DOI: 10.21045/2071-5021-2022-68-6-8

¹Вангородская С.А., ^1,2Сабгайда Т.П., ^1,2Зубко А.В.,
¹ Институт демографических исследований – обособленное подразделение Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук, Москва, Россия
² Федеральное государственное бюджетное учреждение «Центральный научно-исследовательский институт организации и информатизации здравоохранения» Министерства здравоохранения Российской Федерации, Москва, Россия

Резюме

Актуальность. Концепция устойчивого развития определила новую парадигму развития человеческого общества в условиях глобальных вызовов. Здоровье населения занимает в ней центральное место, являясь важнейшим условием и одновременно результатом решения задач устойчивого развития в интересах нынешнего и будущих поколений.

Цель исследования. оценить прогресс России в снижении смертности от хронических неинфекционных заболеваний в контексте изменения образа жизни населения и определить возможность достижения целевых значений третьей Цели устойчивого развития к 2030 году.

Материалы и методы. Расчет стандартизованных коэффициентов смертности на основе данных Росстата об умерших от основных хронических неинфекционных заболеваний в Российской Федерации в возрасте 30-69 лет за период 2000-2020 гг.; расчет прогнозных значений смертности до 2030 года с учетом и без учета влияния пандемии на основе аппроксимации динамики показателей; вторичный анализ данных научных публикаций, а также результатов выборочных исследований Росстата о распространенности факторов риска и ее изменении в период после 2000 г.

Результаты. С 2015 г. Россия успешно двигалась к достижению третьей Цели устойчивого развития: смертность от хронических неинфекционных заболеваний в возрасте 30-69 лет снизилась к 2019 г. на 10,3%. Позитивные сдвиги смертности развивались на фоне оздоровления образа жизни населения. Заметные успехи за 10 лет отмечались в сокращении потребления табака и алкоголя. Что касается физической активности и оздоровления рациона питания, то пока число приверженцев этих компонентов здорового образа жизни не увеличивается. Пандемия короновирусной инфекции привела к росту смертности от трех из четырех мониторируемых заболеваний, помимо новообразований, поскольку они являются ассоциированными с COVID-19. В ситуации пандемии снизилась приверженность населения здоровому образу жизни, возросло потребление алкоголя, табака, наркотиков, как реакция на стресс. Возможности для ведения здорового образа жизни оказались ограничены из-за экономических трудностей.

Заключение. Постановка задач по снижению смертности от хронических неинфекционных заболеваний в рамках Целей устойчивого развития в России пришлась на период сложившихся устойчивых позитивных тенденций.

Важные результаты были достигнуты в вопросах сокращения потребления алкоголя и табакокурения. Вместе с тем, повышения физической активности и оздоровления питания добиться не удалось.

Пандемия не только элиминировала прогресс в снижении смертности от хронических неинфекционных заболеваний, но и сформировала тренд роста потерь от мониторируемых причин, а также подорвала источники выхода из негативной траектории, развернув вспять процесс оздоровления образа жизни населения.

Ключевые слова: цели устойчивого развития ООН; хронические неинфекционные заболевания; факторы риска; прогнозирование; пандемия COVID-19.

Контактная информация: Сабгайда Тамара Павловна, email: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Финансирование. Исследование не имело спонсорской поддержки.
Конфликт интересов. Авторы декларируют отсутствие явных и потенциальных конфликтов интересов в связи с публикацией данной статьи.
Соблюдение этических стандартов. Данный вид исследования не требует прохождения экспертизы локальным этическим комитетом.
Для цитирования: Вангородская С.А. Сабгайда Т.П., Зубко А.В. Изменение образа жизни населения и снижение смертности от хронических неинфекционных заболеваний в контексте достижения третьей цели устойчивого развития. Социальные аспекты здоровья населения [сетевое издание] 2022; 68(6):8. Режим доступа: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1436/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2022-68-6-8

CHANGING LIFESTYLE AND REDUCING MORTALITY FROM CHRONIC NON-COMMUNICABLE DISEASES IN THE CONTEXT OF ACHIEVING THE SUSTAINABLE DEVELOPMENT GOAL 3
²Vangorodskaya SA,^1,2Sabgaida TP, ^1,2Zubko AV.
¹Institute for Demographic Research – Branch of the Federal Center of Theoretical and Applied Sociology of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia
² Russian Research Institute of Health, Ministry of Health of the Russian Federation, Moscow, Russia

Abstract

The concept of sustainable development has defined a new paradigm for the development of human society in the face of global challenges. Population health is the center of the paradigm, being the most important condition as well as the result of achieving targets of sustainable development in the interests of present and future generations.

The purpose of the study is to assess Russia's progress in reducing mortality from chronic non-communicable diseases (NCD) in the context of changing lifestyle of the population and to determine the possibility of achieving targets of the Sustainable Development Goal 3 by 2030.

Material and methods: calculation of standardized mortality rates was based on Rosstat data on deaths from major chronic NCD in the Russian Federation among people aged 30-69 in 2000-2020; calculation of predicted mortality values until 2030, with and without taking into account the impact of the pandemic, was based on the approximation of the indicators dynamics; secondary analysis of data from scientific publications, as well as results of the selected Rosstat studies on prevalence of risk factors and its changes in the period after 2000 was undertaken.

Results. Since 2015, Russia has been successfully moving towards achieving the Sustainable Development Goal 3: mortality from chronic non-communicable diseases among people aged 30-69 has decreased by 10.3% by 2019. Positive shifts in mortality developed against the background of the improved lifestyle of the population. Noticeable progress has been made over the past 10 years in reducing tobacco and alcohol consumption. As far as physical activity and a healthy diet are concerned, the number of adherents to these components of a healthy lifestyle is yet to increase. The coronavirus pandemic has led to increased mortality from three of the four monitored diseases, in addition to neoplasms, since they are associated with COVID-19. In a pandemic situation, commitment to a healthy lifestyle has decreased, and consumption of alcohol, tobacco and drugs has increased as a response to stress. Opportunities for a healthy lifestyle have been limited due to economic hardship.

Conclusion. Setting goals to reduce mortality from chronic non-communicable diseases in the framework of the Sustainable Development Goals in Russia fell on the period of sustainable positive trends.

Significant results have been achieved in terms of reducing alcohol consumption and smoking. However, it was not possible to achieve higher physical activity and improvement in nutrition.

The pandemic has both eliminated progress in reducing mortality from chronic non-communicable diseases, and formed a trend of increasing loss from the monitored causes, as well as undermined the sources of exit from the negative trajectory, reversing the process of improving lifestyle of the population.

Keywords: UN sustainable development goals; chronic noncommunicable diseases; risk factors; forecasting; COVID-19 pandemic.

