DOI: 10.21045/2071-5021-2024-70-4-13

¹Цыганкова Д.П., ²Максимов С.А., ³Куракин М.С., ³Костина Н.Г., ²Котова М.Б, ¹Нахратова О.В. ¹Баздырев Е.Д., ¹ Артамонова Г.В.
¹ФГБНУ «Научно-исследовательский институт комплексных проблем сердечно-сосудистых заболеваний», Кемерово, Россия
²ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр терапии и профилактической медицины» Минздрава России, Москва, Россия
³ФГБОУ ВО «Кемеровский государственный университет», Кемерово, Россия

Резюме

Актуальность. Изучение особенностей распространённости поведенческих факторов риска, особенно на популяционном уровне, является чрезвычайно актуальным для сферы общественного здравоохранения и профилактики заболеваний. Однако, очевидно, что программы профилактики требуют разного подхода для различных возрастных групп.

Цель работы. Изучение возрастных аспектов поведенческих факторов риска у населения Кузбасса.

Материал и методы. Исследуемая выборка сформирована по результатам двух эпидемиологических исследований, проводившихся в Кемеровской области. Первичный мониторинг проводился в 2015-2017 гг. среди 1270 мужчин и женщин 35-70 лет (случайная выборка). Выборка молодежи сформирована по данным исследования индивидуальных и контекстуальных условий формирования поведенческих факторов риска у студентов технологического института пищевой промышленности Кемеровского государственного университета. Исследование проводилось в 2022 году среди 626 студентов, применялся выборочный неслучайный метод формирования доступной выборки. Данные по курению, употреблению алкоголя и физической активности собраны путем интервьюирования респондентов. Уровень физической активности оценивался для взрослой выборки с помощью анкеты International Physical Activity Questionnaire (IPAQ), для выборки 18-29 лет – с помощью анкеты Global Physical Activity Questionnaire (GPAQ). Статистические расчеты выполнены в SPSS версия 22 (IBM Corp. США). Критическим уровнем статистической значимости принимался 0,05.

Результаты. Доля курящих лиц молодого возраста составляла 35,1 % и превышала в 2,4 раза долю курящих 60 лет и старше, и в 1,4 раза 40-59 лет (р<0,001). Респонденты в возрасте 40-59 лет чаще всего отказывались от курения (23,2 %, р<0,001). Лица средней и старшей возрастной группы курили исключительно традиционные сигареты (99,1 % и 100,0 %, соответственно), среди лиц молодого возраста данный показатель составлял всего 37,8 %. Большинство лиц молодого возраста предпочитали использовать электронные сигареты (68,4 %), в то время как лица 40-59 лет только в 6,5 % случаев указали данный вариант сигарет. Лица 18-29 лет в 1,2 раза чаще чем респонденты 40-59 лет и в 2,1 раза чаще, чем лица 60 лет и старше употребляли алкоголь регулярно. Эпизодическое употребление алкоголя, как и полный отказ от потребления спиртных напитков был характерен для лиц 60 лет и старше. В 18-29 лет пиво употребляли 75,9 % обследованных, в 40-59 лет этот показатель снижался в 1,2 раза, а к 60 годам – в 1,9 раз (р<0,001). Употребление вина имело схожую тенденцию: с возрастом наблюдалось уменьшение в 1,4 раза и в 1,6 раз, соответственно. Средний показатель МЕТ/нед был выше в возрастной группе 40-59 лет и превышал таковой у лиц 60 лет и старше в 1,4 раза, а у лиц 18-29 лет – в 1,7 раз (р<0,001). Доля рабочей физической активности также выше у лиц средней и старшей возрастных групп. Транспортная и рекреационная физическая активность характерна в большей мере для респондентов 18-29 лет.

Выводы. Поведенческие факторы риска (потребление табака и алкоголя, особенности физической активности) имеют ряд возрастных и гендерных особенностей, которые необходимо учитывать для успешной профилактики заболеваний.

Область применения результатов. Профилактическая медицина

Ключевые слова: алкоголь; курение; уровень физической активности; поведенческие факторы риска, возрастные особенности.

Контактная информация: Цыганкова Дарья Павловна, email: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Финансирование: исследование не имело спонсорской поддержки.
Конфликт интересов. Авторы декларируют отсутствие явных и потенциальных конфликтов интересов в связи с публикацией данной статьи
Соблюдение этических стандартов. Письменное согласие участника на проведение опроса и обработку полученных сведений было получено до начала опроса. Исследование одобрено решением локальной этической комиссии.
Для цитирования: Цыганкова Д.П., Максимов С.А., Куракин М.С., Костина Н.Г., Котова М.Б., Нахратова О.В., Баздырев Е.Д., Артамонова Г.В. Возрастные аспекты поведенческих факторов риска населения Кузбасса. Социальные аспекты здоровья населения [сетевое издание] 2024; 70(4):13. Режим доступа: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1635/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2024-70-4-13

AGE specifics OF BEHAVIORAL RISK FACTORS IN THE POPULATION OF KUZBASS
¹Tsygankova D.P., ²Maksimov S.A., ³Kurakin M.S., ³Kostina N.G., ²Kotova M.B., ¹Nakhratova O.V. ¹Bazdyrev E.D., ¹Artamonova G.V.
¹ Research Institute for Complex Issues of Cardiovascular Diseases, Kemerovo, Russia
² National Medical Research Center for Therapy and Preventive Medicine, Moscow, Russia
³ Kemerovo State University, Kemerovo, Russia

Abstract

Significance. Studying prevalence of behavioral risk factors, especially at the population level, is extremely relevant for public health and disease prevention. However, it is clear that prevention programs require different approaches for different age groups.

The purpose of the study is to analyze age-specifics of behavioral risk factors in the population of Kuzbass.

Material and methods. The study sample was formed based on the results of two epidemiological studies conducted in the Kemerovo region. Primary monitoring was carried out in 2015-2017 among 1270 men and women aged 35-70 (random sample). The sample of young people was formed based on the study of individual and contextual conditions for developing behavioral risk factors among students at the Institute of Food Science and Technologies of the Kemerovo State University. The study was conducted in 2022 among 626 students; a non-random sampling method was used to form the sample. Data on smoking, alcohol consumption and physical activity were collected through interviews. The level of physical activity in the adult sample was assessed using the International Physical Activity Questionnaire (IPAQ), and in the sample of people aged 18-29 - using the Global Physical Activity Questionnaire (GPAQ). Statistical calculations were performed in SPSS version 22 (IBM Corp. USA). The critical level of statistical significance was taken to be 0.05.

