DOI: 10.21045/2071-5021-2024-70-2-2

¹Григоров А.А., ^2,3Сабгайда Т.П., ³Запорожченко В.Г.
¹Департамент здравоохранения города Москвы, Москва, Россия;
²ГБУ «Научно-исследовательский институт организации здравоохранения и медицинского менеджмента Департамента здравоохранения города Москвы», Москва, Россия;
³ФГБУ «Центральный научно-исследовательский институт организации и информатизации здравоохранения» Министерства здравоохранения Российской Федерации, Москва, Россия

Резюме

Актуальность. Комплексные показатели, характеризующие состояние здоровья населения, доказали свою практическую значимость и широко используются зарубежными исследователями для определения вклада здравоохранения в улучшение популяционного здоровья. В России они используются не часто.

Цель: определение перспектив широкого использования в России комплексных показателей, характеризующих состояние здоровья населения, которые показали свою высокую практическую значимость за рубежом.

Материалы и методы. Проанализирована информация, требуемая для расчёта комплексных показателей, характеризующих состояние здоровья населения; сравнивалось количество русскоязычных и англоязычных публикаций с результатами применения этих показателей за 2023 год; обсуждались ограничения для их широкого использования российскими исследователями. Определены направления практического использования комплексных показателей, характеризующих состояние здоровья населения (оценка остроты проблем, анализ результативности программ, сравнение групп населения, экономическая оценка, анализ влияния факторов).

Результаты. По сравнению с частотой использования анализируемых показателей за рубежом, в России показатели предотвратимой смертности и DALY используются принципиально реже, показатели качества жизни, связанного со здоровьем, и потерянных лет потенциальной жизни - сравнительно реже, а показатели ожидаемой продолжительности здоровой жизни - одинаково часто. Существенное отсутствие информации, необходимой для расчёта показателя, определено только для DALY.

Обсуждение полученных результатов. Мировое научное сообщество разработало много разнообразных комплексных показателей, характеризующих состояние здоровья населения, без участия российских ученых, что обусловлено не только языковыми барьерами. Принципиальное отличие российской ситуации от развитых стран – отсутствие свободного доступа специалистов к базам данных, а также недостаточное развитие информатизации аналитических исследований.

Заключение. Российские специалисты существенно отстают в применении комплексных показателей, характеризующих состояние здоровья населения, доказавших свою высокую практическую значимость за рубежом. Основные причины заключаются в системном отставании сбора статистических данных, в доступности информации для широкого круга исследователей, а также в недостаточном владении медицинскими специалистами в области общественного здоровья методами математического анализа. Широкое использование показателей ожидаемой продолжительности здоровой жизни связано с доступностью информации и простотой их расчёта. На сегодняшний день использование и расчет комплексных показателей, характеризующих состояние здоровья населения, для российских исследователей ограничен.

Определяя перспективы широкого использования в нашей стране комплексных показателей, характеризующих состояние здоровья населения, можно сказать, что они появятся только после завершения информатизации отрасли, а также предоставления свободного доступа всем специалистам к ведомственным базам данным.

Ключевые слова: предотвратимая смертность; смертность от поддающихся лечению заболеваний; потерянные годы потенциальной жизни (YLD); потерянные годы жизни, скорректированные на инвалидность (DALY); ожидаемая продолжительность здоровой жизни; качество жизни, связанное со здоровьем.

Контактная информация: Сабгайда Тамара Павловна, email: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Финансирование. Исследование не имело спонсорской поддержки.
Конфликт интересов. Авторы декларируют отсутствие явных и потенциальных конфликтов интересов в связи с публикацией данной статьи.
Соблюдение этических стандартов. Данный вид исследования не требует прохождения экспертизы локальным этическим комитетом.
Для цитирования: Григоров А.А., Сабгайда Т.П., Запорожченко В.Г. Перспективы широкого использования в России комплексных показателей, характеризующих состояние здоровья населения. Социальные аспекты здоровья населения [сетевое издание] 2024; 70(2):2. Режим доступа: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1582/27/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2024-70-2-2

PROSPECTS FOR A WIDESPREAD USE OF COMPREHENSIVE INDICATORS CHARACTERIZING POPULATION HEALTH IN RUSSIA
¹Grigorov AA, ^2,3Sabgaida TP, ³Zaporozhchenko VG.
¹Moscow Healthcare Department, Moscow, Russia;
²Research Institute for Healthcare Organization and Medical Management of Moscow Healthcare Department, Moscow, Russia;
³Federal Research Institute for Health Organization and Informatics of the Ministry of Health of the Russian Federation, Moscow, Russia

Abstract

Comprehensive indicators characterizing population health have proven their practical significance and are widely used by foreign researchers to determine the contribution of a healthcare system to improving population health. In Russia such indicators are hardly used.

The purpose of the study was to determine prospects for a widespread use of comprehensive indicators characterizing population health in Russia, which have shown a high practical significance abroad.

Material and methods. The information required to calculate comprehensive indicators characterizing population health was analysed; the number of Russian-language and English-language publications was compared with the results of using these indicators in 2023; limitations to their widespread use by Russian researchers were discussed. Directions for practical use of comprehensive indicators characterizing population health were identified (problem urgency assessment, program effectiveness analysis, comparison of population groups, economic assessment, analysis of factor influence).

Results. Compared to the frequency of use of the analysed indicators abroad, in Russia, the indicators of avoidable mortality and DALYs are used fundamentally less frequently, the indicators of health-related quality of life and years of potential life lost - comparatively less often, and the indicators of healthy life expectancy - equally often. A significant lack of information required to calculate an indicator is identified for DALYs only.

Discussion. The global scientific community has developed many different comprehensive indicators characterizing population health without participation of Russian scientists, which is due not only to language barriers. The fundamental difference between the Russian situation and the developed countries is the lack of free access to databases for specialists, as well as insufficient informatization of analytical research.

Conclusion. Russian specialists significantly lag behind in using comprehensive indicators characterizing population health, which have proven their high practical significance abroad. The main reasons include a systemic lag in statistical data collection, availability of information to a wide range of researchers, as well as insufficient knowledge of the methods of mathematical analysis among medical specialists in public health. A widespread use of healthy life expectancy indicators is due to availability of information and ease of calculation. To date, for Russian researchers the use and calculation of comprehensive indicators characterizing population health are limited.

Regarding prospects for a widespread use of comprehensive indicators characterizing population health in our country, we can say that they will appear only upon finalized informatization of the industry, as well as free access to departmental databases for all specialists.

Keyword: Avoidable mortality; Amenable mortality; Years of Life Lost (YLL); Disability-Adjusted Life Year (DALY); Healthy Life Expectancy (HLE); Health-Related Quality of Life (HRQoL).

Corresponding author: Tamara P. Sabgaida, email: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Information about authors:
Grigorov AA, https://orcid.org/0009-0008-4440-5858
Sabgaida TP, http://orcid.org/0000-0002-5670-6315
Zaporozhchenko VG., http://orcid.org/0000-0002-6167-7379
Acknowledgments. The study had no sponsorship.
Competing interests. The authors declare the absence of any conflicts of interest regarding the publication of this paper.
Compliance with ethical standards. This study does not require a conclusion from the Local Ethics Committee.
For citation: Grigorov AA, Sabgaida TP, Zaporozhchenko VG. Prospects for a widespread use of comprehensive indicators characterizing population health in Russia. Social'nye aspekty zdorov'a naselenia [serial online] 2024; 70(2):2. Available from: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1582/27/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2024-70-2-2 (In Rus).