Information about authors:
Vangorodskaya S.A., https://orcid.org/0000-0002-1100-423X
Sabgayda T.P., http://orcid.org/0000-0002-5670-6315
Zubko A.V., http://orcid.org/0000-0001-8958-1400
Acknowledgments. The study had no sponsorship.
Competing interest. The authors declare the absence of any conflicts of interest regarding the publication of this paper.
For citation: Vangorodskaya S.A., Sabgayda T.P., Zubko A.V. Changing lifestyle and reducing mortality from chronic non-communicable diseases in the context of achieving the Sustainable Development Goal 3. Social'nye aspekty zdorov'a naselenia [serial online] 2022; 68(6):8. Available from: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1436/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2022-68-6-8 (In Rus).

Введение

Признание в конце XX века наличия глобальных проблем развития мирового сообщества (экономических, экологических, социального неравенства) явилось первым шагом на пути изменения сложившейся ситуации. На международной конференции ООН, прошедшей в 1992 году в Рио-де-Жанейро, были сформулированы главные направления стратегии экономического развития, неразрывно связанного с защитой окружающей среды и решением актуальных социальных проблем человечествах [1]. На Саммите тысячелетия ООН в 2000 г. были одобрены «Цели устойчивого развития до 2015 года». Основополагающей идеей новой парадигмы развития человеческого общества стала идея о взаимосвязанности и взаимообусловленности экономического и социального развития [2]. Продолжение и развитие стратегия устойчивого развития получила на Саммите по устойчивому развитию в рамках юбилейной 70-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 2015 г., когда была принята «Повестка дня в области устойчивого развития на период до 2030 года» [3].

В рамках Повестки были поставлены 17 целей в области устойчивого развития и 169 задач. Здоровье населения занимает центральное место, поскольку развитие можно назвать «устойчивым» в том случае, когда природные и промышленные ресурсы управляются такими способами, которые поддерживают здоровье и благополучие нынешнего и будущих поколений [4]. Третья цель Повестки дня в области устойчивого развития направлена непосредственно на сохранение здоровья населения - "Обеспечение здорового образа жизни и содействие благополучию для всех в любом возрасте", при этом 13 других целей напрямую связаны со здоровьем или влияют на политику здравоохранения [5]. Здоровье и благосостояние населения рассматриваются в Повестке не только как результаты решения намеченных задач, но и как основа социальной интеграции, сокращения масштабов нищеты и защиты окружающей среды [6].

Неинфекционные заболевания являются одним из основных вызовов на пути к устойчивому развитию в XXI-м веке [7]. Отмечается, что сердечно-сосудистые заболевания, сахарный диабет, онкологические заболевания и хронические заболевания органов дыхания связаны с совокупностью общих факторов риска, таких как употребление табака и алкоголя, нездоровый рацион питания, недостаточная физическая активность, гипертония, ожирение и факторы окружающей среды. Согласно расчетам, по меньшей мере 80% болезней сердца, инсультов и случаев сахарного диабета, а также 40% случаев рака можно было бы предотвратить, устранив основные факторы риска: употребление табака и алкоголя, нездоровый рацион питания, недостаточная физическая активность, гипертония, ожирение и факторы окружающей среды [8]. Как показали расчеты, число утраченных лет здоровой жизни уменьшится из-за хронических обструктивных болезней легких на 2-4%, из-за рака легких – на 15-23%, из-за ишемической болезни сердца – на 11-13%, из-за инсультов – на 10-13%, если загрязнение атмосферного воздуха в Европейском регионе снизить до минимально возможного уровня [9]. Среди профессий повышенного риска хронических обструктивных болезней легких - рабочие горнодобывающей, металлургической и целлюлозно-бумажной промышленности, шахтеры, строители, железнодорожники, рабочие, занятые переработкой зерна, хлопка [10].

Таким образом, во-первых, ответственность за здоровье в контексте устойчивого развития выходит далеко за рамки сектора здравоохранения. Во-вторых, здоровый образ жизни и благополучие населения неразрывно связаны со снижением смертности от основных неинфекционных заболеваний.

К индикаторам достижения третьей цели устойчивого развития относятся болезни системы кровообращения (I00-I99), а именно ишемическая болезнь сердца (I20-I25) и инсульты (I60-I64), злокачественные новообразования (C00-C97), сахарный диабет (E10-E14) и хронические респираторные заболевания – хроническая обструктивная болезнь легких и эмфизема (J40-J47). Повестка дня в области устойчивого развития предусматривала к 2030 году уменьшить на треть преждевременную смертность от этих неинфекционных заболеваний. Для мониторинга и оценки достигнутых уровней смертности был выбран возрастной интервал от 30 до 70 лет. Этот выбор обусловлен особенностями развития неинфекционных заболеваний. До 30 лет число смертей от них крайне невелико, 70 лет, с учетом достигнутых в развитых странах уровней продолжительности жизни, рассматривается как граница преждевременной и предотвратимой смертности, т.е. возраст, до которого люди не должны умирать при соответствующем уровне функционирования социальных институтов, в том числе здравоохранения.

Промежуточный анализ изменения смертности в Европейском регионе ВОЗ через два года после установления в 2015 г. ориентиров на 2030 г. позволил специалистам ВОЗ заключить, что эта задача третьей Цели в области устойчивого развития (ЦУР) будет выполнена или даже перевыполнена [11]. При этом для стран со средним уровнем экономического развития угрозами недостижения целевых значений индикаторов указывалось недостаточное внимание ранней диагностике, борьбе с курением, загрязнению окружающей среды и здоровому питанию [12].

После 2020 года достижение Целей в области устойчивого развития стало проблематичным из-за глобальной пандемии COVID-19 и связанных с ней социально-экономических последствий. Исследователи подчеркивают, что «Повестка дня на 2030 г.» стала неадекватна реальной ситуации в мире, особенно в части третьей цели, связанной со здоровьем [13].

Цель исследования

Оценить прогресс России в снижении смертности от хронических неинфекционных заболеваний в контексте изменения образа жизни населения и определить возможность достижения целевых значений третьей Цели устойчивого развития к 2030 году.

Материал и методы

Использовались данные Росстата об умерших от злокачественных новообразований, болезней системы кровообращения (с выделением ишемической болезни сердца – ИБС и инсультов), сахарного диабета и хронических респираторных заболеваний населения Российской Федерации в возрасте 30-69 лет за период 2000-2020 гг.. Рассчитывались стандартизованные коэффициенты смертности мужчин и женщин (Европейский стандарт[14]), коэффициенты прироста смертности с 2015 по 2020 годы, а также среднегодовые темпы прироста смертности для периодов до 2020 года.

Для каждой из рассматриваемых групп причин для российского населения в целом динамика показателей в период снижения смертности аппроксимировалась математической функцией с целью построения прогноза до 2030 года с учетом и без учета значения 2020 года.

Проведен вторичный анализ данных научных публикаций, а также результатов выборочных исследований Росстата о распространенности факторов риска и ее изменении в период после 2000 года.