Results. The proportion of young people who smoked equaled to 35.1% and was 2.4 time higher than the proportion of smokers aged 60 and older, and 1.4 time higher than those aged 40-59 (p <0.001). Respondents aged 40-59 most often gave up smoking (23.2%, p<0.001). People in the middle and older age groups smoked exclusively traditional cigarettes (99.1% and 100.0%, respectively); while among young people, this figure was only 37.8%. The majority of young people preferred to use electronic cigarettes (68.4%), while people aged 40-59 only mentioned them as an option in 6.5% of cases. Persons aged 18-29 were 1.2 times more likely to consume alcohol on a regular basis than respondents aged 40-59 and 2.1 times more likely than people aged 60 and older. Episodic alcohol consumption, as well as complete abstinence was typical of persons aged 60 and older. In the age group of 18-29 years, 75.9% of those surveyed drank beer; in the group of 40-59 years, this figure decreased 1.2 times, while in the group of 60+ it decreased 1.9 times (p<0.001). Wine consumption had a similar trend: with age there was a decrease of 1.4 times and 1.6 times, respectively. The average MET/week was higher in the age group of 40-59 years and exceeded that in people aged 60 and older 1.4 times, and in people 18-29 years - 1.7 times (p<0.001). The share of working physical activity is also higher in people of the middle and older age groups. Transport and recreational physical activity is more typical of respondents aged 18-29.

Conclusion. Behavioral risk factors (tobacco and alcohol consumption, physical activity patterns) have a number of age and gender characteristics that should be taken into account to ensure successful disease prevention.

Scope of application. Preventive medicine

Keywords: alcohol; smoking; level of physical activity; behavioral risk factors, age specifics.

Corresponding author: Daria P. Tsygankova, email: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Information about authors:
Tsygankova D.P., http://orcid.org/0000-0001-6136-0518
Maksimov S.A., http://orcid.org/0000-0003-0545-2586
Kurakin M.S., http://orcid.org/0000-0002-2170-1821
Kostina N.G., http://orcid.org/0000-0001-8917-7299
Kotova M.B., http://orcid.org/0000-0002-6370-9426
Nakhratova O.V., http://orcid.org/0000-0002-2778-6926
Bazdyrev E.D., http://orcid.org/0000-0002-3023-6239
Artamonova G.V., http://orcid.org/0000-0003-2279-3307
Acknowledgments. The study had no sponsorship.
Competing interests. The authors declare the absence of any conflicts of interest regarding the publication of this paper.
Compliance with ethical standards. The written consent of the participant to conduct the survey and to process the information obtained was obtained prior to the start of the survey. The studies were approved by the decision of the local ethics committee.
For citation: Tsygankova DP,Maksimov SA, Kurakin MS, Kostina NG, Kotova MB, Nakhratova OV, Bazdyrev ED, Artamonova GV. Age specifics of behavioral risk factors in the population of Kuzbass. Social'nye aspekty zdorov'a naselenia [serial online] 2024; 70(4):13. Available from: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1635/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2024-70-4-13 (In Rus).

Введение

По данным крупных эпидемиологических исследований, традиционные факторы риска (дислипидемия, курение, злоупотребление алкоголем, артериальная гипертензия, гипергликемия, абдоминальное ожирение, неправильное питание и отсутствие физической активности) являются причиной более 90,0 % всех сердечно-сосудистых заболеваний (ССЗ) [1].

Для предотвращения развития и улучшения контроля за ССЗ Всемирная организация здравоохранения разделила все факторы риска на две основные группы: кардиометаболические (дислипидемия, артериальная гипертензия, гипергликемия, абдоминальное ожирение) и поведенческие факторы риска (курение, неправильное питание, отсутствие физической активности и злоупотребление алкоголем) [1]. По мнению большинства ученых и специалистов на поведенческие факторы риска легче воздействовать. Однако они связаны не только с развитием самих ССЗ, но и являются причиной дебюта кардиометаболических факторов риска. Таким образом, изучение особенностей распространённости поведенческих факторов риска, особенно на популяционном уровне, является чрезвычайно актуальным для сферы общественного здравоохранения и профилактики ССЗ [1]. Контроль за поведенческими факторами риска среди людей среднего и старшего возраста имеет потенциальные преимущества для предотвращения развития кардиометаболических нарушений и в дальнейшем, ССЗ. Предполагается, что лица среднего и старшего возраста, у которых есть кардиометаболические факторы риска, с большей вероятностью изменят свой образ жизни, чтобы уменьшить сердечно-сосудистый риск, что вероятно неприменимо к лицам молодого возраста [1].

Однако несмотря на известные эффекты поведенческих факторов риска, темпы снижения потребления табака и алкоголя, увеличения физической активности незначительны для улучшения популяционного здоровья. Так, например, по данным ЭССЕ-РФ динамика курения в России носит разнонаправленный характер: для мужчин было характерно последовательное значительное снижение распространенности, а для женщин – незначительное увеличение распространенности в 2017 г с последующим снижением [2]. По данным того же исследования динамика потребления алкоголя продемонстрировала снижение с 2013-2014 гг по 2017 г и 2020-2022 гг. Однако, с одной стороны, было отмечено снижение вовлеченности в потребление алкоголя, но, с другой – лица, употребляющие алкоголь, увеличивали объемы его потребления [3]. Физическая активность (ФА) в общей популяции значительно снизилась [4].

Низкую приверженность населения к рекомендациям по модификации образа жизни старается нивелировать правительство и специалисты здравоохранения, предлагая различные программы по контролю за табачной и алкогольной продукцией, популяризацией спорта и здорового образа жизни в целом. Однако, очевидно, что программы профилактики требуют разного подхода для различных возрастных групп. Известно, что большинство поведенческих привычек закладывается еще в молодом возрасте [5]. Но поведенческие особенности данной возрастной группы не предполагают усиленного внимания за состоянием своего здоровья для предотвращения развития заболеваний. Кроме того, даже внутри одного поведенческого фактора риска имеются различия в особенностях потребления и предпочтений у разных возрастных категорий [5].