Введение

Здравоохранение является затратной отраслью экономики любой страны. И по мере развития общества и развития медицинской науки общество всё больше ресурсов тратит на охрану и сохранение здоровья населения. При этом показатель ожидаемой продолжительности жизни населения характеризует не только эффективность системы здравоохранения, но и уровень социально-экономического развития общества; выводы об эффективности и результативности деятельности системы здравоохранения на его основе сделать непросто.

Чтобы ответить на вопрос, что представляет собой адекватная медицинская помощь для сообщества, важно уметь определить вклад, который вносит эта помощь в улучшение состояние здоровья населения. Для этого используются различные измерители состояния здоровья населения, являющиеся комплексными показателями. Мировое научное сообщество за последние полвека разработало довольно много таких измерителей - показателей, отражающих состояние здоровья населения на популяционном уровне для самых разных целей здравоохранения. Некоторые из них доказали свою практическую значимость и широко используются в зарубежных странах. Специалистам из разных областей здравоохранения требуются неодинаковые комплексные показатели.

Организаторам здравоохранения требуется показатель, характеризующий эффективность деятельности конкретно системы здравоохранения. Для этой цели за рубежом широко используются показатели предотвратимой смертности, методология оценки которой была разработана в последней четверти прошлого века с целью создания «отрицательного» индикатора деятельности системы здравоохранения [1]. Доказательством результативности деятельности системы охраны здоровья являются большие темпы снижения предотвратимой смертности, чем непредотвратимой. В прошлом веке предотвратимая смертность отражала все направления деятельности системы здравоохранения, включая просветительскую работу по профилактике возникновения заболеваний, а предотвратимые причины группировались для анализа роли разных уровней профилактики смертности [2]. К концу века смертность от причин, которые определяются стилем и условиями жизни населения, достигла минимального уровня в развитых странах, поэтому список предотвратимых причин смерти стал состоять только из поддающихся лечению заболеваний, что не изменило сути методологии, но привело к использованию двух разных терминов, соответствующих двум разным спискам предотвратимых причин: Avoidable mortality (управляемые причины смерти) и Amenable mortality (поддающиеся лечению заболевания) [3]. За счёт улучшения условий жизни населения список причин, поддающихся лечению, расширился, удлинился также период предотвратимости смертности. Не зависимо от используемого списка причин, результаты анализа предотвратимой смертности не являются доказательством плохого качества предоставляемых медицинских услуг, они лишь отражают наличие проблемных зон в качестве и эффективности медицинской помощи и политики в области общественного здравоохранения.

Специалистам в области планирования действенной системы здравоохранения требовался показатель, характеризующий изменение состояния здоровья населения. Наиболее часто используется показатель потенциальной демографии Потерянные годы потенциальной жизни (ПГПЖ, на англ. аббревиатура YLL), созданный в середине прошлого века [4]. ПГПЖ позволяет совмещать оценку уровня смертности и её возрастные характеристики.

С середины прошлого столетия было разработано достаточно много индексов здоровья населения, в которых наблюдались значительные различия в отношении показателей, выбранных для включения в индексы здоровья, а также методов, используемых для их объединения. Однако их структурная сложность, ограничение доступности к данным, высокая стоимость их сбора, трудности интерпретации результатов расчётов ограничивали широкое применение этих индексов [5]. Как итог их развития и после дополнительных исследований по определению показателей, которые наиболее рационально использовать при формировании индекса здоровья населения, был разработан наиболее широко используемый в настоящее время показатель DALY (на англ. DALY - Disability Adjusted Life Year) [6]. DALY – сумма лет здоровой жизни, потерянных в результате инвалидности или преждевременной смерти человека, рассчитываемая на принципах потенциальной демографии. Этот показатель служит измерителем проекта Глобального бремени болезней, травм и факторов риска (ГББ), в рамках которого ежегодного, на основе математического моделирования, производится количественное определение величины потерь здоровья населения с разбивкой по возрасту, полу и регионам, в том числе потерь, связанных с влиянием факторов риска [7].

Также в середине прошлого века была предложена методология расчета ожидаемой продолжительности здоровой жизни (ОПЗЖ) на основе разделения группы населения каждого возраста на две части - здоровых, не имеющих ограничений по состоянию здоровья, и имеющих такие ограничения [8]. По сравнению с DALY преимуществом показателя Ожидаемая продолжительность здоровой жизни (HLE) является то, что его легко понять как общественности, так и политикам. Однако это понимание неоднозначно, и существует разнообразие как в формулировках, так и в расчётах показателя ожидаемой продолжительности здоровой жизни. К настоящему времени он имеет несколько вариаций: DFLE (Ожидаемая продолжительность жизни без инвалидности), DALE (ожидаемая продолжительность жизни с поправкой на инвалидность), HALE (ожидаемая продолжительность жизни с поправкой на качество жизни), ALE (ожидаемая продолжительность активной жизни) - различные версии HLE (healthy life expectancy).

Наконец, политикам в области здравоохранения требовался показатель, характеризующий удовлетворённость населения своим здоровьем, зависящую от качества их жизни. В конце XX века для интегральной оценки эффективности управления в государственной политике и социальной работе на первый план вышла философия качества жизни [9]. Качество жизни, связанное со здоровьем (HRQoL) — это концепция влияния здоровья человека на его общее благополучие. HRQoL не определяет тяжесть имеющейся патологии, а является маркером отношения пациента к своему заболеванию, являясь чисто субъективным мнением, и определяет уровень качества жизни не в прошлом и на перспективу, а замеряет его на момент проведения опроса – «здесь и сейчас». Этот индекс действует как весовой коэффициент полезности, отражающий уровень качества жизни, связанного со здоровьем. За последние полвека произошел значительный прогресс в методологии оценки сводных показателей качества жизни, связанного со здоровьем. Разработано достаточно много общих и специализированных показателей, все они основаны на валидизированных опросниках, для каждого разработаны оригинальные алгоритмы расчётов.

Все указанные индексы разработаны иностранными учёными, преимущественно, демографами из США. В нашей стране не все указанные индексы используются широко, что связано с рядом объективных факторов. В то же время, поставленная президентом задача существенного увеличения ожидаемой продолжительности жизни российского населения достигается путём реализации федеральных и национальных программ, направленных на различные сферы жизни населения и деятельности системы здравоохранения. Для оценки их эффективности было бы целесообразно использовать комплексные показатели, характеризующие состояние здоровья населения.

Целью статьи является определение перспектив широкого использования в России комплексных показателей, характеризующих состояние здоровья населения, которые показали свою высокую практическую значимость за рубежом.

Материалы и методы

Для определения перспектив широкого использования в России комплексных показателей, характеризующих состояние здоровья населения, решались три задачи. На основе анализа литературных источников определены направления практического использования указанных выше комплексных показателей (I). Проанализирована информация, требуемая для расчёта показателей (II). Сравнивалось количество публикаций с результатами применения анализируемых комплексных показателей за рубежом и в нашей стране за 2023 год (III).

При решении задачи I выбиралось по одной публикации, описывающей использование комплексных показателей в одном из пяти направлениях практического использования индикаторов (N1) - оценка остроты проблемы, (N2) - анализ результативности программ профилактики, (N3) - сравнение групп населения, (N4) - экономическая оценка и (N5) - анализ влияния различных факторов.

