гастроэнтерологии, гепатологии, колопроктологии 2019; 29(1): 36-46. DOI: 10.22416/1382-4376-2019-29-1-36-46.
19. Islam N, Shkolnikov V M, Acosta R J, Klimkin I, Kawachi I, Irizarry R A et al. Excess deaths associated with covid-19 pandemic in 2020: age and sex disaggregated time series analysis in 29 high income countries. BMJ 2021; 373;(1137). DOI:10.1136/bmj.n1137.
20. Смертность в России за последний год стала рекордной со времен войны. Режим доступа: https://www.vedomosti.ru/society/articles/2021/11/29/898151-umershih-antirekord (Дата доступа: 07.05.2022).
21. Заболеваемость и смертность от коронавируса COVID-19. Режим доступа: https://zdrav.expert/index.php/Статья:Заболеваемость_и_смертность_от_коронавируса_COVID-19 (Дата доступа: 25.05.2022).

References

1. Velichkovskiy BT. Zhiznesposobnost' natsii. Vzaimosvyaz' sotsial'nykh i biologicheskikh mekhanizmov v razvitii demograficheskogo krizisa i izmenenii zdorov'ya naseleniya Rossii [The vitality of the nation. The relationship of social and biological mechanisms in the development of the demographic crisis and changes in Russian population health]. 2-nd ed. revised. Moscow: RAMN; 2012. 256 p. (In Rus.).
2. Gundarov IA. Demograficheskaya katastrofa v Rossii: prichiny i puti preodoleniya [Demographic catastrophe in Russia: causes and ways to overcome]. In: Pochemu vymirayut russkie [Why die away Russian]. Moscow: EKSMO; 2004. p. 109-212. (In Rus.)
3. Leshchenko YaA. Krizis v obshchestvennom zdorov'e i sotsial'no-demograficheskom razvitii: glavnye proyavleniya, prichiny, usloviya preodoleniya [The crisis in public health and socio-demographic development: the main manifestations, reasons, the conditions of overcoming]. Irkutsk: RIO NTs RVKh VSNTs SO RAMN; 2006. 263 p. (in Rus.)
4. Edinaya mezhvedomstvennaya informatsionno-statisticheskaya Sistema [Unified interdepartmental information and statistical system]. Available at: https://fedstat.ru/ (accessed 11.02.2021). (in Rus.).
5. The Centre for Demographic Research at the New Economic School. Available at: http://demogr.nes.ru/ (accessed 11.02.2021). (in Rus.).
6. Velichkovskiy BT. Reformy i zdorov'e naseleniya strany (puti preodoleniya negativnykh posledstviy) [Reforms and health of the country's population (ways to overcome negative consequences)]. Moscow; 2001. 36 p. (in Rus.).
7. Vishnevskiy AV, Shkol'nikov VM. Smertnost' v Rossii. Glavnye gruppy riska i prioritety deystviya [Mortality in Russia. The main risk groups and priorities]: Mosovskiy tsentr Karnegi. Nauchnyi doklady. Vypusk 19. Moscow. 1997. 84 p. (in Rus.).
8. Cockerham WС. Health and social change in Russia and Eastern Europe. New York: Routledge; 1999. 300 p.
9. Murphy M, Bobak M, Nicholson A, Rose R, Marmot M. The widening gap in mortality by educational level in the Russian Federation, 1980-2001. Am. J. Public Health 2006; 96(7): 1293-1299. DOI: DOI: 10.1016/S0140-6736(09)60005-2.
10. Stuckler D, King L, McKee М. Mass privatisation and the post-communist mortality crisis: a cross-national analysis. The Lancet. 2009; 9661(373): 399-407. DOI: 10.1016/S0140-6736(09)60005-2.
11. Kontis V, Bennett JE, Rashid T, Parks RM, Pearson-Stuttard J, Guillot M, et al. Magnitude, demographics and dynamics of the effect of the first wave of the COVID-19 pandemic on all-cause mortality in 21 industrialized countries. Nat. Med. 2020; 26(12): 1919-1928. DOI: 10.1038/s41591-020-1112-0 .
12. National Center for Health Statistics. Excess Deaths Associated with COVID-19. 2021. Available at: https://www.cdc.gov/nchs/nvss/vsrr/covid19/excess_deaths.htm (Date accessed: 05.04.2022).
13. Office for National Statistics. Deaths registered weekly in England and Wales, provisional. Available at: https://www.ons.gov.uk/peoplepopulationandcommunity/birthsdeathsand-marriages/deaths/datasets/weeklyprovisionalfiguresondeathsregisteredin-englandandwales (Date accessed: 05.04.2022).
14. Public Health England. Excess mortality in England, week ending 25 December 2020. Available at: https://fingertips.phe.org.uk/static-reports/mortality-surveillance/excess-mortality-in-england-week-ending-25-Dec-2020.html (Date accessed: 05.04.2022).
15. Beaney T, Clarke JM, Jain V, Golestaneh AK, Lyons G, Salman D, et al. Excess mortality: the gold standard in measuring the impact of COVID-19 worldwide? J R Soc Med 2020 Sep;113(9):329-334. DOI: 10.1177/0141076820956802 .
16. Kunst AE, Looman CWN, Mackenbach JP. Outdoor air temperature and mortality in The Netherlands: a time-series analysis. Am J Epidemiol 1993; 137: 331-41. DOI:10.1093/oxfordjournals.aje.a116680.
17. Savilov ED, Anganova EV, Ilina SV, Stepanenko LA. Technogenic environmental pollution and population health: analysis of the situation and forecast. Gigiena i Sanitaria 2016; (6): 507–512. DOI: 10.18821/0016-9900-2016-95-6-507-512. (in Rus.).
18. Baranovsky AYu, Belyaev AM, Kondrashina EA. Morbidity and Mortality Rates from Digestive Diseases in the RF Northwestern Federal District (NWFD) and Measures to Reduce Them. Russian Journal of Gastroenterology, Hepatology, Coloproctology 2019; 29(1): 36-46. DOI: 10.22416/1382-4376-2019-29-1-36-46. (In Rus.).
19. Islam N, Shkolnikov V M, Acosta R J, Klimkin I, Kawachi I, Irizarry R A et al. Excess deaths associated with covid-19 pandemic in 2020: age and sex disaggregated time series analysis in 29 high income countries. BMJ 2021; 373;(1137). DOI:10.1136/bmj.n1137.
20. Smertnost' v Rossii za posledniy god stala rekordnoy so vremen voyny [Mortality in Russia over the past year has become record since the war]. Available at: https://www.vedomosti.ru/society/articles/2021/11/29/898151-umershih-antirekord (Date accessed 17.04.22). (In Rus.).
21. Zabolevaemost' i smertnost' ot koronavirusa COVID-19 [The incidence and mortality from coronavirus Covid-19]. Available at: https://zdrav.expert/index.php/Stat'ya: Zabolevaemost'_i_smertnost'_ot_koronavirusa_COVID-19 (Date accessed 25.05.22). (In Rus.).

Дата поступления: 28.02.2023

Добавить комментарий

Пожалуйста оставляйте комментарии только по теме. Вы можете оставить свой комментарий любым браузером кроме Internet Explorer старше 6.0
Имя:
E-mail
Комментарий:
Код:*