На примере курения можно отметить, что среди старших возрастных групп предпочтение отдается традиционной табачной продукции – сигаретам, в то время как среди молодежи стремительными темпами растет использование различных видов электронных сигарет. Отправной точкой планирования профилактических программ должно быть изучение основных характеристик группы, для которой они будут предназначены, и определение потребностей целевой группы [6,7].

Немногочисленные работы в этой области указывают на очевидные различия в особенностях проявлений поведенческих факторов риска среди населения. В связи с этим, целью настоящей работы явилось изучение возрастных аспектов поведенческих факторов риска у населения Кузбасса.

Материал и методы

Общая характеристика выборки

Исследуемая выборка сформирована по результатам двух эпидемиологических исследований, проводившихся в Кемеровской области. Выборка взрослого населения сформирована по данным эпидемиологического исследования неинфекционных заболеваний и их факторов риска в городе Кемерово и населенных пунктах Кемеровского района [8]. Первичный мониторинг проводился в 2015-2017 гг. среди 1270 мужчин и женщин 35-70 лет (случайная выборка). Повторный опрос и обследование данной выборки осуществлялись в 2019-2021 гг. Большинство респондентов опрошены и обследованы в период до / после ограничительных мер, связанных с COVID-19. После исключения лиц, отказавшихся от повторного исследования, а также респондентов, у которых имелись пропущенные данные по курению, употреблению алкоголя и физической активности, итоговая выборка взрослого населения составила 1017 мужчин (292 человек) и женщин (725 человек) 35-70 лет. Из числа особенностей структуры выборки, которые могут повлиять на изучаемые связи, стоит отметить, что 700 человек (68,8%) проживают в Кемерово, 317 (31,2%) – в населенных пунктах Кемеровского района. Кроме того, по уровню образования выборка следующая: начальное образование – 4 (0,4%), среднее – 159 (15,6%), среднее профессиональное – 473 (46,5%), высшее – 381 (37,5%).

Выборка молодежи сформирована по данным исследования индивидуальных и контекстуальных условий формирования поведенческих факторов риска у студентов технологического института пищевой промышленности Кемеровского государственного университета [9]. Исследование проводилось в 2022 году среди 626 студентов, применялся выборочный неслучайный метод формирования доступной выборки. После исключения лиц, у которых имелись пропущенные данные по курению, употреблению алкоголя и физической активности, а также не подходящих по возрасту, итоговая выборка составила 549 мужчин (180 человек) и женщин (369 человек) 18-29 лет. Следует отметить ряд особенностей выборки. По гражданству 423 человека (77,1%) представляют Российскую Федерацию, 126 человек (32,9%) – республики Казахстан, Киргизию и Таджикистан. Постоянно проживают в Кемерово 472 человек (86,0%), в других населенных пунктах области – 77 человек (14,0%). Проживают с родителями или самостоятельной семьей 169 человек (30,8%), живет с друзьями или один/одна – 380 человек (69,2%).

Объединение данных двух исследований позволило сформировать итоговую выборку из 1566 человек, трех возрастных категорий: 18-29 лет (549 человек), 35-59 лет (436 человек), 60 лет и старше (581 человек). Оба исследования проводились в соответствии с этическими положениями Хельсинкской декларации и правилами Качественной клинической практики. Предварительно исследования получили одобрение Этических комитетов. Каждый участник исследований подписывал информированное согласие.

Определения и методы оценки поведенческих факторов риска

Данные по курению, употреблению алкоголя и физической активности собраны путем интервьюирования респондентов. По статусу курения респонденты группировались на никогда не куривших, бросивших курить более года назад и на курящих в настоящее время (не менее 1 сигареты в день). У курящих уточнялось, использует ли респондент промышленно изготовленные сигареты и/или электронные сигареты (Е-сигареты), с количеством выкуриваемых сигарет в день.

По употреблению алкоголя выделялись лица, не употреблявшие алкоголь в течение последнего года, употребляющие алкоголь эпизодически (менее 1 раза в месяц) и употребляющие алкоголь регулярно (1 и более раз в месяц). У респондентов, регулярно употребляющих алкоголь, уточнялся вид потребляемых алкогольных напитков: пиво, вино (в том числе крепленное вино, шампанское), крепкий алкоголь (водка, виски, коньяк, бренди, домашний крепкий алкоголь и др.).

Уровень физической активности оценивался для взрослой выборки с помощью анкеты International Physical Activity Questionnaire (IPAQ) [10], для выборки 18-29 лет – с помощью анкеты Global Physical Activity Questionnaire (GPAQ) [11]. Рассчитывался уровень общей физической активности в неделю, а также доля (от общего уровня), приходящаяся на рабочую, транспортную и рекреационную физическую активность. Под рабочей подразумевалась физическая активность, связанная с выполнением рабочих обязанностей, работой по дому и в садовом / дворовом участке. Под транспортной подразумевалась ходьба (и/или использование велосипеда, самоката) для бытового перемещения. Под рекреационной подразумевалась физическая активность, связанная с отдыхом (прогулки), занятия спортом.

Методы статистического анализа

Количественные показатели представлены средним значением и стандартным отклонением, качественные – процентами. При оценке различий количественных показателей применялся критерий Крускалла-Уоллиса, с последующим апостериорным сравнением с помощью критерия Манна-Уитни с поправкой Бонферрони на множественные сравнения. Различия качественных показателей оценивались с помощью критерия Хи-квадрат Пирсона. Критическим уровнем статистической значимости принимался 0,05. Статистические расчеты выполнены в SPSS версия 22 (IBM Corp. США).

Результаты

При анализе полученных данных по статусу курения было выявлено, что лидером по количеству курящих респондентов была группа 18-29 лет (таблица 1). Доля курящих лиц молодого возраста составляла 35,1 % и превышала в 2,4 раза долю курящих 60 лет и старше, и в 1,4 раза 40-59 лет (р<0,001). Следует отметить, что респонденты в возрасте 40-59 лет чаще всего отказывались от курения (23,2 %, р<0,001).

Среди курящих респондентов особое внимание заслуживает тот факт, что лица средней и старшей возрастной группы курили исключительно традиционные сигареты (99,1 % и 100,0 %, соответственно, рисунок 1). В то время как среди лиц молодого возраста данный показатель составлял всего 37,8 %. Соответственно, с возрастом наблюдалось увеличение среднего количества выкуриваемых сигарет в день в 2,6 раз. Противоположная ситуация наблюдалась при анализе курения электронных сигарет – большинство лиц молодого возраста предпочитали использовать данный вид (68,4 %), в то время как лица 40-59 лет только в 6,5 % случаев указали на него.