Результаты

Тенденции смертности. В Российской Федерации устойчивые тенденции снижения общей смертности сформировались после 2003 г. на фоне улучшения социально-экономической ситуации в стране, роста уровня жизни, принятия и реализации комплекса мер в сфере здравоохранения и оздоровления образа жизни населения. Однако для отдельных причин в мониторируемых возрастах (30-69 лет) позитивная динамика сложилась как раньше, так и позже этой даты.

Так, смертность от новообразований равномерно сокращалась после 1994 года. Смертность от болезней системы кровообращения начала снижаться после 2003 г., но с 2007 г. темпы сокращения снизились. В отношении ИБС и инсультов ситуация складывалась аналогично, при этом темп снижения смертности от инсультов замедлился с 2012 года. Динамика смертности от сахарного диабета демонстрировала резкую смену локальных тенденций, обусловленную в значительной мере административными причинами из-за введения в практику кодирования причин смерти правил (в соответствие с МКБ-10), предусматривающих выбор сахарного диабета в качестве первоначальной причины смерти в ассоциации этого заболевания с сердечно-сосудистой патологией [15]. До 2011 г. смертность снижалась, после чего последовал ее рост, резко ускорившийся после 2013 г. К 2018 г. темпы роста смертности несколько снизились. Смертность от хронических респираторных заболеваний начала снижаться с 2001 года, с 2009 года темпы её снижения замедлились.

В 2015 г., когда была принята «Повестка дня в области устойчивого развития на период до 2030 года», суммарная смертность населения обоих полов от анализируемых хронических неинфекционных заболеваний составила 607,0 на 100 тыс. населения 30-69 лет, к 2019 г. произошло ее снижение на 10,3% до 544,3. Потери снижались со средним темпом 2,6% в год у мужчин и 2,9% у женщин. Позитивная динамика определялась всеми мониторируемыми причинами, кроме сахарного диабета.

Пандемия прервала тенденцию снижения смертности. За 2020 г. потери от всех мониторируемых причин выросли на 7,0% до 582,6 на 100 тыс. населения 30-69 лет, в том числе на 6,5% у мужчин и 7,8% у женщин. Смертность выросла от всех причин, кроме новообразований, в наибольшей степени – от сахарного диабета (табл. 1).

Таблица 1

Изменения смертности российских мужчин и женщин в возрасте 30-69 лет от мониторируемых ХНИЗ в 2015-2020 годы (стандартизованные коэффициенты, на 100 тысяч населения)

Попытаемся оценить достижимость целевого показателя с учетом сложившихся тенденций.

Снижение смертности населения обоих полов от злокачественных новообразований наилучшим образом описывается линейной функцией. Учет значений показателя в 2020 году не повлиял на результат моделирования. Прогнозное значение в 2030 году соответствует снижению с 2015 года на 23,8% (табл. 2).

Динамика смертности от сахарного диабета в период 2013-2020 годы наилучшим образом описывается степенной функцией. Прогнозное значение в 2030 году более чем вдвое превышает уровень смертности 2015 года. Если же не учитывать показатели 2020 года, то прогнозируется менее выраженный рост смертности – на 114,3% до уровня 25,0 на 100 тысяч населения.

Таблица 2

Прогнозируемое изменение смертности российского населения в возрасте 30-69 лет (оба пола) от мониторируемых ХНИЗ с 2015 по 2030 годы (стандартизованные коэффициенты, на 100 тысяч населения), прогнозные модели

¹ – учет всего класса болезней системы кровообращения
² – учет только ИБС и инсультов

Динамика смертности от болезней системы кровообращения с 2007 по 2020 годы описывается полиномом второй степени, и прогнозируется рост смертности как в целом для класса, так и от ИБС и инсультов. Если бы пандемии не было, то смертность продолжила бы снижение: к 2030 году на 18,2% от болезней системы кровообращения в целом; на 50,2% от ИБС; на 54,8% от инсультов.

Динамика смертности от хронических респираторных заболеваний с 2009 года также описывается полиномиальной функцией с прогнозируемым подъёмом. Без учета показателя 2020 года можно было ожидать снижения смертности на 25,6% к 2030 г.

Как итог, к 2030 году прогнозируется рост уровня смертности от мониторируемых ХНИЗ на 9,0% по сравнению с уровнем 2015 года (до 661,7 на 100 тысяч населения). Если бы не было пандемии новой коронавирусной инфекции, то уровень смертности понизился на 17,6% (до уровня 500,0).

Если же учитывать не весь класс болезней системы кровообращения, а только инфаркты и инсульты, то прогнозируется некоторое снижение уровня смертности даже с учетом показателей 2020 года: без их учета в 2030 году прогнозируется уровень смертности 319,1 (снижение на 35,3%), а с учетом периода пандемии – до 473,0 (снижение на 4,1%).

Тенденции изменения образа жизни населения

Показатели смертности от хронических неинфекционных заболеваний складываются в результате воздействия совокупности факторов экономического, политического, социально-демографического, эпидемиологического характера. В этом ряду существенная роль принадлежит самосохранительному поведению как сознательной активности, направленной на сохранение здоровья и увеличение продолжительности жизни.

С одной стороны, подавляющее число граждан России декларируют наивысшую ценность крепкого здоровья в ряду других базовых социальных ценностей, и данный результат практически не претерпевает изменений со временем. Так, согласно результатам выборочных обследований влияния поведенческих факторов на состояние здоровья населения, осуществлённых Росстатом в 2008, 2013 и 2018 годах, в 2008 году (24 региона, N=2204) на это указали 85,0% россиян, а в 2018 году (24 региона, N=2204) – 85,7%.

С другой стороны, отвечая на вопрос «В какой мере Вы заботитесь о своем здоровье?», более половины россиян (51%) в 2008 году выбрали варианты ответов «мало забочусь» (43,3%) и «совсем не забочусь» (7,7%). Однако в 2018 году доля подобных ответов составила 33,2% (29,2% и 4,0% соответственно), что свидетельствует об увеличении доли россиян, декларирующих ответственное отношение к своему здоровью.

Отвечая на вопрос об основных условиях сохранения хорошей физической формы, россияне признают значимость всех составляющих самосохранительного поведения. Так, по данным выборочного обследования Росстата 2018 года, о важности занятий физкультурой и спортом заявили 61,2% россиян, о необходимости уметь активно отдыхать, вести подвижный образ жизни – 57,0%. В то же время, на вопрос «Занимаетесь ли Вы физкультурой и спортом в свободное время?» утвердительно ответили только 27,2% россиян, а отрицательно – 72,8%[16] (более того, в 2008 году это соотношение составляло 31,3 к 68,7%[17], т.е. за 10 лет число «физически активных» россиян по их собственной оценке уменьшилось на 4,1 процентных пункта).

Аналогичная картина наблюдается и при анализе других аспектов смосохранительного поведения россиян. Так, осознавая важность рационального питания (на это в исследовании 2018 года указали 67,1% опрошенных), 58,9% россиян признались, что не соблюдают его. Причем, за десятилетие – с 2008 по 2018 год – данный процент изменился незначительно (в 2008 году он составлял 64,1%).