При решении задачи II определялись ключевые моменты расчётов индексов, в которых требуется исходная информация.

Для решения задачи III проводился поиск в библиотеке GooglАкадемия (URL: https://scholar.google.ru/), содержащей одновременно и русскоязычные, и англоязычные публикации, и в библиотеке PubMed (URL: https://www.ncbi.nlm.nih.gov/), содержащей англоязычные публикации.

Обсуждались ограничения для широкого использования российскими исследователями комплексных показателей при анализе состояния здоровья населения.

Результаты

Показатель предотвратимой смертности

I. Кроме отражения результативности системы здравоохранения при снижении предотвратимой смертности большими темпами, чем непредотвратимой (N2), этот показатель показал свою практическую значимость при оценке усилий правительства по сокращению социально-экономического неравенства разных групп населения (N3) [10]. Поскольку в предотвратимую смертность включена группа причин, связанных с образом и условиями жизни населения, этот показатель может отражать изменения социально-экономической ситуации в стране (N5). Так, было показано, что в конце прошлого столетия во всех регионах России наблюдался рост смертности вплоть до 2003 года, а после 2003 года в большинстве субъектов Российской Федерации предотвратимая смертность снижалась более быстрыми темпами, чем непредотвратимая [11]. Также, на основе этой методологии были показаны чрезвычайно большое превышение уровней предотвратимой смертности в некоторых регионах по сравнению со средними для страны показателями (N1) [12]. Таким образом, для показателя предотвратимой смертности выявлено четыре из пяти направлений практической значимости.

II. Для расчёта показателя предотвратимой смертности следует рассчитать стандартизованную смертность от каждой управляемой причины на заданном возрастном интервале, после чего определить суммарную величину. В российских условиях этот расчет требует достаточно времени, поскольку уровень смертности населения на возрастном интервале 5-64 года (или 0-75 лет) не является стандартом для формирования официальной статистики. Кроме того, требуется доступ к статистическим формам Росстата С51 (случаи смерти по полу, причинам смерти и возрастным группам 0, 1-4, 5-9, 10-14, … 85+) с соответствующей информацией о численности населения. В статистических формах причины смерти группируются по краткой номенклатуре МКБ-10, в которой содержатся все причины из старого списка (Avoidable mortality), но лишь около половины причин из нового списка (Amenable mortality).

III. В библиотеке GooglАкадемия за 2023 год найдено 12 публикаций российских исследователей, посвящённых анализу предотвратимой смертности, однако полноценное использование методологии отмечалось лишь в 5 публикациях, ещё в 7 публикациях проведён анализ смертности от предотвратимых причин внутри одного класса (перинатальная, сердечно-сосудистая и онкологическая смертность), что несколько искажает смысл метода. Количество англоязычных публикаций в этой библиотеке составило 52 (41 по поиску со словами «Avoidable mortality» и 11 со словами «Amenable mortality»). В библиотеке PubMed найдено 1749 ссылок со словами «Avoidable mortality» и 123 ссылка со словами «Amenable mortality» (всего 1872 ссылки).

Потерянные годы потенциальной жизни

I. Для показателя потенциальной демографии Потерянные годы потенциальной жизни (ПГПЖ) практическая значимость определяется, прежде всего, его способностью учитывать возраст смерти. Учёт возраста, в котором наступила смерть, особенно важно для адекватной оценки значимости потерь, обусловленных причинами не самыми массовыми, но присущими молодым возрастам. При выборе граничного значения возраста, до которого смерть считается преждевременной, можно исходить из значения ожидаемой продолжительности жизни (ОПЖ), что позволит анализировать потери жизненного потенциала с позиции эффективности охраны здоровья населения. В этом случае расчёт ПГПЖ совпадает с расчётом YLL, являющегося слагаемым показателя DALY. Если же ориентироваться на возраст трудовой активности, оканчивающийся, например, в 70 лет, то преждевременную смертность возможно трактовать с позиции экономических потерь [13].

Анализ потерь жизненного потенциала с ограничением расчетов до ОПЖ оказался очень информативным и широко используемым подходом зарубежными учёными, но в России этот показатель до недавнего времени не получил должного распространения. Однако на фоне пандемии число публикаций с результатами использования показателя ПГПЖ резко возросло, когда при резком изменении уровня смертности населения показатель ПГПЖ с ограничением расчетов до ОПЖ позволяет более наглядно продемонстрировать остроту конкретных проблем (N1). Например, в потерянных годах потенциальной жизни определяли рост бремени суицидов в период пандемии в Санкт-Петербурге [14]. С помощью ПГПЖ были оценены резервы снижения смертности российского населения по возрастным группам и основным классам причин смерти в постковидный период, а также вклад этого снижения в прирост ожидаемой продолжительности жизни, что отражает экономическую оценку ситуации (N4) [15]. Акцент ПГПЖ на смертности экономически активного населения показал целесообразность организации мониторинга потерянных лет потенциальной жизни как индикатора реализации программ снижения смертности от болезней системы кровообращения (N2) [16]. С помощью ПГПЖ было показано, что профилактические стратегии снижения смертности от новообразований требуют коррекции для лиц молодого и среднего возраста (N3) [17]. Были рассчитаны потери, связанные с преждевременной смертностью от сердечно-сосудистых заболеваний в экономически активном возрасте, как непроизведенный ВВП с учетом коэффициента занятости населения (N4) [18]. Следовательно, для показателя ПГПЖ также выявлено четыре направления практической значимости.

II. Для расчёта показателя потерь жизненного потенциала с ограничением расчетов до ОПЖ требуется доступ к статистическим формам Росстата о случаях смерти по одногодичным интервалам, а для расчета показателя ПГПЖ с ограничением расчетов до 70-летнего возраста – по пятилетним интервалам. Также требуются соответствующие таблицы повозрастной смертности для условного поколения для анализируемого года, поскольку алгоритм вычислительной процедуры ПГПЖ построен на принципах потенциальной демографии.

III. В библиотеке GooglАкадемия за 2023 год найдено лишь 12 публикаций российских исследователей, посвящённых анализу потерянных лет потенциальной жизни, а количество англоязычных публикаций в этой библиотеке составило 277 (136 по поиску со словами «YLL mortality» и 141 со словами «YLL death»). В библиотеке PubMed найдено 188 ссылок (101 со словами «YLL mortality» и со словами 87 со словами «YLL death»).

Мера Глобального бремени болезней - DALY

I. Практическую значимость расчёта DALY в рамках проекта ГББ заключается в возможности объективного сравнения здоровья населения разных стран. В первых итерациях проекта ГББ на основе показателя DALY было основательно пересмотрено место некоторых патологий в системе значимости для общественного здоровья (N1) [19]. Расчет DALY в рамках ГББ обеспечил комплексную оценку воздействия факторов риска и бремени болезней для поведенческих, экологических, профессиональных и метаболических рисков (N5), показав небольшую роль изменения рисков, несмотря на улучшение здоровья [20]. Использование этого индекса позволило обнаружить значительные различия между здоровьем мужчин и женщин с точки зрения распространенности множественных причин (N3), наибольшие различия найдены для расстройств, связанных с употреблением психоактивных веществ, транспортных травм, членовредительства и межличностного насилия [21]. DALY использовались в определении приоритетов исследований и разработок в секторе здравоохранения (N2) [22]. Рассчитывалось экономическое бремя потерь DALY из-за травм с использованием ВВП на душу населения (N4) [23]. Таким образом, найдены все пять направлений практической значимости только при расчёте DALY вне реализации комплексного проекта ГББ.