Рис. 1 Потребление традиционных и электронных сигарет среди курящих в зависимости от возраста (%)

Особенности потребления алкоголя среди обследованного населения заключались в более частом употреблении алкоголя на регулярной основе самой молодой обследованной группы. Так, лица 18-29 лет в 1,2 раза чаще чем респонденты 40-59 лет и в 2,1 раза чаще, чем лица 60 лет и старше употребляли алкоголь регулярно. Эпизодическое употребление алкоголя, как и полный отказ от потребления спиртных напитков был характерен для лиц 60 лет и старше.

При анализе потребления видов спиртных напитков отмечено, что с увеличением возраста снижается потребление пива и вина (рисунок 2). Так, если в 18-29 лет пиво употребляли 75,9 % обследованных, то к 40-59 годам этот показатель снижался в 1,2 раза, а к 60 годам – в 1,9 раз (р<0,001). Употребление вина имело схожую тенденцию: с возрастом наблюдалось уменьшение в 1,4 раза и в 1,6 раз, соответственно. Однако обращает на себя внимание тот факт, что употребление крепких спиртных напитков уменьшалось к 40-59 годам в 1,1 раза, а к 60 годам увеличивалось в 1,2 раза, однако динамика не была статистически значимой (р=0,120)

Рис. 2. Потребление различных видов алкогольных напитков среди регулярно употребляющих алкоголь в зависимости от возраста (%)

Общая физическая активность имела возрастные особенности среди обследованного населения (таблица 1). Средний показатель МЕТ/нед был выше в возрастной группе 40-59 лет и превышал таковой у лиц 60 лет и старше в 1,4 раза, а у лиц 18-29 лет – в 1,7 раз (р<0,001). Доля рабочей ФА выше у лиц средней и старшей возрастных групп. Но транспортная и рекреационная ФА характерна в большей мере для респондентов 18-29 лет.

Таблица 1

Характеристика поведенческих факторов риска среди обследованного населения (вся выборка)

1 – среди курящих сигареты, 2 – среди курящих электронные сигареты, 3 – среди регулярно употребляющих алкоголь.

В отличие от тенденций в общей выборке, большая доля обследованных мужчин 18-29 лет не курили (таблица 2). Отказ от курения был характерен для лиц 60 лет и старше (45,3 % против 38,0 % в возрасте 40-59 лет и 6,7 % в 18-29 лет). Общим тенденциям противоречили и особенности курения среди мужчин: самыми курящими являлись лица 40-59 лет.

Так же, как и в общей выборке, среди курящих, традиционную табачную продукцию предпочитали практически все лица в возрасте 40-59 лет и старше. Среди молодых мужчин традиционные сигареты употребляли 56,5 % респондентов, соответственно, среднее количество выкуриваемых сигарет имело схожие тенденции. Подавляющее большинство (67,7 %) лиц 18-29 лет предпочитало традиционному табачному продукту электронные варианты сигарет. Среднее количество потребляемых сигарет у лиц данной возрастной группы достигало 4,9±4,6 / сут.

Интересные закономерности получены при изучении особенностей потребления алкоголя. Так, молодые мужчины чаще, чем остальные возрастные группы полностью отказывались от потребления спиртных напитков (38,9 %), в то время как среди средней возрастной группы данный показатель был в 2 раза ниже (р<0,001). На регулярное потребление алкоголя чаще указывали респонденты 40-59 лет (66,9 %). Среди регулярно потребляющих спиртные напитки, молодые люди чаще предпочитали пить вино и пиво, но статистически значимых различий по употреблению крепких спиртных напитков среди различных возрастных групп выявлено не было.

Выявленные тенденции ФА среди мужчин не отличались от общей выборки: наибольшую общую ФА демонстрировали лица 40-59 лет, наименьшую – 18-29 лет, однако, статистически значимые различия не были получены только между возрастными группами 18-29 лет и 60 лет и старше (р=0,30).

Таблица 2

Характеристика поведенческих факторов риска среди обследованного населения (мужчины)

1 – среди курящих сигареты,
2 – среди курящих электронные сигареты,
3 – среди регулярно употребляющих алкоголь;
4 – между группами 40-59 лет и 60 лет и старше р=0,62;
5 – между группами 18-29 лет и 60 лет и старше р=0,30;
6 – между группами 40-59 лет и 60 лет и старше р=0,050;
7 – между группами 40-59 лет и 60 лет и старше р=0,26;
8 – между группами 40-59 лет и 60 лет и старше р=0,60.

Для женщин было характерно превалирование некурящих в возрасте 60 лет и старше (80,3 %). В то время как в группе 18-29 лет данный показатель был в 1,4 раза ниже (таблица 3). Однако среди курящих данная возрастная группа занимала лидирующие позиции (35,5 % против 17,7 % и 11,1 % в 40-59 лет и в 60 лет и старше, соответственно). По варианту потребляемого табака у женщин были схожие тенденции как с общей выборкой, там и с лицами мужского пола: молодые женщины предпочитали электронные сигареты традиционным, в отличие от двух других возрастных групп. Количество выкуриваемых традиционных сигарет в день, увеличивалось в соответствии с возрастом: от 5,7 в младшей группе до 10,1 в возрасте 40-59 лет и до 9,4 в 60 лет и старше. Однако статистически значимых различий между группами 40-59 лет и 60 лет и старше получено не было(р=0,830). Женщины 60 лет и старше не употребляли электронные сигареты.

Для женщин 60 лет и старше характерен полный отказ от употребления спиртных напитков: 44,8 % против 19,8 % и 26,9 % в 18-29 лет и в 40-59 лет, соответственно. Регулярное употребление спиртных напитков в большей части было отмечено среди молодых женщин: данный показатель был выше, чем в 35-59 лет в 1,4 раза и чем в 60 лет и старше, в 3,1 раза. Кроме того, женщины 18-29 лет чаще, чем все остальные возрастные группы предпочитали употреблять пиво, вино и крепкие спиртные напитки.

Общая и рабочая физическая активность женщин имела схожие тенденции с общей выборкой: наиболее высокие показатели статистически значимо чаще наблюдались в возрастной группе 40-59 лет, а транспортная и рекреационная ФА была выше среди молодых женщин.