В ходе исследования, проведенного Росстатом в 2018 году, 39,4% россиян в качестве одного из условий сохранения хорошей физической формы назвали избавление от курения, а 35,4% – от употребления спиртного и других вредных привычек.

По данным Росстата за 2018 год, 72,5% россиян заявили, что не курят совсем, и только 22,5% курят ежедневно. Причем, в 2008 году доля россиян, подверженных данной привычке, составляла 33,7%, сократившись за 10 лет на 11 процентных пункта.

Схожая ситуация складывается и в отношении потребления алкоголя. Результаты реализации на федеральном и региональном уровнях соответствующего комплекса мер получили высокую оценку со стороны не только отечественных экспертов, но и мирового сообщества. В частности, согласно данным, представленным в докладе ВОЗ, опубликованном в октябре 2019 года[18], общее потребление алкоголя на душу населения в России снизилось с 2003 по 2016 годы на 43%. Параллельно было отмечено сокращение смертности населения России от всех групп причин за тот же период на 39% у мужчин и на 36% – у женщин.

Согласно результатам обследования, проведенного Росстатом в 2018 году, 44,5% опрошенных ответили, что употребляли алкоголь в течение последних 30 дней, 68,7% (в том числе – 75,5% мужчин и 64,2% – женщин) – в течение последних 12 месяцев, 82,2% – в течение всей жизни. Данные цифры обнаруживают положительную динамику относительно полученных в ходе аналогичного исследования 2008 года, в котором указали на употребление алкоголя: за последние 30 дней - 62,5%, за последние 12 месяцев – 77,8%. При этом общее число лиц, когда-либо в течение жизни потреблявших алкоголь, было практически таким же – 84,7%.

Несмотря на положительную динамику большей части показателей самосохранительного поведения россиян, прогноз в отношении изменения данных значений в ближайшей перспективе представляется не однозначным, что обусловлено осложнением эпидемиологической и социально-экономической ситуации в стране и мире.

В частности, согласно результатам исследования, проведенного аналитиками международной аудиторско-консалтинговой сети FinExpertiza, «в 2021 году принципов ЗОЖ придерживалось 7,1% всех россиян в возрасте 15 лет и старше, или 8,55 млн человек», уменьшившись по сравнению с 2019 годом на 3,45%. При этом, число россиян, ведущих здоровый образ жизни, сократилось за 2021 по сравнению с предыдущим годом на 20,8% или на 2,24 млн человек, а за 2020-2021 годы – на 6 млн человек. В региональном разрезе уменьшение числа россиян-«ЗОЖников» отмечено более чем в половине субъектов РФ (в 55 из 85). Одновременно с этим доля россиян, ведущих нездоровый образ жизни, в 2021 году выросла на 6,6% (т.е. на 2,7 млн человек), что безусловно можно рассматривать как одно из социальных последствий пандемии COVID-19.

Таким образом, есть все основания предполагать в ближайшей перспективе ухудшение отдельных параметров самосохранительного поведения россиян (связанных, в первую очередь, с употреблением алкоголя и никотина), и, как следствие – увеличение числа смертей от хронических неинфекционных заболеваний.

В определенной степени это обусловлено тем, что, например, масштабы потребления алкоголя и никотина напрямую связаны с эмоциональной стабильностью, которая зависит не только от наличия постоянной занятости и степени социальной защищенности (так, среди работников бюджетной сферы «расслабляющие» свойства алкоголя отметили 22,2%, что на 11,5 процентных пункта меньше, чем не имеющие постоянной работы), но и от общей обстановки в стране. В частности, оценивая потребление алкоголя во время эпидемии коронавируса в России, В. Немцов и Р.В. Гридин пришли к выводу о том, что на фоне некоторого снижения розничных продаж слабоалкогольных напитков, «эпидемия коронавируса сопровождалась ростом потребления крепкого алкоголя из разных источников» [19]. Объясняя полученные результаты, авторы выдвигают предположение о том, что «доминирующим фактором роста потребления крепкого алкоголя в первую волну эпидемии коронавируса был дистресс».

Одной из основных причин повышения стрессогенности современного общества является неопределенность будущего, которая традиционно входит в число основных опасений и страхов россиян. Так, по данным обследования, проведенного Росстатом в 2018 году, более половины россиян (60,6%) признались в том, что их тревожит неопределенность будущего (при этом, 21,3% выбрали вариант ответа «очень тревожит», а 39,3% – «скорее тревожит»). По сравнению с результатами аналогичного исследования 2008 года можно отметить существенную положительную динамику (на 11,3 процентных пункта), однако в свете осложнения ситуации в стране и мире в последние годы, есть все основания предполагать, что доля россиян, испытывающих тревогу в связи с неопределенностью будущего, будет увеличиваться.

В качестве подтверждения можно привести результаты опроса, проведенного аналитическим центром НАФИ совместно с Советом по делам инвалидов при Совете Федерации в марте 2022 года (N=1600) и показавшего, что 70% россиян испытывают тревогу в связи со сложившейся в стране ситуацией. Показательно также, что из 48% россиян, которые указали на свою способность справляться с состоянием тревожности и стресса, физическую активность выбрали только 3% опрошенных [20]. Большинство же россиян в качестве методов борьбы со стрессом предпочитают развлечения и хобби (12%), выполнение домашних обязанностей (10%) или общение с родными и близкими (6%).

В этой связи важно обратить внимание на тот факт, что в ходе социологических опросов прошлых лет, именно способность алкоголя успокаивать россияне называют среди трех основных причин употребления алкоголя (наряду с традицией отмечать праздники со спиртным и получением удовольствия). В 2018 году на это свойство алкоголя указали 25,3% опрошенных Росстатом россиян, что уже было на 4,7 процентных пункта больше, чем в 2008 году. Успокаивающее воздействие никотина также было отнесено к числу трех основных причин курения (в 2018 году на это указали 34,1%, то есть почти на 10 процентных пункта больше, чем в 2008 году – 24,5%). Таким образом, неразвитость у населения механизмов преодоления стрессовых ситуаций может провоцировать увеличение масштабов потребления алкоголя и никотина, что окажет негативное воздействие на показатели смертности от хронических неинфекционных заболеваний.

Нельзя не сказать еще об одном факторе, влияние которого на все аспекты здоровьесбережения населения является достаточно значимым. Согласно результатам исследования, представленного главным экономистом ING по России и СНГ Д. Долгиным, за 2016-2021 годы реальные доходы населения сократились в 49 субъектах РФ (преимущественно ЦФО, Северного Кавказа и Приволжья), в которых на начало 2021 года проживало 77 млн (53%) россиян [21]. В 2020-2021 г. данная проблема обострилась в связи с пандемией коронавируса. Согласно информации, представленной Росстатом по итогам 2021 г., доля россиян с доходами ниже «границы бедности» (параметр, введенный постановлением Правительства РФ от 26 ноября 2021 г.) составила 11,0% населения страны или 16,1 млн человек [22].