II. Расчёт DALY требует достаточно много информации. Для слагаемого YLL, связанного со смертностью, требуются данные о случаях смерти по одногодичным интервалам по причинам смерти, таблицы повозрастной смертности для условного поколения, веса предпочтений для каждого возраста жизни, а также выбранная граница расчётов (например, наибольшая в мире ОПЖ). Для слагаемого YLD, связанного с заболеваемостью, требуются данные о количестве заболеваний в каждом возрасте по отдельным нозологиям, веса инвалидности (т.е. ограничений здоровья) для каждого заболевания и предполагаемая продолжительность заболевания с таким ограничением здоровья до летального исхода или до выздоровления, поскольку алгоритм вычислительной процедуры YLD также построен на принципах потенциальной демографии. Ранее в расчетах использовался также коэффициент дисконтирования по возрасту (по аналогии с финансовыми расчётами), когда при суммировании потерянных лет до максимально возможного возраста значимость потерянного здоровья в будущем снижается. Также исходно веса инвалидности определялись медицинскими работниками по времени, потраченному на медицинскую помощь при каждом уровне тяжести заболеваний, но в настоящее время считается, что веса должны оцениваться лицами с определенными заболеваниями, и эти веса должны варьироваться в зависимости от социальной и культурной среды [24]. Чтобы оценивать воздействие факторов риска на бремя болезней, требуется набор соответствующих значений по парам «риск-результат» для всех факторов и заболеваний.

III. В библиотеке GooglАкадемия за 2023 год найдено только 2 публикации российских исследователей, посвящённых анализу DALY, при том, что количество англоязычных публикаций в этой библиотеке составило 4269 публикаций. В библиотеке PubMed найдено 1130 ссылок.

Ожидаемая продолжительность здоровой жизни

I. Практическая значимость показателя ожидаемой продолжительности здоровой жизни доказывается его активным использованием зарубежными авторами для исследований в разных сферах общественного здоровья от момента их разработки и до настоящего времени. Показатель DFLE (Ожидаемая продолжительность жизни без инвалидности) был использован для анализа индивидуального и совместного влияния низкого уровня образования, ожирения, курения и отсутствия физической активности (N5) на ожидаемую продолжительность жизни без инвалидности [25]. Показатель HALE (Ожидаемая продолжительность жизни с поправкой на здоровье) был использован для получения количественной оценки его потенциального увеличения путем снижения инвалидности и смертности от неинфекционных заболеваний в определённом возрасте (N2) [26]. Исследовалась зависимость HALE от показателей доступа к медицинским услугам и их качества в Мексике (N3) [27]. Показатель ALE (Ожидаемая продолжительность активной жизни) был использован для верификации “парадокса ожирения” - повышения выживаемости пожилых людей с ожирением (N1) [28]. Следовательно, для показателя ожидаемой продолжительности здоровой жизни найдено четыре направления практической значимости.

II. Наиболее известным методом оценки HLE является метод Салливана, который используется Всемирной организацией здравоохранения и исследованием глобального бремени болезней [8]. Для расчёта требуются таблицы смертности и веса уровней инвалидности или дисфункции по возрасту. Во многих ранних исследованиях HLE использовалась ожидаемая продолжительность жизни без инвалидности – DFLE, где вес уровня дисфункции классифицируется как 0 (отсутствие инвалидности) или 1 (наличие инвалидности). Использование весов заболеваемости при расчёте ожидаемой продолжительности жизни без болезней рационально для широко распространённых заболеваний с высоким уровнем смертности (рак, сердечно-сосудистые заболевания, деменция) [29]. DALE (Ожидаемая продолжительность жизни с поправкой на инвалидность) отражает показатели инвалидности в единицах DALY, где веса инвалидности при каждом заболевании оцениваются в интервале от 0 до 1, что позволяет более точно оценить HLE. В индексе HALE (Ожидаемая продолжительность жизни с поправкой на здоровье) состояние здоровья оценивается по сенсорике, подвижности, эмоциях, когнитивных способностях, ловкости и боли, что позволяет сравнивать HALE по каждому из этих атрибутов [30]. Его расчёт аналогичен DALE. Недавно предложен расчёт показателя HLE только на основе таблиц смертности [31].

Возможна упрощённая оценка ожидаемой продолжительности здоровой жизни на основе опросов населения о состоянии здоровья в разных возрастных группах. Рассчитываются скорректированные на качество годы жизни (QALY) [32]. Инструменты, измеряющие самооценку здоровья, предполагают субъективную оценку физических и психологических аспектов состояния здоровья человека. Самооценку здоровья нельзя измерить у детей и лиц с когнитивными нарушениями. Самооценку здоровья обычно определяют как совокупность ответов на вопрос «Как вы оцениваете свое здоровье?» по 5-балльной шкале (очень хорошо, хорошо, средне, плохо или очень плохо). Лица, которые отвечают «плохо» или «очень плохо» считаются имеющими «нездоровый» статус, которому присваивается вес здоровья, равный 0 [33]. Таким образом, самооценка HLE напоминает ожидаемую продолжительность жизни без инвалидности.

III. В библиотеке GooglАкадемия за 2023 год найдено 713 публикаций российских исследователей, посвящённых анализу ожидаемой продолжительности здоровой жизни, а количество англоязычных публикаций в этой библиотеке составило 419 (48 по поиску со словами «healthy life expectancy», 346 со словами «Disability Free Life Expectancy», 13 со словами «HALE Life Expectancy», 9 со словами «DFLE Life Expectancy» и 3 со словами «DALE Life Expectancy»). В библиотеке PubMed найдено 640 ссылок (313 по поиску со словами «healthy life expectancy» и 327 со словами «Disability Free Life Expectancy»).

Показатели качества жизни, связанного со здоровьем

I. Практическая значимость показателей качества жизни, связанного со здоровьем, обусловлена потребностью в мониторинге результатов здравоохранения через удовлетворённость населения качеством жизни.

Год жизни с поправкой на качество (QALY) стал стандартным показателем HRQoL в исследованиях экономической эффективности медицины (N4) и при оценке бремени хронических болезней (N1) [34]. Индекс полезности здравоохранения HUI полезен для разработки стратегий профилактики хронических заболеваний на популяционном уровне (N2) [35]. Отзывчивость и чувствительность к изменениям систем HUI2 и HUI3 являются важными свойствами показателя при выявлении последствий лечения или других изменений с течением времени в разных группах населения (N3) [36]. Изучалась связь между совокупным социальным неблагополучием и качеством жизни, связанным со здоровьем, оцениваемым с помощью индекса ограничения здоровья и активности HALex (N5) [37]. Таким образом, для показателей качества жизни, связанного здоровьем, найдены все пять направлений их практического использования.

II. В рамках инструмента оценки качества жизни, связанного со здоровьем (HRQoL), подкатегории физического, психологического и социального измерения объединяются, и результат преобразуется в индекс. Инструменты оценки HRQoL - это система классификации состояния здоровья, функция оценки на основе предпочтений, вопросники для сбора данных и алгоритмы кодирования для получения переменных из ответов на вопросники. К настоящему времени разработано около 400 опросников для самооценок здоровья, основанных на предпочтениях [38]. В них респонденты дают взвешенные по предпочтениям оценки своего функционального состояния. Аспект качества (или полезная ценность) привязан к шкале от 0 (низший уровень) до 1 (полное состояние здоровья) и может быть получен из показателей здоровья, основанных на предпочтениях. Стандартизированные опросники составлены с помощью психометрических методов, в них выстроены связи вопросов и ответов для подсчета индексов по методу суммирования рейтингов [39].