Таблица 3

Характеристика поведенческих факторов риска среди обследованного населения (женщины)

1 – среди курящих сигареты,
2 – среди курящих электронные сигареты,
3 – среди регулярно употребляющих алкоголь;
4 – между группами 40-59 лет и 60 лет и старше р=0,83;
5 – между группами 18-29 лет и 60 лет и старше р=0,066.

Обсуждение

Поведенческие факторы риска (потребление табака и алкоголя, особенности ФА) имеют ряд возрастных и гендерных особенностей, которые необходимо учитывать для успешной профилактики ССЗ. Так, возрастная группа 18-29 лет характеризовалась высокой частотой курения (в основном электронных сигарет), регулярного потребления алкоголя, транспортной и рекреационной ФА. Стоит отметить, что женщины данной возрастной группы чаще, чем лица остальных возрастов курили, в то время как молодые мужчины, характеризовались наибольшей долей лиц, не употребляющих табак и алкоголь. Возрастная группа 40-59 лет характеризовалась наибольшей долей лиц, бросивших курить. В то же время, следует отметить, что лица данной группы потребляли наибольшее количество традиционных сигарет в день. Также для данной группы была характерна высокая общая и рабочая ФА, по сравнению с другими возрастными группами. Мужчины данного возраста чаще, чем лица молодой и старшей группы курили (на 98,2 % традиционные сигареты) и потребляли алкоголь регулярно и эпизодически. Отличий от общей выборки среди лиц женского пола выявлено не было. В 60 лет и старше больше частота некурящих лиц и полностью игнорировавших электронные сигареты и преобладание респондентов, которые не употребляют и употребляют эпизодически спиртные напитки. Мужчины и женщины данной возрастной группы характеризовались большей частотой отказа от курения.

Доказано, что поведенческие факторы риска начинают формироваться еще в детском возрасте, затем трансформируются в течение жизни. Молодой возраст (особенно период студенчества) зачастую характеризуется началом курения и потребления алкоголя. По данным ряда авторов, особенности поведения лиц молодого возраста значительно отличается от поведения респондентов в более старших возрастных группах. Так, Reitsma M.B и соавторы [5,6] в проведенном крупном исследовании, посвященном распространенности употребления и начала курения табака среди молодых людей в период с 1990 по 2019 годы в 204 странах по всему миру, обнаружили, что в большинстве стран 65,5 % обследованных начали курить в возрасте 15-20 лет. Кроме того, за последние 30 лет распространенность курения среди молодежи во всем мире снизилась примерно на 33,0 %, а в странах Латинской Америки и Карибского бассейна – на 50,0 %. В тоже время, наблюдался рост курения среди женщин в регионах Северной Африки и Ближнего Востока, Юго-Восточной Азии и Океании [6].

Физиологические эффекты употребления никотина среди подростков усугубляются тем, что он активирует систему «вознаграждения» мозга подростков, а учитывая сверхактивную реакцию у детей и подростков на «вознаграждение», развитие зависимости развивается быстрее. [7]. Кроме того, имеются данные, что воздействие никотина в возрасте до 17 лет связано с повышенным риском употребления алкоголя [12].

Еще одна проблема, связанная с употреблением никотина – это использование электронных сигарет. Например, основным предиктором использования электронных сигарет польской молодежью является убежденность в том, что это менее вредно [12].

В Соединенных Штатах увеличение использование электронных сигарет или устройств для вейпинга среди молодых людей, ассоциировалось с длительной никотиновой зависимостью у молодых людей [13]. Электронные сигареты способствовали значительным изменениям на рынке никотина и табачных изделий за последнее десятилетие [14]. В настоящее время, в США электронные сигареты являются наиболее используемым табачным изделием среди молодежи [13], а распространённость курения вейпов среди школьников увеличилось с 12,0 % в 2017 году до 21,0 % в 2018 году [15]. В Великобритании 23,0 % детей в возрасте от 11 до 18 лет сообщали, что пробовали электронные сигареты [16].

Известно, что в общей популяции употребление алкоголя больше распространено среди мужчин, чем среди женщин, однако эти различия нивелируются среди молодых людей [17].

Студенческая среда представляет собой сообщество, в котором употребление алкоголя поощряется в большей степени, чем в остальном обществе. Проживание в студенческих общежитиях без родительского контроля, гибкий график способствуют формированию алкогольной культуры, которая значительно отличается от лиц, которые заняты в постоянной трудовой деятельности и имеют семью. Период поступления и начала обучения в высших учебных заведениях зачастую связан с увеличением потребления алкоголя [18]. А в некоторых случаях, употребление алкоголя студентами даже характеризуется частыми эпизодами запоя [19]. По данным исследователей США, пик потребления алкоголя соответствует 21 годам, а в европейских странах – 19-24 годам, при этом, женщины демонстрировали более ранний период [16].  Национальный опрос студентов в Норвегии в 2018 и 2022 году продемонстрировал, что потребление алкоголя у 57,0 % студентов эквивалентно пьянству [20]. Такое поведение увеличивает риск не только кардиоваскулярных заболеваний, но и является причиной негативных последствий, связанных с алкоголем (травмы и проблемы со здоровьем или смерть в результате этих травм, физическое и сексуальное насилие) [21]. Но кроме краткосрочных последствий такого поведения, исследователи обнаружили, что каждый пятый мужчина в возрасте 27 лет и старше продолжает следовать этой модели потребления алкоголя. Это может негативно влиять на освоение новых ролей и обязанностей в обществе, которые являются частью нового жизненного этапа перехода во взрослую жизнь, что сказывается не только на индивидуальном уровне, но и на социально-экономическом развитии государства [16]. По данным Moure-Rodríguez L и соавторов, алкогольные привычки норвежцев различаются в зависимости от возраста и пола: пожилые люди распределяют употребление алкоголя на несколько эпизодов, в то время как молодые люди пьют реже, но каждый раз потребляют больше порций алкоголя. В среднем мужчины пьют больше и чаще, чем женщины [17].

ФА является важным инструментом укрепления, поддержания и восстановления здоровья. В большинстве работ наблюдалась тенденция снижения ФА с возрастом, что объясняется естественными процессами старения и снижения функциональных резервов организма [22].