Одним из закономерных следствий ухудшения общего благосостояния россиян стало снижение покупательной способности населения. Именно этот фактор, по мнению аналитиков FinExpertiza выступает одной из главных причин сокращения численности приверженцев здорового образа жизни и оказывает «негативное влияние на масштабы и характер самосохранительной активности» [23].

В этой связи нельзя не согласиться с авторами национального демографического доклада «Демографическая ситуация в России: новые вызовы и пути оптимизации» (2019) в том, что «именно распространение бедности, т.е. увеличение численности групп с низкими доходами, является одним из важнейших факторов роста смертности населения в целом, в том числе, от социально обусловленных предотвратимых причин. <…> Без сокращения численности данных групп населения невозможно достичь существенного прогресса в улучшении здоровья населения в целом» [24].

Обсуждение

С 2015 г. Россия успешно двигалась к достижению третьей Цели устойчивого развития: смертность от хронических неинфекционных заболеваний в возрасте от 30 до 70 лет снизилась к 2019 г. на 10,3%. Позитивные сдвиги смертности развивались на фоне оздоровления образа жизни населения. Заметные успехи за 10 лет отмечались в сокращении потребления табака и алкоголя. Что касается физической активности и оздоровления рациона питания, то пока число приверженцев этих компонентов здорового образа жизни не увеличивается. Вероятно, успехи в сокращении алкогольного потребления и табакокурения связаны с тем, что были приняты и реализованы специальные программы, вобравшие в себя эффективный опыт стран, добившихся успехов в оздоровлении образа жизни населения. Тогда как в отношении физической активности и, особенно, питания пока предпринимаются лишь отдельные разрозненные меры.

Наибольшие успехи в снижении смертности в допандемический период были достигнуты для ИБС и инсультов, что, помимо сокращения распространенности факторов риска, связано с созданием в нашей стране сети сосудистых центров [25].

Если в качестве целевых индикаторов выполнения третьей цели устойчивого развития учитывать не весь класс болезней системы кровообращения (I00-I99), а только ишемическую болезнь сердца (I20-I25) и инсульты (I60-I64), то можно было ожидать, что задача снижения на треть к 2030 году преждевременной смертности от мониторируемых неинфекционных заболеваний была бы достигнута, если бы не было пандемии COVID-19. Это заключение согласуется с оценками других специалистов [26].

Для ускорения темпов снижения смертности от всех болезней системы кровообращения выявлены существенные ограничения, к которым относятся: высокий исходный уровень заболеваемости, сочетающийся с широким варьированием показателей между регионами, проблемами экономического неравенства, несформированностью рационального отношения к собственному здоровью у большинства жителей страны [27].

В допандемический период отмечались недостаточно высокие темпы снижения смертности от злокачественных новообразований и хронических респираторных заболеваний, что, по-видимому, связано с недостаточным решением экологических проблем. Отмечается, что для устойчивого развития общества, повышения качества жизни, улучшения здоровья населения в России необходима активизация деятельности по сохранение природных систем, поддержание их целостности и жизнеобеспечивающих функций, экологосбалансированная реструктуризация экономики [28].

Глобальная пандемия COVID-19 изменила тенденции смертности, сделав невозможным достижение целевых показателей Повестки дня в области устойчивого развития. В связи с чем некоторые исследователи предложили изменение методики включения индикаторов в ЦУР и добавление дополнительных индикаторов, отражающих течение пандемии [29]. Три из четырех целевых хронических неинфекционных заболеваний являются ассоциированными с COVID-19, т.е. при инфицировании вирусом SARS-CoV-2 риск смерти лиц с наличием сахарного диабета, ишемической болезни сердца и хронических респираторных заболеваний значимо возрастает [30-34]. При этом для злокачественных новообразований такая зависимость отсутствует.

Но пандемия привела не только к росту смертности от хронических неинфекционных заболеваний, но способствовала торможению, а подчас и развороту позитивных тенденций в распространенности поведенческих факторов риска, сформировавшихся в предыдущее десятилетие. Прежде всего, речь идет о потреблении алкоголя и табака. Даже в наиболее благополучном регионе страны – Москве - сформировалась «картина социального стресса, с острой реакцией (самоубийства) на первом этапе пандемии и ее длительными социально-экономическими последствиями (алкоголизм и наркомания) на последующих этапах, которые не удалось избежать, несмотря на внешнюю стабилизацию жизни в столице» [35].

Пандемия нарушила прогресс в достижении Целей устойчивого развития не только в России, но и во всем мире. Но это не должно стать причиной отказа от самой концепции устойчивого развития, в основе которой здоровье и благополучие населения. В период борьбы с короновирусной инфекцией обнажились уязвимые аспекты общественного развития, преодоление которых позволит восстановить позитивную траекторию снижения смертности от хронических неинфекционных заболеваний.

Заключение

Постановка задач по снижению смертности от хронических неинфекционных заболеваний в рамках Целей устойчивого развития в России пришлась на период сложившихся устойчивых позитивных тенденций. Вместе с тем, для достижения целевых индикаторов по темпам снижения смертности необходимо было ускорение позитивной динамики, прежде всего, по другим болезням системы кровообращения, помимо ИБС и инсультов, а также новообразованиям. Тренды смертности от сахарного диабета и хронических респираторных заболеваний в силу невысокой распространенности данных причин не оказывали значимого влияния на общую динамику.

Решению поставленных задач должны были способствовать успехи в улучшении образа жизни российского населения. Важные результаты были получены, прежде всего, в вопросах сокращения алкогольного потребления и табакокурения. Вместе с тем, повышения физической активности и оздоровления питания добиться не удалось.

Пандемия короновирусной инфекции привела к росту смертности от трех из четырех мониторируемых заболеваний, помимо новообразований, поскольку они являются ассоциированными с COVID-19. В ситуации пандемии снизилась приверженность населения здоровому образу жизни, возросло потребление алкоголя, табака, наркотиков, как реакция на стресс. Более того, возможности для ведения здорового образа жизни оказались ограничены из-за экономических трудностей и падения уровня жизни.

Таким образом, пандемия не только элиминировала прогресс в снижении смертности от хронических неинфекционных заболеваний, но и сформировала тренд роста потерь от мониторируемых причин, а также подорвала источники выхода из негативной траектории, развернув вспять процесс оздоровления образа жизни населения.