III. В библиотеке GooglАкадемия за 2023 год найдено 46 публикаций российских исследователей, посвящённых качеству жизни, связанному со здоровьем, а количество англоязычных публикаций в этой библиотеке составило 930 (по поиску со словами «HRQoL healthy»). В библиотеке PubMed найдено 2993 ссылки.

Обсуждение полученных результатов

Оценка эффективности деятельности системы здравоохранения с помощью показателя предотвратимой смертности в мировой практике проводится достаточно широко. При этом более востребован подход, трактующий деятельность системы здравоохранения в широком смысле, доля публикаций с анализом смертности только от причин, поддающихся лечению, существенно меньше. Однако этот показатель применяется в нашей стране не столь часто, что можно объяснить ограниченной доступностью информации – в статистических сборниках нет данных о стандартизованных показателях смертности российского населения на определённом возрастном интервале (5-64 года или 0-74 года при разных подходах) для разных причин смерти. В российских условиях этот расчет требует достаточно времени и соответствующей квалификации. Есть информация о числе умерших в разном возрасте (форма Росстата С51 «Смерти по полу, причинам смерти и возрастным группам»: 0, 1-4, 5-9, 10-14, … 85+) и численность населения по возрастам, однако расчёт показателей стандартизованной смертности от каждой управляемой причины для возможности их сложения в обобщённый индикатор требует знания основ демографии, однако до недавнего времени в большинстве образовательных медицинских организаций не было обучения демографии. Кроме того, если в статистических формах, в которых причины смерти группируются по краткой номенклатуре МКБ-10, содержатся все причины из старого списка (Avoidable mortality), то причин из нового списка (Amenable mortality) там содержится лишь около половины. И наконец, показатель предотвратимой смертности не востребован органами управления здравоохранением. Если будет принято решение о мониторинге предотвратимой смертности на российской территории при завершении процесса информатизации отрасли возможно в статистических формах давать сумму предотвратимых причин смерти отдельной строкой. Тогда этот индикатор можно будет использовать в рутинном анализе для оценки деятельности региональных систем здравоохранения. Хотя было показано, что в настоящее время для нашей страны более адекватен старый список предотвратимых причин (Avoidable mortality) [40], целесообразно определять также и Amenable mortality, используя новый европейский список причин [41], который пока функционален только в городе Москва. Дальнейшее укрепление системы здравоохранения актуализирует его использование для большинства субъектов Российской Федерации.

Владение методами потенциальной демографии требуется при расчёте показателей ПГПЖ, DALY и некоторых вариантов показателя ожидаемой продолжительности здоровой жизни. Только этот фактор сдерживает широкое использование показателя ПГПЖ для анализа жизненного потенциала населения, поскольку информационная база имеется, и алгоритм его расчётов сравнительно прост. Мало того, высказывались мнения, что из-за сложности методики оценки DALY, наиболее доказательной и приемлемой для региональных сравнений в России следует признать методику оценки потерянных лет потенциальной жизни [42]. При этом специалистам, хорошо владеющим методами математического анализа (математики, экономисты), трудно получить доступ к данным о смертности из-за ведомственной разобщённости. В настоящее время начата работа по подготовке специалистов, которые смогут обучать студентов медицинских вузов вопросам демографии.

Методика расчетов DALY ненамного сложнее, чем ПГПЖ, однако требуется большой объём информации, которая в нашей стране не собирается для статистического учёта – нет данных ни об инвалидности по возрастным группам и нозологиям, ни о заболеваемости возрастным группам. Мало того, данная методика требует единообразия в подходах к определению инвалидности. Однако величина показателя инвалидности по факту зависит от экономической ситуации в стране, поэтому его учёт не только не добавит информативности к данным о смертности, но и в итоге исказит информацию о глобальном бремени болезней. Также нет российских оценок весов инвалидности при разных хронических заболеваниях и продолжительности соответствующих ограничений здоровья. Нет данных о степени влияния факторов риска на вероятность развития конкретных заболеваний у российского населения (пары «риск-результат»).

Результаты расчётов Глобального бремени болезней за 2019 для России представлены визуально на сайте американского Института показателей и оценки состояния здоровья – IHME (URL: https://www.healthdata.org/research-analysis/health-by-location/profiles/russia), где отражены разные аспекты анализа состояния здоровья населения, однако найдено только 2 публикации российских исследователей, посвящённых анализу DALY. Возможно, эта методология плохо понимается нашими специалистами, что также является отражением отсутствия знаний по демографии.

Следует отметить, что разработка и развитие такой глобальной модели ГББ в США и других развитых странах стало возможно только после возникновения там системы сбора и хранения информации о состоянии здоровья населения в сети интернет при доступности этой информации широкому кругу исследователей. В России сбор данных на государственном уровне до недавнего времени осуществлялся на бумажных носителях, а доступ к данным ограничен ведомственными интересами. Вторым необходимым условие явилось наличие большого числа разнообразных компьютерных программ для верификации исходных данных, их статистической обработки и математического моделирования эпидемических и демографических процессов. Это принципиальное отличие нашей ситуации от зарубежной – у нас нет свободного доступа к базам данных и недостаточно развита информатизация аналитических исследований.

Для расчёта показателя ожидаемой продолжительности здоровой жизни методами потенциальной демографии, как и для DALY, требуются данные о заболеваемости и инвалидности, которые в нашей стране не собираются на популяционном уровне. Использование вместо них данных, которые оцениваются на результатах опросов населения, ограничивают точность измерения (из-за субъективности оценок) и границы применения – дети и лица с когнитивными нарушениями не смогут ответить на вопросы анкеты. Кроме того, опросы охватывают ограниченные группы населения, на их основе возможно посчитать ожидаемой продолжительности здоровой жизни только для распространённых патологий. Самооценки состояния здоровья по пятибалльной шкале не требуют больших затрат на сбор данных, и для анализа данных не требуется углублённое знание методов статистического анализа. Поэтому количество публикаций российских исследователей с использованием показателей ожидаемой продолжительности здоровой жизни в 2023 году сравнимо с количеством англоязычных публикаций.

В отличие от методов потенциальной демографии, методы оценки качества жизни, связанного со здоровьем, основаны на опросах, что не означает простоту расчёта показателей, которые также требуют некоторой математической подготовки. Так, оценка HRQL для каждого состояния здоровья рассчитывается с использованием функции полезности, включающей в себя поисковые таблицы и математические формулы. Эта функция разработана на основе оценок предпочтений, измеренных в соответствии с теорией полезности фон Неймана-Моргенштерна. Тип независимости предпочтений среди атрибутов определяет тип требуемой функции предпочтений: аддитивная, мультипликативная или многолинейная [43]. Необходимость приобретения лицензии и требования компетенций в сфере математической статистики ограничивают широкое использование показателей качества жизни, связанного со здоровьем, в России, несмотря на пять потенциальных направлений их практического использования.