Как и в настоящем исследовании, в других работах были получены аналогичные данные: группа среднего возраста чаще всего характеризовалась высокой рабочей ФА, что можно объяснить полной занятостью, в отличие от студентов [22,23]. Другим возможным объяснением может являться тот факт, что молодежь предпочитает лучшие условия работы и автоматизированный труд, в то время как более старшее поколение придерживается консервативным устоям и не стремится сменить место работы на более комфортные условия труда [24].

Среди людей среднего и старшего возраста, в отличие от молодежи, озабоченность факторами риска, связанными с образом жизни, имеет первостепенное значение для предотвращения развития или прогрессирования заболеваний [25]. В то время, лица молодого возраста еще не задумываются о возможных долгосрочных последствиях нездорового поведения [26]. Однако статистика последних лет демонстрирует пугающее омоложение болезней: от 4,0 % до 10,0 % пациентов с ишемической болезнью сердца моложе 45 лет [27].

По мнению Wojtecka A и соавторов, отправной точкой планирования профилактических программ должно быть изучение основных характеристик и потребностей группы, для которой они будут предназначены. Содержание и формы мероприятий должны соответствовать характеристикам потребителей предполагаемого вмешательства [6]. В случае с молодежью понимание их интересов и предпочтений важно для правильного выявления групп высокого риска. Впоследствии эти знания следует использовать для руководства профилактическими мероприятиями и целенаправленными вмешательствами, приводящими к запрету употребления электронных сигарет и формирования правильной культуры употребления алкогольных напитков. Для старших возрастных групп необходимо реализовать эффективные стратегии для содействия здоровому старению и предотвращения кардиометаболических заболеваний. Это предполагает понимание основных факторов риска и их влияния на общественное здоровье, что затем может стать основой для разработки целевых мер и политики, поощряющих более здоровый образ жизни, увеличение ФА, отказа от курения традиционных сигарет (возможно под контролем специалистов).

Ограничения

Итоговая аналитическая выборка сформирована по данным двух эпидемиологических исследований, с некоторыми различиями вопросников. Этот факт не позволил рассчитать и сравнить по возрастным группам объемы потребляемого алкоголя, ограничив анализ группировкой на употребляющих алкоголь эпизодически и регулярно. Вопросники по физической активности в двух эпидемиологических исследованиях также различаются, однако, методологическая основа в обоих случаях одинаковая. Это позволяет нам предположить о сопоставимости результатов по физической активности в двух исследованиях.

Следующее ограничение заключается в использования выборочного неслучайного метода формирования доступной выборки молодежи, с включением только студентов определенной профессиональной направленности. На наш взгляд, это может привести к смещению полученных показателей распространенности поведенческих факторов риска в группе 18-29-летних. Исходя из литературных данных, распространенность курения, потребления алкоголя и уровни физической активности ниже среди молодежи, обучающейся в высших учебных заведениях, по сравнению с остальными сверстниками. Исходя из того, что результаты нашего исследования свидетельствуют о более высокой распространенности поведенческих факторов риска среди студентов, мы предполагаем, что при экстраполяции этих результатов на всю популяцию молодежи, различия с выборкой взрослого населения должны быть еще больше.

Кроме того, имеет место неоднородность структур сравниваемых выборок. В первую очередь это касается различий удельного веса проживающих в городе Кемерово и других населенных пунктах, а также наличии в выборке молодежи лиц с нероссийским гражданством (Казахстан, Киргизию и Таджикистан). Для оценки влияния неоднородности выборок на получаемые результаты, мы провели дополнительный анализ с удалением из выборок лиц не из Кемерово, с нероссийским гражданством (выборка студентов), а также лиц с начальным образованием (выборка взрослого населения). Дополнительный анализ показал схожие с основным результаты, хотя в связи со снижением объема выборки статистическая значимость различий снизилась.

Выводы

1. Поведенческие факторы риска (потребление табака и алкоголя, особенности физической активности) имеют ряд возрастных и гендерных особенностей, которые необходимо учитывать для успешной профилактики заболеваний

2. Возрастная группа 18-29 лет характеризовалась высокой частотой курения (в основном электронных сигарет), регулярного потребления алкоголя, транспортной и рекреационной физической активностью. Возрастная группа 40-59 лет характеризовалась наибольшей долей лиц, бросивших курить, но потребляли наибольшее количество традиционных сигарет в день. Для данной группы характерна высокая общая и рабочая физическая активность, по сравнению с другими возрастными группами. В 60 лет и старше выявлены большая частота некурящих лиц и отказа от курения, полное игнорирование электронных сигарет и преобладание респондентов, которые не употребляют и употребляют эпизодически спиртные напитки.