Библиография

1. Безгодов А.В. Формирование концепции устойчивого развития. Проблемы современной экономики 2004; (3):48-60.
2. Асланов Д. И., Голубова М. И. Гуманистические аспекты экономического развития. Управление экономическими системами [электронный научный журнал] 2013; 12 (60): 74.
3. Резолюция 70/1 Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций «Преобразование нашего мира: Повестка дня в области устойчивого развития на период до 2030 года» Режим доступа: http://www.un.org/ga/search/view_doc.asp?symbol=A/RES/70/1&Lang=R)
4. ВОЗ. Информационный бюллетень. Март 2021. WHO. NEWS-LETTER.. March 2021
5. Доклад о ЦУР 2019 года. Организация Объединенных Наций. 2019 г. 51 с.
6. World Health Statistics 2020: Monitoring health for the SDGs (Мировая статистика здравоохранения 2020: Мониторинг показателей здоровья для реализации ЦУР). Всемирная организация здравоохранения. Женева. 2020; 77 с.
7. Декларация совещания высокого уровня Генеральной П. Ассамблеи по профилактике неинфекционных заболеваний и борьбе с ними. Принята резолюцией. 2011; 66(2).
8. Информационные бюллетени о Целях в области устойчивого развития: задачи, связанные со здоровьем, Неинфекционные заболевания. 2018, 11 с. https://www.euro.who.int/__data/assets/pdf_file/0005/364937/ncd-rus.pdf
9. Ambient air pollution: a global assessment of exposure and burden of disease. Geneva: World Health Organization. 2016; 121 р. (http://apps.who.int/iris/bitstream/10665/250141/1/9789241511353-eng.pdf?ua=1, accessed on 20.02 2022).
10. Assessing national capacity for the prevention and control of noncommunicable diseases: report of the 2019 global survey. Geneva: World Health Organization 2020. Licence: CC BY-NC-SA 3.0 IGO
11. Мониторинг выполнения обязательств по борьбе с неинфекционными заболеваниями в Европе. Основная тема: индикаторы прогресса. Всемирная организация здравоохранения 2017 г. WHO Regional Office for Europe: Копенгаген 34 с.
12. Халтаев Н.Г., Аксельрод С.В. Как достичь целей устойчивого развития ООН в области неинфекционных заболеваний к 2030 году, по данным исследований в 49 странах. Общественное здоровье 2021; 1(3):13-25.
13. Бобылев С.Н., Григорьев Л.М., Белецкая М.Ю. (2021) В поисках новых рамок для Целей устойчивого развития после COVID-19: страны БРИКС. Научные исследования экономического факультета. [электронный научный журнал].13(1):25-51. DOI: https://doi.org/10.38050/2078-3809-2021-13-1-25-51 .
14. Европейский стандарт возрастной структуры. Режим доступа: https://www.gks.ru/bgd/free/B99_10/IssWWW.exe/Stg/d000/i000050r.htm
15. Сабгайда Т.П., Рощин Д.О. Тенденция смертности Российского населения от сахарного диабета. Социальные аспекты здоровья населения [электронный научный журнал].2014; 39(5). Режим доступа: http://vestnik.mednet.ru/content/view/604/30/lang,ru/ (Дата обращения 18.08.2019).
16. Итоги выборочного наблюдения поведенческих факторов, влияющих на состояние здоровья населения. Федеральная служба государственной статистики: Режим доступа: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/ZDOR/Factors2018_2812/index.html (Дата обращения: 15.03.2022).
17. Бойков В.Э. Результаты выборочного социологического опроса населения Российской Федерации. Социология власти 2009; (6): 37-52.
18. «Alcohol Policy Impact Case Study: The effects of alcohol control measures on mortality and life expectancy in the Russian Federation» («Тематическое исследование: влияние мер по контролю над алкогольной продукцией на статистику смертности и ожидаемую продолжительность жизни в Российской Федерации») Всемирная организация здравоохранения: офиц. сайт. Режим доступа: https://apps.who.int/iris/bitstream/handle/10665/328167/9789289054379-eng.pdf? sequence= 1&isAllowed=y (Дата обращения: 11.03.2022).
19. Немцов А.В., Гридин Р.B. Потребление алкоголя во время эпидемии коронавируса в России. Общественное здоровье 2021; 1(2): 28.
20. Более трети россиян испытывают тревогу из-за сложившейся социально-экономической ситуации. НАФИ: Аналитический центр. 2022 -22 марта. Режим доступа: https://nafi.ru/analytics/dve-treti-rossiyan-ispytyvayut-trevogu-iz-za-slozhivsheysya-sotsialno-ekonomicheskoy-situatsii/ (Дата обращения: 14.03.2022).
21. Ломская Т. Спираль неравенства: за пять лет бедные россияне стали еще беднее, а богатые – богаче. Forbes.ru: сетевое издание. 2022. Режим доступа: https://www.forbes.ru/finansy/452993-spiral-neravenstva-za-pat-let-bednye-rossiane-stali-ese-bednee-a-bogatye-bogace (Дата обращения: 28.02.2022).
22. Росстат представляет информацию о границе бедности в IV квартале 2021 года. Федеральная служба государственной статистики: 2022 -11 марта. Режим доступа: https://rosstat.gov.ru/folder/313/document/157001 (дата обращения: 10.03.2022).
23. ЗОЖ после коронакризиса: в 2021 году количество россиян без вредных привычек сократилось на 21%. FinExpertiza – сеть профессиональных аудиторских, оценочных и консалтинговых компаний: 2022. – 15 марта. Режим доступа: https://finexpertiza.ru/press-service/researches/2022/zog-2021/ (Дата обращения: 14.03.2022).
24. Демографическая ситуация в России: новые вызовы и пути оптимизации: национальный демографический доклад / Под ред. чл.-корр. РАН, д.э.н. С.В. Рязанцева. М.: Изд-во «Экон-Информ». 2019. С. 59.
25. Zubko A., Sabgaida T., Scelekhov P., Zaporozhchenko V., Zemlyanova E. Network of Vascular Centers in the Russian as a way to reducing mortality in the working population. European Journal of Public Health. 2019 November; 29(4), ckz186.220 P. 464-465
26. Нацун Л. Н. Оценка показателей общественного здоровья в России в контексте выполнения целей устойчивого развития ООН. Социальная политика и социология 2019; 18(4): 5-13.
27. Григорьева Н.С., Демкина А.Е. Ограничения и возможности для достижения целей Национального проекта «Здравоохранение» в борьбе с сердечно-сосудистыми заболеваниями в условиях современной модели государственного устройства. Государственное управление. Электронный вестник 2019; (76): 258-278. DOI: 10.24411/2070-1381-2019-10012
28. Боркова Е.А. Организационные аспекты реализации государственной политики устойчивого развития. Креативная экономика 2020; 14(4): 431-444.
29. Бобылев С.Н., Григорьев Л.М., Белецкая М.Ю. В поисках новых рамок для Целей устойчивого развития после COVID-19: страны БРИКС. Научные исследования экономического факультета [Электронный журнал] 2021;13(1):25-51. DOI: https://doi.org/10.38050/2078-3809-2021-13-1-25-51 (In Rus.).
30. Yang J, Zheng Y, Gou X, Pu K., Chen Z, Guo Q., et al. Prevalence of comorbidities in the novel Wuhan coronavirus (COVID-19) infection: a systematic review and meta-analysis. Int J Infect Dis. 2020; 94: 91–95. DOI: 10.1016/j.ijid.2020.03.017.
31. Zheng YY, Ma YT, Zhang JY, Xie X. COVID-19 and the cardiovascular system. Nature Reviews Cardiology 2020; 17(5): 259-260. DOI:10.1038/s41569-020-0360-5.
32. Wu Z., McGoogan J. M. Characteristics of and important lessons from the coronavirus disease 2019 (COVID-19) outbreak in China: summary of a report of 72 314 cases from the Chinese Center for Disease Control and Prevention. Jama 2020; 323(13): 1239-1242. DOI: 10.1001/jama.2020.2648;
33. Porcheddu R, Serra C, Kelvin D, Kelvin N, Rubino S. Similarity in Case Fatality Rates (CFR) of COVID-19/SARSCOV-2 in Italy and China. J Infect Dev Ctries. 2020; 14:125-128. DOI: 10.3855/jidc.12600.
34. Фурман Е.Г., Репецкая М.Н., Корюкина И. П. Поражение нижних дыхательных путей и легких при коронавирусной инфекции COVID-19 у детей и взрослых: сходства и отличия (обзор литературы). Пермский медицинский журнал. 2020; 37(2): 5-14. DOI: 10.17816/pmj3725-14.
35. Семёнова В.Г., Иванова А.Е., Сабгайда Т.П., Евдокушкина Г.Н., Запорожченко В.Г. Первый год пандемии: социальный отклик в контексте причин смерти. Здравоохранение Российской Федерации 2022; 66(2): 93–100. https://doi.org/10.47470/0044-197X-2022-66-2-93-100