Заключение

Таким образом, проанализированные комплексные показатели, характеризующие состояние здоровья населения, широко используется за рубежом, позволяя получать практически значимые результаты. При этом российские специалисты существенно отстают в их применении, что обусловлено не только языковыми барьерами. Основные причины заключаются в системном отставании сбора статистических данных, в ограничении доступности баз данных для широкого круга исследователей, а также в недостаточном владении медицинскими специалистами в области общественного здоровья методами математического анализа. Широкое использование показатели ожидаемой продолжительности здоровой жизни связано с доступностью информации и простотой их расчёта. На сегодняшний день использование и расчет комплексных показателей, характеризующих состояние здоровья населения для российских исследователей ограничен.

Определяя перспективы широкого использования в нашей стране комплексных показателей, характеризующих состояние здоровья населения, можно сказать, что они появятся только после завершения информатизации отрасли, а также предоставления свободного доступа всем специалистам к ведомственным базам данным.

Библиография

1. Rutstein DD, Berenberger W, Chalmers TC, Child GC, Fischmen AP, Perrin EB. Measuring the quality of medical care. N Engl J Med 1976; 294(11): 582-588. DOI: 10.1056/NEJM197603112941104
2. Simonato L, Ballard T, Bellini P, Winkelmann R. Avoidable mortality in Europe 1955-1994: a plea for prevention. J Epidemiol Community Health 1998; 52(10), 624-630. DOI: 10.1136/jech.52.10.624
3. Nolte E, McKee M. Does health care save lives? Avoidable mortality revisited. London: The Nuffield Trust; 2004. 139 p. Режим доступа: https://www.nuffieldtrust.org.uk/research/does-healthcare-save-lives-avoidable-mortality-revisited (Дата обращения: 29.02.2024)
4. Флоринская, Ю.Ф. Потери жизненного потенциала населения регионов России. Мир России. Социология. Этнология 1998; 7(1-2):257-271.
5. Kaltenthaler E, Maheswaran R, Beverley C. Population-based health indexes: a systematic review. Health Policy 2004; 68(2):245-255. DOI: 10.1016/J.HEALTHPOL.2003.10.005
6. Отчет о мировом развитии - 1993: Инвестиции в здравоохранение. [Пер. с англ]. Вашингтон: Всемирный банк; 1993. 240 с.
7. Shishkin S. How history shaped the health system in Russia. The Lancet 2017;390:1612–1613. DOI: 10.1016/S0140-6736(17)32339-5.
8. Sullivan D.F. A single index of mortality and morbidity. HSMHA health reports 1971; 86(4):347-354.
9. Patrick DL, Erickson P. Health Status and Health Policy: Quality of Life in Health Care Evaluation and Resource Allocation. NewYork: Oxford University Press; 1993. 504 p.
10. Shahidi FV, Parnia A, Siddiqi A. Trends in socioeconomic inequalities in premature and avoidable mortality in Canada, 1991-2016. CMAJ 2020 Sep 28;192(39):E1114-E1128. DOI: 10.1503/cmaj.191723
11. Сабгайда Т.П., Михайлов Я.Ю. Новые подходы к оценке предотвратимой смертности в России. Народонаселение 2009;(3):115-122.
12. Andreev ME, Nolte E, Shkolnikov VM, Varavikova EA, McKee M. The evolving pattern of avoidable mortality in Russia. International Journal of Epidemiology 2003;32(3):437-446. DOI: 10.1093/ije/dyg085
13. Красильников И.А., Иванова А.Е., Семенова В.Г., Сабгайда Т.П., Евдокушкина Г.Н. Методические рекомендации по использованию показателя "Потерянные годы потенциальной жизни (ПГПЖ") для обоснования приоритетных проблем здоровья населения России на федеральном, региональном и муниципальном уровнях. Москва РИО ФГБУ "ЦНИИОИЗ" Минздрава России. 2014; 32 c.
14. Лидова А., Скрипов В., Кочорова Л. Бремя суицидов: оценка в потерянных годах потенциальной жизни. Профилактическая медицина 2023;26(2):50-55.
15. Кусакина В.О., Омельяновский В.В., Пустовалов Д.Н. Подход к оценке потерянных лет ожидаемой продолжительности жизни для реализации программ развития здравоохранения. Медицинские технологии. Оценка и выбор 2021;43(4):28-35.
16. Самородская И.В., Семёнов В.Ю. Потерянные годы потенциальной жизни от болезней системы кровообращения экономически активного населения Российской Федерации в 2013-2019 годах. Российский кардиологический журнал 2021;26(5):82-87. DOI:10.15829/1560-4071-2021-4161
17. Хайлова Ж.В., Каприн А.Д., Омельяновский В.В., Пустовалов Д.Н., Агафонова Ю.А., Кусакина В.О., и др. Анализ потерянных лет жизни в результате преждевременной смертности от злокачественных новообразований в Российской Федерации. Сибирский онкологический журнал 2023;22(5):14-27. DOI: 10.21294/1814-4861-2023-22-5-14-27
18. Концевая А.В., Драпкина О.М., Баланова Ю.А., Имаева А.Э., Суворова Е.И., Худяков М.Б. Экономический ущерб сердечно-сосудистых заболеваний в Российской Федерации в 2016 году. Рациональная фармакотерапия в кардиологии 2018;14(2):156-166.
19. Breitborde N.J, Woods SW., Srihari VH. Multifamily psychoeducation for first-episode psychosis: A cost-effectiveness analysis. Psychiatric Services 2009; 60(11):1477-1483. DOI: 10.1176/ps.2009.60.11.1477
20. Global Burden of Disease Collaborative Network. Global Burden of Disease Study 2016 (GBD 2016) results. 2017 Accessed: 10.03.2018. Режим доступа: http://ghdx.healthdata.org/gbd-results-tool. (Дата обращения: 02.03.2024).