Библиография

1. Ding L, Liang Y, Tan ECK, Hu Y, Zhang C, Liu Y et al. Smoking, heavy drinking, physical inactivity, and obesity among middle-aged and older adults in China: cross-sectional findings from the baseline survey of CHARLS 2011-2012. BMC Public Health 2020; 20(1):1062. DOI: 10.1186/s12889-020-08625-5.
2. Драпкина О.М., Максимов С.А., Шальнова С.А., Баланова Ю.А., Имаева А.Э., Куценко В.А. и др. Распространенность и динамика курения в России по данным исследования ЭССЕ-РФ. Кардиоваскулярная терапия и профилактика 2023;22(8S):3790. DOI:10.15829/1728-8800-2023-3790.
3. Максимов С.А., Шальнова С.А., Баланова Ю.А., Концевая А.В., Имаева А.Э., Куценко В.А., и др Структура употребления алкоголя в России по данным исследования ЭССЕ-РФ: есть ли "ковидный след"? Кардиоваскулярная терапия и профилактика 2023;22(8S):3786. DOI:10.15829/1728-8800-2023-3786.
4. Котова М.Б., Максимов С.А., Шальнова С.А., Концевая А.В., Баланова Ю.А., имаева А.Э. Уровни и виды физической активности в России по данным исследования ЭССЕ-РФ: есть ли след пандемии COVID-19? Кардиоваскулярная терапия и профилактика 2023;22(8S):3787. DOI:10.15829/1728-8800-2023-3787.
5. Lancet Public Health 2021;6:472–481. DOI: 10.1016/S2468-2667(21)00102-X.
6. DOI: 10.3390/ijerph20021438.
7. DOI: 10.5811/westjem.2019.7.416614 ]
8. Барбараш О.Л., Артамонова Г.В., Индукаева Е.В., Максимов С.А. Международное эпидемиологическое исследование неинфекционных заболеваний в России: протокол исследования. Комплексные проблемы сердечно-сосудистых заболеваний 2018;4:128-135. DOI: 10.17802/2306-1278-2018-7-4-128-135
9. DOI:10.17116/profmed20232607167
10. Hagströmer M, Oja P, Sjöström M. The International Physical Activity Questionnaire (IPAQ): a study of concurrent and construct validity. Public Health Nutrition 2006;9(6):755-62. DOI: 10.1079/phn2005898
11. Bull FC, Maslin TS, Armstrong T. Global physical activity questionnaire (GPAQ): nine country reliability and validity study. Journal of Physical Activity and Health 2009;6(6):790-804. DOI: 10.1123/jpah.6.6.790
12. Wężyk-Caba I, Znyk M, Zajdel R, Balwicki Ł, Tyrańska-Fobke A, Juszczyk G., at al. Determinants of E-Cigarette and Cigarette Use among Youth and Young Adults in Poland–PolNicoYouth Study. International Journal of Environmental Research and Public Health 2022;19:11512. DOI: 10.3390/ijerph191811512
13. Cullen KA, Gentzke AS, Sawdey MD, Chang JT, Anic GM, Wang TW, et al. e-Cigarette use among youth in the United States, 2019. JAMA 2019;322(21):2095–2103.DOI: 10.1001/jama.2019.18387.
14. Tokle R, Brunborg GS, Vedøy TF. Adolescents' Use of Nicotine-Free and Nicotine E-Cigarettes: A Longitudinal Study of Vaping Transitions and Vaper Characteristics. Nicotine Tobacco Research 2022;24(3):400-407. DOI: 10.1093/ntr/ntab192
15. Miech R, Johnston L, O’Malley PM, Bachman JG, Patrick ME. Adolescent vaping and nicotine use in 2017-2018 – U.S. national estimates. New England Journal of Medicine 2019;380(2):192–193. DOI: 10.1056/NEJMc1814130.
16. Tokle R. ‘Vaping and fidget-spinners’: a qualitative, longitudinal study of e-cigarettes in adolescence. International Journal of Drug Policy 2020;82:102791. DOI: 10.1016/j.drugpo.2020.102791
17. Moure-Rodríguez L, Piñeiro M, Corral Varela M, Rodríguez-Holguín S, Cadaveira F, Caamaño-Isorna F. Identifying Predictors and Prevalence of Alcohol Consumption among University Students: Nine Years of Follow-Up. PLoS One 2016;11(11). DOI: 10.1371/journal.pone.0165514.
18. Erevik EK, Pallesen S, Vedaa Ø, Andreassen CS, Torsheim T. et al. Alcohol use among Norwegian students: Demographics, personality and psychological health correlates of drinking patterns. Nordisk Alkohol Narkotikatidskrift 2017; 34: 415–29. DOI: 10.1177/1455072517709918
19. Davis CN, Slutske WS, Martin NG, Agrawal A, lynskey M.T. Genetic Epidemiology of Liability for Alcohol-Induced Blacking and Passing Out. Alcoholism-clinical and Experimental Research 2019; 43: 1103–12. DOI: 10.1111/acer.14045
20. Knapstad M, Heradstveit O, Sivertsen B. SHoT 2018. Studentenes helse- og trivselsundersøkelse. Режим доступа: https://khrono.no/files/2018/09/05/SHOT%202018%20(1).pdf (Дата обращения: 04.06.2024)
21. Sivertsen B, Johansen MS. Studentenes helse- og trivselsundersøkelse. Hovedrapport 2022. Режим доступа: https://studenthelse.no/SHoT_2022_Rapport.pdf. (Дата обращения: 04.06.2024)
22. Hernholm M, Kristiansen V, Simpson M, Bråthen G, Meisingset TW. Alcohol use among NTNU students 2007-19. Tidsskr Nor Laegeforen 2023;11;143(18). DOI: 10.4045/tidsskr.23.0302.
23. Dorner TE, Wilfinger J, Hoffman K, Lackinger C. Association between physical activity and the utilization of general practitioners in different age groups. Wien Klinische Wochenschr 2019;131(11-12):278-287. DOI: 10.1007/s00508-019-1503-8.
24. Dorner TE, Stronegger WJ, Hoffmann K, Stein KV, Niederkrotenthaler T. Socio-economic determinants of health behaviours across age groups: results of a cross-sectional survey. Wien Klin Wochenschr 2013;125(9–10):261–269. DOI: 10.1007/s00508-013-0360-0.
25. Kim C, Jin H, Dusing GJ. Employment conditions and leisure-time physical activity among korean workers: a longitudinal study (2009-2019). BMC Public Health 2023;23(1):955. DOI: 10.1186/s12889-023-15766-w
26. Суханов А.В., Денисова Д.В., Пилипенко П.И., Гафаров В.В. Табакокурение и состояние когнитивных функций у подростков: популяционное исследование. Комплексные проблемы сердечно-сосудистых заболеваний. 2022;11(1):49-55. DOI: 10.17802/2306-1278-2022-11-1-49-55
27. Baspakova A, Abitova AZ, Mussin NM, Kaliyev AA, Yerimbetova G, Zhumagaliyeva S, et al. Sex differentials in the prevalence of behavioral risk factors and non-communicable diseases in adult populations of West Kazakhstan. Frontiers Public Health 2024;12:1333887. DOI: 10.3389/fpubh.2024.1333887
28. Poorzand H, Tsarouhas K, Hozhabrossadati SA, Khorrampazhouh N, Bondarsahebi Y, Bacopoulou F, et al. Risk factors of premature coronary artery disease in Iran: A systematic review and meta-analysis. European Journal of Clinical Investigation 2019 ;49(7):13124. DOI: 10.1111/eci.13124.