References

1. Bezgodov AV. Formirovanie kontseptsii ustoychivogo razvitiya [Formation of the concept of sustainable development]. Problems of the modern economy 2004; (3): 48-60. (In Rus.)
2. Aslanov DI, Golubova MI. Gumanisticheskie aspekty ekonomicheskogo razvitiya [Humanistic aspects of economic development]. Management of economic systems: [electronic scientific journal] 2013; 12 (60): 74. (In Rus.).
3. United Nations General Assembly Resolution 70/1, Transforming Our World: The 2030 Agenda for Sustainable Development. Available from: http://www.un.org/ga/search/view_doc.asp?symbol=A /RES/70/1&Lang=R)
4. VOZ. Informatsionnyy byulleten'. Mart 2021 [Newsletter. WHO. NEWS LETTER]. March 2021
5. SDG Report 2019. United Nations. 2019. 51 p
6. Mirovaja statistika zdravoohranenija 2020: Monitoring pokazate-lej zdorov'ja dlja realizacii CUR) [World Health Statistics 2020: Monitoring health for the SDGs]. Vsemirnaja organizacija zdravoohranenija. Zheneva. 2020; 77 p.
7. Deklaracija soveshhanija vysokogo urovnja General'noj P. Assamblei po profilaktike neinfekcionnyh zabolevanij i bor'be s nimi [Declaration of the high-level meeting of the General P. Assembly on the prevention and control of non-communicable diseases] Prinjata rezoljuciej. 2011; 66(2).
8. Informacionnye bjulleteni o Celjah v oblasti ustojchivogo razvi-tija: zadachi, svjazannye so zdorov'em [Fact Sheets on the Sustainable Development Goals: Health-Related Targets], Neinfekcionnye zabolevanija. 2018, 11 p., https://www.euro.who.int/__data/assets/pdf_file/0005/364937/ncd-rus.pdf . (In Rus.).
9. Ambient air pollution: a global assessment of exposure and burden of disease. Geneva: World Health Organization 2016; 121 rubles (http://apps.who.int/iris/bitstream/10665/250141/1/9789241511353-eng.pdf?ua=1 (Date accessed: Febr 20,2022).
10. Assessing national capacity for the prevention and control of noncommunicable diseases: report of the 2019 global survey. Geneva: World Health Organization; 2020. License: CC BY-NC-SA 3.0 IGO
11. Monitoring vypolnenija objazatel'stv po bor'be s neinfekcionnymi zabolevanijami v Evrope. Osnovnaja tema: indikatory progressa. [Monitoring compliance with commitments to fight noncommunicable diseases in Europe Main topic: indicators of progress]. Vsemirnaja organizacija zdravoohranenija 2017. WHO Regional Office for Europe: Kopengagen 34 s
12. Haltaev NG, Aksel'rod SV. Kak dostich' celej ustojchivogo razvitija OON v oblasti neinfekcionnyh zabolevanij k 2030 godu, po dannym issledovanij v 49 stranah [How to achieve the UN sustainable development goals in the field of non-communicable diseases by 2030, according to research in 49 countries]. Obshhestvennoe zdorov'e 2021; 1(3): 13-25. (In Rus.).
13. Bobylev SN, Grigor'ev LM, Beleckaja MJu. V poiskah novyh ramok dlja Celej ustojchivogo razvitija posle COVID-19: strany BRIKS [In search of a new framework for the Sustainable Development Goals after COVID-19: BRICS countries]. Nauchnye issledovanija jekonomicheskogo fakul'teta. [electronic scientific journal]. 2021; 13(1): 25-51. https://doi.org/10.38050/2078-3809-2021-13-1-25-51. (In Rus.).
14. European standard for the age structure. https://www.gks.ru/bgd/free/B99_10/IssWWW.exe/Stg/d000/i000050r.htm
15. Sabgajda TP, Roshhin DO. Tendencija smertnosti Rossijskogo naselenija ot saharnogo diabeta [The trend of mortality of the Russian population from diabetes]. Social'nye aspekty zdorov'ja naselenija [jelektronnyj nauchnyj zhurnal] 2014; 39(5). Available from: URL: http://vestnik.mednet.ru/content/view/604/30/lang,ru/ (Data accessed Aug 18, 2019). (In Rus.).
16. Itogi vyborochnogo nabljudenija povedencheskih faktorov, vli-jajushhih na sostojanie zdorov'ja naselenija [Results of selective observation of behavioral factors influencing the state of health of the population]. Federal'naja sluzhba gosudarstvennoj statistiki Available from: URL: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/ZDOR/Factors2018_2812/index.html (Date accessed: Mar 15,2022).
17. Bojkov VJe. Rezul'taty vyborochnogo sociologicheskogo opro-sa naselenija Rossijskoj Federacii [Results of a selective sociological survey of the population of the Russian Federation]. Sociology of power. 2009; (6): 37-52. (In Rus.).
18. Tematicheskoe issledovanie: vlijanie mer po kontrolju nad alko-gol'noj produkciej na statistiku smertnosti i ozhidaemuju pro-dolzhitel'nost' zhizni v Rossijskoj Federacii» [Alcohol Policy Impact Case Study: The effects of alcohol control measures on mortality and life expectancy in the Russian Federation] Vsemirnaja organizacija zdravoohranenija: official. website. Available from: URL: https://apps.who.int/iris/bitstream/handle/10665/328167/9789289054379-eng.pdf? sequence= 1&isAllowed=y (Date accessed: Nov 03,2022). (In Rus.).
19. Nemcov AV, Gridin RB. Potreblenie alkogolja vo vremja jepidemii koronavirusa v Rossii [Alcohol consumption during the coronavirus epidemic in Russia ]. Obshhestvennoe zdorov'e. 2021; 1(2): 28. (In Rus.).
20. Bolee treti rossijan ispytyvajut trevogu iz-za slozhivshejsja social'no-jekonomicheskoj situacii [More than a third of Russians are worried about the current socio-economic situation]. NAFI: Analytical Center: site. 2022 March 22. Available from: URL: https://nafi.ru/analytics/dve-treti-rossiyan-ispytyvayut-trevogu-iz-za-slozhivsheysya-sotsialno-ekonomicheskoy-situatsii/ (Date accessed: Mar 14,2022). (In Rus.).