21. Global, regional, and national age-sex-specific mortality and life expectancy, 1950-2017: a systematic analysis for the Global Burden of Disease Study 2017. The Lancet 2018 Nov 10;392(10159):1684-1735. DOI: 10.1016/S0140-6736(18)31891-9.
22. Catalá-López F, García-Altés A, Álvarez-Martín E, Gènova-Maleras R, Morant-Ginestar C. Does the development of new medicinal products in the European Union address global and regional health concerns? Population Health Metrics 2010;(8):1-10. DOI:10.1186/1478-7954-8-34
23. Dala K, Svanström L. Economic burden of disability adjusted life years (DALYs) of injuries. Health 2015;7(4):487-494. DOI: 10.4236/health.2015.74058
24. Larson JS. The weighting of an International Health Status Index. Social Indicators Research 1994;31(3):265–75.
25. Rahman MM, Jagger C, Leigh L, Holliday E, Princehorn E, Loxton D, et al. The Impact of Education and Lifestyle Factors on Disability-Free Life Expectancy From Mid-Life to Older Age: A Multi-Cohort Study. International Journal of Public Health 2022;67: 1605045. DOI: 10.3389/ijph.2022.1605045
26. Xi JY, Zhang WJ, Chen Z, Zhang YT, Chen LC, Zhang YQ, et al. Potential Gains in Health-Adjusted Life Expectancy by Reducing Burden of Noncommunicable Diseases in 188 Countries: A Population-Based Study. Value in Health 2023;26(6):802-809. DOI: 10.1016/j.jval.2022.12.008
27. Agudelo-Botero M, Dávila-Cervantes CA, Velasco-Calderón O, Giraldo-Rodríguez L. Divergences and gaps in life expectancy and health-adjusted life expectancy in Mexico: Contribution analysis of the Global Burden of Disease Study 2019. Plos one 2023;18(11):e0293881. DOI: 10.1371/journal.pone.0293881
28. Jia H, & Lubetkin EI. Association between self-reported body mass index and active life expectancy in a large community-dwelling sample of older US adults. BMC geriatrics 2022;22(1):310. DOI: 10.1186/s12877-022-03021-7
29. Kim YE, Jung YS, Ock M, Yoon SJ. A Review of the Types and Characteristics of Healthy Life Expectancy and Methodological Issues. J Prev Med Public Health 2022 Jan;55(1):1-9. DOI: 10.3961/jpmph.21.580.
30. Mathers C, McCallum J, Robine J-M, редакторы. Advances in health expectancies: Proceedings of the 7th meeting of the International Network on Health Expectancy (REVES). Canberra: Australian Institute of Health and Welfare, 1994.
31. Skiadas CH. The Direct Healthy Life Expectancy Estimates from Life Tables to Support HALE Measures Done by the World Health Organization. A New Tool for a Standard Measure. В кн.: Skiadas, C.H., Skiadas, C., редакторы. Quantitative Demography and Health Estimates. The Springer Series on Demographic Methods and Population Analysis. 2023; vol 55. Springer, Cham. DOI: 10.1007/978-3-031-28697-1_2
32. Gold M R, Franks P, McCoy KI, Flyback DG. Toward consistency in cost-utility analyses: using national measures to create condition-specific values. Medical care 1998;36:778-792. DOI: 10.1097/00005650-199806000-00002
33. Liu Z, Zheng H, Wu Y, Wang S, Liu Y, Hu S. Self-rated healthy life expectancy changes in Jiangxi Province of China by gender and urban-rural differences, 2013-2018. Front Public Health 2021;8:596249
34. Gold MR, Stevenson D, Flyback DG. HALYS and QALYS and DALYS, Oh My: similarities and differences in summary measures of population Health. Annual review of public health 2002;23(1):115-134.
35. Horsman J, Furlong W, Feeny D, Torrance G. The Health Utilities Index (HUI®): concepts, measurement properties and applications. Health and quality of life outcomes 2003;1(1):1-13.
36. Furlong WJ, Feeny DH, Torrance GW, Barr RD. The Health Utilities Index (HUI) System for Assessing Health-Related Quality of Life in Clinical Studies. Annals of Medicine 2001;33(5):375–384.
37. Hagan K, Javed Z, Cainzos-Achirica M, Hyder AA, Mossialos E, Yahya T, et al. Cumulative social disadvantage and health-related quality of life: national health interview survey 2013–2017. BMC Public Health 2023;23(1):1710. DOI: 10.1186/s12889-023-16168-8.
38. Flyback DG, Dunham NC, Palta M, Hanmer J, Buechner J, Cherepanov D, et al. US norms for six generic health-related quality-of-life indexes from the National Health Measurement study. Med Care 2007 Dec;45(12):1162-70. DOI: 10.1097/MLR.0b013e31814848f1.
39. Перельман Н.Л. История и методологические основания представлений о качестве жизни. Бюллетень физиологии и патологии дыхания 2019;(72):112–119.
40. Сабгайда Т.П. Предотвратимые причины смерти в России и странах Евросоюза. Здравоохранение Российской Федерации 2017; 61(3):116-122.
41. Avoidable mortality: OECD/Eurostat lists of preventable and treatable causes of death (January 2022 version) Organisation for Economic Co-operation and Development. 2022. 21 p. Режим доступа: https://www.oecd.org/health/health-systems/Avoidable-mortality-2019-Joint-OECD-Eurostat-List-preventable-treatable-causes-of-death.pdf (Дата обращения: 29.02.2024).
42. Самородская И.В., Ватолина М.А., Бойцов С.А. Методические вопросы и результаты оценки глобального бремени болезней (обзор литературы). Профилактическая медицина 2015;18(1):40-45.
43. Torrance GW, Furlong W, Feeny D, Boyle M. Multi-attribute preference functions: health utilities index. Pharmacoeconomics 1995;(7):503-520. doi: 10.2165/00019053-199507060-00005