21. Lomskaja T. Spiral' neravenstva: za pjat' let bednye rossijane stali eshhe bednee, a bogatye – bogache [Spiral of inequality: in five years, poor Russians have become even poorer, and the rich have become richer]. Forbes.ru: online edition. 2022 January 21. Available from: URL: https://www.forbes.ru/finansy/452993-spiral-neravenstva-za-pat-let-bednye-rossiane-stali-ese-bednee-a-bogatye-bogace (Date accessed: Febr 28,2022).
22. Rosstat predstavljaet informaciju o granice bednosti v IV kvartale 2021 goda [Rosstat presents information on the poverty line in the IV quarter of 2021]. Federal'naja sluzhba gosudarstvennoj statistiki. Service: website. 2022 March 11. Available from: URL: https://rosstat.gov.ru/folder/313/document/157001 (Date accessed: Mar 10,2022). (In Rus.).
23. ZOZh posle koronakrizisa: v 2021 godu kolichestvo rossijan bez vrednyh privychek sokratilos' na 21% [Healthy lifestyle after the coronacrisis: in 2021 the number of Russians without bad habits decreased by 21%]. FinExpertiza – set' professional'nyh auditorskih, ocenochnyh i konsaltingovyh kompanij: site. 2022 March 15. Available from: URL: https://finexpertiza.ru/press-service/researches/2022/zog-2021/ (Date accessed: Mar 14,2022).
24. Demograficheskaja situacija v Rossii: novye vyzovy i puti op-timizacii: nacional'nyj demograficheskij doklad [The demographic situation in Russia: new challenges and ways to optimize: national demographic report / Pod red. chl.-korr. RAN, d.je.n. S.V. Rjazanceva. M.: Izd-vo «Jekon-Inform». 2019. P. 59. (In Rus.).
25. Zubko A, Sabgaida T, Scelekhov P, Zaporozhchenko V, Zemlyanova E. Network of Vascular Centers in the Russian as a way to reduce mortality in the working population. European Journal of Public Health. Volume 29, Supplement_4, November 2019, ckz186.220 P. 464-465.
26. Nacun LN. Ocenka pokazatelej obshhestvennogo zdoro-v'ja v Rossii v kontekste vypolnenija celej ustojchivogo razvitija OON [Assessment of public health indicators in Russia in the context of the implementation of the UN sustainable development goals]. Social'naja politika i sociologija. 2019; 18(4): 5-13.
27. Grigor'eva NS, Demkina AE. Ogranichenija i vozmozhnosti dlja dostizhenija celej Nacional'nogo proekta «Zdravoohranenie» v bor'be s serdechno-sosudistymi zabolevanijami v uslovijah sovre-mennoj modeli gosudarstvennogo ustrojstva [Limitations and opportunities for achieving the goals of the National Project "Health" in the fight against cardiovascular diseases in the conditions of the modern model of government]. Gosudarstvennoe upravlenie. Jelektronnyj vestnik. 2019; (76): 258-278. DOI: 10.24411/2070-1381-2019-10012. (In Rus.).
28. Borkova EA. Organizacionnye aspekty realizacii gosudar-stvennoj politiki ustojchivogo razvitija [Organizational aspects of the implementation of the state policy of sustainable development]. Kreativnaja jekonomika 2020; 14(4): 431-444. (In Rus.).
29. Bobylev SN, Grigor'ev LM, Beleckaja MJu. V poiskah novyh ramok dlja Celej ustojchivogo razvitija posle COVID-19: strany BRIKS [In search of a new framework for the Sustainable Development Goals after COVID-19: BRICS countries]. Nauchnye issledovanija jekonomicheskogo fakul'teta. Jelektronnyj zhurnal 2021; 13(1): 25-51. DOI: https://doi.org/10.38050/2078-3809-2021-13-1-25-51. (In Rus.).
30. Yang J, Zheng Y, Gou X, Pu K, Chen Z, Guo Q, et al. Prevalence of comor-bidities in the novel Wuhan coronavirus (COVID-19) infection: a systematic review and meta-analysis. Int J Infect Dis, 2020; 94: 91–95. DOI: 10.1016/j.ijid.2020.03.017.;
31. Zheng YY, Ma YT, Zhang JY, Xie X. COVID-19 and the cardiovascular system. Nature Reviews Cardiology 2020; 17(5): 259-260. DOI: 10.1038/s41569-020-0360-5;
32. Wu Z, McGoogan J M. Characteristics of and important lessons from the coronavirus disease 2019 (COVID-19) outbreak in China: summary of a report of 72,314 cases from the Chinese Center for Disease Control and Prevention. Jama. 2020; 323(13): 1239-1242. DOI: 10.1001/jama.2020.2648;
33. Porcheddu R, Serra C, Kelvin D, Kelvin N, Rubino S. Similarity in Case Fatality Rates (CFR) of COVID-19/SARSCOV-2 in Italy and China. J Infect Dev Crises. 2020;14: 125-128. DOI: 10.3855/jidc.12600.
34. Furman EG, Repetskaya MN, Koryukina IP. Porazhenie nizhnikh dykhatel'nykh putey i legkikh pri koronavirusnoy infektsii COVID-19 u detey i vzroslykh: skhodstva i otlichiya (obzor literatury). [Lower air-ways and lungs affection in coronavirus infection COVID-19 among children and adults: similarities and dif-ferences (review of literature)] Permskiy meditsinskiy zhurnal, 2020; 37(2): 5-14. DOI: 10.17816/pmj3725-14 (In Rus.)
35. Semjonova VG, Ivanova AE, Sabgajda TP, Evdokushkina GN, Zaporozhchenko VG. Pervyj god pandemii: social'nyj otklik v kontekste prichin smerti [The first year of the pandemic: social response in the context of causes of death]. Zdravoohranenie Rossijskoj Federacii 2022; 66(2): 93–100. (In Rus.). https://doi.org/10.47470/0044-197X-2022-66-2-93-100.

Дата поступления: 26.11.2022

Добавить комментарий

Пожалуйста оставляйте комментарии только по теме. Вы можете оставить свой комментарий любым браузером кроме Internet Explorer старше 6.0
Имя:
E-mail
Комментарий:
Код:*