References

1. Rutstein DD, Berenberger W, Chalmers TC, Child GC, Fischmen AP, Perrin EB. Measuring the quality of medical care. N Engl J Med 1976; 294(11): 582-588. DOI: 10.1056/NEJM197603112941104
2. Simonato L, Ballard T, Bellini P, Winkelmann R. Avoidable mortality in Europe 1955-1994: a plea for prevention. J Epidemiol Community Health 1998; 52(10), 624-630. DOI: 10.1136/jech.52.10.624
3. Nolte E, McKee M. Does health care save lives? Avoidable mortality revisited. London: The Nuffield Trust; 2004. 139 p. Available from: https://www.nuffieldtrust.org.uk/research/does-healthcare-save-lives-avoidable-mortality-revisited (Date accessed: Feb 29. 2024)
4. Florinskaya Yu.F. Loss of life potential of the population of Russian regions. Mir Rossii. Sotsiologiya. Etnologiya 1998; 7(1-2):257-271.
5. Kaltenthaler E, Maheswaran R, Beverley C. Population-based health indexes: a systematic review. Health Policy 2004; 68(2):245-255. doi: 10.1016/j.healthpol.2003.10.005
6. World Development Report - 1993: Investments in Healthcare. [Transl. from Eng]. Washington: Vsemirnyy bank; 1993. 240 с.
7. Shishkin S. How history shaped the health system in Russia. The Lancet 2017;390:1612–1613. doi: 10.1016/S0140-6736(17)32339-5
8. Sullivan D.F. A single index of mortality and morbidity. HSMHA health reports 1971; 86(4):347-354.
9. Patrick DL, Erickson P. Health Status and Health Policy: Quality of Life in Health Care Evaluation and Resource Allocation. NewYork: Oxford University Press; 1993. 504 p.
10. Shahidi FV, Parnia A, Siddiqi A. Trends in socioeconomic inequalities in premature and avoidable mortality in Canada, 1991-2016. CMAJ 2020 Sep 28;192(39):E1114-E1128. DOI: 10.1503/cmaj.191723
11. Sabgaida T.P., Mikhailov A.Yu. New approaches to estimation of avertable mortality in Russia. Narodonaselenie 2009;(3):115-122.
12. Andreev ME, Nolte E, Shkolnikov VM, Varavikova EA, McKee M. The evolving pattern of avoidable mortality in Russia. International Journal of Epidemiology 2003;32(3):437-446. DOI: 10.1093/ije/dyg085
13. Krasil'nikov I.A., Ivanova A.E., Semenova V.G., Sabgaida T.P., Evdokushkina G.N. Methodological recommendations on the use of the indicator "Lost years of potential life (YLL)" to substantiate priority health problems of the Russian population at the federal, regional and municipal levels. Moscow: Ministry of Health of the Russian Federation. 2014; 32 p.
14. Lidova AV., Skripov V.S., Kochorova L.V. The suicide burden: an estimate of potential years of life lost. Profilakticheskaya meditsina 2023;26(2):50-55.
15. Kusakina V.O., Omelyanovskiy V.V., Pustovalov D.N. Assessing the years of life lost for implementation of health development programs. Meditsinskie tekhnologii. Otsenka i vybor 2021;43(4):28-35.
16. Samorodskaya I.V., Semenov V.Yu. Years of potential life lost from cardiovascular diseases of the economically active Russian population in 2013-2019. Rossiyskiy kardiologicheskiy zhurnal 2021;26(5):82-87. doi:10.15829/1560-4071-2021-4161
17. Khailova Zh.V., Kaprin A.D., Omelyanovsky V.V., Pustovalov D.N., Agafonova Y.A., Kusakina V.O., et al. Analysis of life years lost as a result of premature mortality from malignant neoplasms in the Russian Federation. Sibirskiy onkologicheskiy zhurnal 2023;22(5):14-27. DOI: https://doi.org/10.21294/1814-4861-2023-22-5-14-27
18. Kontsevaya A.V., Drapkina O.M., Balanova YA., Imaeva A.E., Suvorova E.I., Khudyakov M.B. Economic Burden of Cardiovascular Diseases in the Russian Federation in 2016. Ratsional'naya farmakoterapiya v kardiologii 2018;14(2):156-166. doi: 10.20996/1819-6446-201814-2-1 56-166
19. Breitborde N.J, Woods SW., Srihari VH. Multifamily psychoeducation for first-episode psychosis: A cost-effectiveness analysis. Psychiatric Services 2009; 60(11):1477-1483.
20. Global Burden of Disease Collaborative Network. Global Burden of Disease Study 2016 (GBD 2016) results. 2017 Accessed: 10.03.2018. Available from: http://ghdx.healthdata.org/gbd-results-tool. (Date accessed: Mar 02,2024)
21. Global, regional, and national age-sex-specific mortality and life expectancy, 1950-2017: a systematic analysis for the Global Burden of Disease Study 2017. The Lancet 2018 Nov 10;392(10159):1684-1735. DOI: 10.1016/S0140-6736(18)31891-9.
22. Catalá-López F, García-Altés A, Álvarez-Martín E, Gènova-Maleras R, Morant-Ginestar C. Does the development of new medicinal products in the European Union address global and regional health concerns? Population Health Metrics 2010;(8):1-10. DOI:10.1186/1478-7954-8-34
23. Dala K, Svanström L. Economic burden of disability adjusted life years (DALYs) of injuries. Health 2015;7(4):487-494. doi: 10.4236/health.2015.74058
24. Larson JS. The weighting of an International Health Status Index. Social Indicators Research 1994;31(3):265–75.
25. Rahman MM, Jagger C, Leigh L, Holliday E, Princehorn E, Loxton D, et al. The Impact of Education and Lifestyle Factors on Disability-Free Life Expectancy From Mid-Life to Older Age: A Multi-Cohort Study. International Journal of Public Health 2022;67: 1605045. DOI: 10.3389/ijph.2022.1605045
26. Xi JY, Zhang WJ, Chen Z, Zhang YT, Chen LC, Zhang YQ, et al. Potential Gains in Health-Adjusted Life Expectancy by Reducing Burden of Noncommunicable Diseases in 188 Countries: A Population-Based Study. Value in Health 2023;26(6):802-809. DOI: 10.1016/j.jval.2022.12.008
27. Agudelo-Botero M, Dávila-Cervantes CA, Velasco-Calderón O, & Giraldo-Rodríguez L. Divergences and gaps in life expectancy and health-adjusted life expectancy in Mexico: Contribution analysis of the Global Burden of Disease Study 2019. Plos one 2023;18(11):e0293881.
28. Jia H, & Lubetkin EI. Association between self-reported body mass index and active life expectancy in a large community-dwelling sample of older US adults. BMC geriatrics 2022;22(1):310. DOI: 10.1186/s12877-022-03021-7
29. Kim YE, Jung YS, Ock M, Yoon SJ. A Review of the Types and Characteristics of Healthy Life Expectancy and Methodological Issues. J Prev Med Public Health 2022 Jan;55(1):1-9. DOI: 10.3961/jpmph.21.580.
30. Mathers C, McCallum J, Robine J-M (eds.). Advances in health expectancies: Proceedings of the 7th meeting of the International Network on Health Expectancy (REVES). Canberra: Australian Institute of Health and Welfare, 1994.
31. Skiadas CH. The Direct Healthy Life Expectancy Estimates from Life Tables to Support HALE Measures Done by the World Health Organization. A New Tool for a Standard Measure. In: Skiadas, C.H., Skiadas, C. (eds) Quantitative Demography and Health Estimates. The Springer Series on Demographic Methods and Population Analysis. 2023; vol 55. Springer, Cham. DOI: 10.1007/978-3-031-28697-1_2
32. Gold M R, Franks P, McCoy KI, Flyback DG. Toward consistency in cost-utility analyses: using national measures to create condition-specific values. Medical care 1998;36:778-792. DOI: 10.1097/00005650-199806000-00002
33. Liu Z, Zheng H, Wu Y, Wang S, Liu Y, Hu S. Self-rated healthy life expectancy changes in Jiangxi Province of China by gender and urban-rural differences, 2013-2018. Front Public Health 2021;8:596249
34. Gold MR, Stevenson D, Flyback DG. HALYS and QALYS and DALYS, Oh My: similarities and differences in summary measures of population Health. Annual review of public health 2002;23(1):115-134.
35. Horsman J, Furlong W, Feeny D, Torrance G. The Health Utilities Index (HUI®): concepts, measurement properties and applications. Health and quality of life outcomes 2003;1(1):1-13.
36. Furlong WJ, Feeny DH, Torrance GW, Barr RD. The Health Utilities Index (HUI) System for Assessing Health-Related Quality of Life in Clinical Studies. Annals of Medicine 2001;33(5):375–384.
37. Hagan K, Javed Z, Cainzos-Achirica M, Hyder AA, Mossialos E, Yahya T, ... & Nasir K. Cumulative social disadvantage and health-related quality of life: national health interview survey 2013–2017. BMC Public Health 2023;23(1):1710. doi: 10.1186/s12889-023-16168-8.
38. Flyback DG, Dunham NC, Palta M, Hanmer J, Buechner J, Cherepanov D, Herrington SA, Hays RD, Kaplan RM, Ganiats TG, Feeny D, Kind P. US norms for six generic health-related quality-of-life indexes from the National Health Measurement study. Med Care 2007 Dec;45(12):1162-70. DOI: 10.1097/MLR.0b013e31814848f1.
39. Perelman N.L. History and methodological basics of quality of life conceptions. Byulleten' fiziologii i patologii dykhaniya 2019;(72):112–119.
40. Sabgayda T.P. The preventable causes of death in Russia and in the EU countries. Zdravookhranenie Rossiyskoy Federatsii 2017; 61(3):116-122.
41. Avoidable mortality: OECD/Eurostat lists of preventable and treatable causes of death (January 2022 version) Organisation for Economic Co-operation and Development. 2022. 21 p. Available from: https://www.oecd.org/health/health-systems/Avoidable-mortality-2019-Joint-OECD-Eurostat-List-preventable-treatable-causes-of-death.pdf (Date accessed: Feb 29, 2024).
42. Samorodskaia I.V., Vatolina M.A., Boĭtsov S.A. Methodological issues and results of assessment of the global burden of disease (literature review). Profilakticheskaya meditsina 2015;18(1):40-45.
43. Torrance GW, Furlong W, Feeny D, Boyle M. Multi-attribute preference functions: health utilities index. Pharmacoeconomics 1995;(7):503-520. DOI: 10.2165/00019053-199507060-00005

Дата поступления: 30.03.2024

Добавить комментарий

Пожалуйста оставляйте комментарии только по теме. Вы можете оставить свой комментарий любым браузером кроме Internet Explorer старше 6.0
Имя:
E-mail
Комментарий:
Код:*