References

1. Ding L, Liang Y, Tan ECK, Hu Y, Zhang C, Liu Y et al. Smoking, heavy drinking, physical inactivity, and obesity among middle-aged and older adults in China: cross-sectional findings from the baseline survey of CHARLS 2011-2012. BMC Public Health. 2020; 20(1):1062. DOI: 10.1186/s12889-020-08625-5.
2. Drapkina O.M., Maksimov S.A., Shalnova S.A., Balanova Yu.A., Imaeva A.E., Kutsenko V.A., et al. Prevalence of smoking and its changes over time in Russia: data from the ESSE-RF study. Kardiovaskuljarnaja terapija i profilaktika 2023;22(8S):3790. (In Russ.) DOI:10.15829/1728-8800-2023-3790.
3. Maksimov S.A., Shalnova S.A., Balanova Yu.A., Kontsevaya A.V., Imaeva A.E., Kutsenko V.A., et al. Alcohol consumption patterns in Russia according to the ESSE-RF study: is there a COVID-19 trace? Kardiovaskuljarnaja terapija i profilaktika 2023;22(8S):3786. (In Russ.) DOI:10.15829/1728-8800-2023-3786.
4. Kotova M.B., Maksimov S.A., Shalnova S.A., Kontsevaya A.V., Balanova Yu.A., Imaeva A.E., et al. Levels and types of physical activity in Russia according to the ESSE-RF study: is there a trace of the COVID-19 pandemic? Kardiovaskuljarnaja terapija i profilaktika. 2023;22(8S):3787. (In Russ.) DOI:10.15829/1728-8800-2023-3787.
5. Lancet Public Health. 2021;6:472–481. DOI: 10.1016/S2468-2667(21)00102-X.
6. DOI: 10.3390/ijerph20021438.
7. DOI: 10.5811/westjem.2019.7.416614 ]
8. Barbarash O.L., Artamonova G.V., Indukaeva E.V., Maksimov S.A. International epidemiological study of noncommunicable diseases in Russia: protocol. Kompleksnye problemy serdechno-sosudistyh zabolevanij. 2018;7(4):128-135. (In Russ.). DOI: 10.17802/2306-1278-2018-7-4-128-135
9. (In Russ.). DOI:10.17116/profmed20232607167
10. Hagströmer M, Oja P, Sjöström M. The International Physical Activity Questionnaire (IPAQ): a study of concurrent and construct validity. Public Health Nutrition. 2006;9(6):755-62. DOI: 10.1079/phn2005898
11. Bull FC, Maslin TS, Armstrong T. Global physical activity questionnaire (GPAQ): nine country reliability and validity study. Journal of Physical Activity and Health. 2009;6(6):790-804. DOI: 10.1123/jpah.6.6.790
12. Wężyk-Caba I, Znyk M, Zajdel R, Balwicki Ł, Tyrańska-Fobke A, Juszczyk G., at al. Determinants of E-Cigarette and Cigarette Use among Youth and Young Adults in Poland–PolNicoYouth Study. International Journal of Environmental Research and Public Health 2022;19:11512. DOI: 10.3390/ijerph191811512
13. Cullen KA, Gentzke AS, Sawdey MD, Chang JT, Anic GM, Wang TW, et al. e-Cigarette use among youth in the United States, 2019. JAMA. 2019;322(21):2095–2103.DOI: 10.1001/jama.2019.18387.
14. Tokle R, Brunborg GS, Vedøy TF. Adolescents' Use of Nicotine-Free and Nicotine E-Cigarettes: A Longitudinal Study of Vaping Transitions and Vaper Characteristics. Nicotine Tobacco Research. 2022;24(3):400-407. DOI: 10.1093/ntr/ntab192
15. Miech R, Johnston L, O’Malley PM, Bachman JG, Patrick ME. Adolescent vaping and nicotine use in 2017-2018 – U.S. national estimates. New England Journal of Medicine. 2019;380(2):192–193. DOI: 10.1056/NEJMc1814130.
16. Tokle R. ‘Vaping and fidget-spinners’: a qualitative, longitudinal study of e-cigarettes in adolescence. International Journal of Drug Policy. 2020;82:102791. DOI: 10.1016/j.drugpo.2020.102791
17. Moure-Rodríguez L, Piñeiro M, Corral Varela M, Rodríguez-Holguín S, Cadaveira F, Caamaño-Isorna F. Identifying Predictors and Prevalence of Alcohol Consumption among University Students: Nine Years of Follow-Up. PLoS One. 2016;11(11). DOI: 10.1371/journal.pone.0165514.
18. Erevik EK, Pallesen S, Vedaa Ø, Andreassen CS, Torsheim T. et al. Alcohol use among Norwegian students: Demographics, personality and psychological health correlates of drinking patterns. Nordisk Alkohol Narkotikatidskrift 2017; 34: 415–29. DOI: 10.1177/1455072517709918
19. Davis CN, Slutske WS, Martin NG, Agrawal A, lynskey M.T. Genetic Epidemiology of Liability for Alcohol-Induced Blacking and Passing Out. Alcoholism-clinical and Experimental Research. 2019; 43: 1103–12. DOI: 10.1111/acer.14045
20. Studentenes helse- og trivselsundersøkelse. Available from: https://khrono.no/files/2018/09/05/SHOT%202018%20(1).pdf (Date accessed 04.06.2024)
21. Sivertsen B, Johansen MS. Studentenes helse- og trivselsundersøkelse. Hovedrapport 2022. Available from: https://studenthelse.no/SHoT_2022_Rapport.pdf. (Date accessed 04.06.2024)
22. Hernholm M, Kristiansen V, Simpson M, Bråthen G, Meisingset TW. Alcohol use among NTNU students 2007-19. Tidsskr Nor Laegeforen. 2023;11;143(18). DOI: 10.4045/tidsskr.23.0302.
23. Dorner TE, Wilfinger J, Hoffman K, Lackinger C. Association between physical activity and the utilization of general practitioners in different age groups. Wien Klinische Wochenschr 2019;131(11-12):278-287. DOI: 10.1007/s00508-019-1503-8.
24. Dorner TE, Stronegger WJ, Hoffmann K, Stein KV, Niederkrotenthaler T. Socio-economic determinants of health behaviours across age groups: results of a cross-sectional survey. Wien Klin Wochenschr 2013;125(9–10):261–269. DOI: 10.1007/s00508-013-0360-0.
25. Kim C, Jin H, Dusing GJ. Employment conditions and leisure-time physical activity among korean workers: a longitudinal study (2009-2019). BMC Public Health 2023;23(1):955. DOI: 10.1186/s12889-023-15766-w
26. Sukhanov A.V., Denisova D.V., Pylypenko P.I., Gafarov V.V. Tobacco smoking and cognitive functionioning in adolescents: a population study. Kompleksnye problemy serdechno-sosudistyh zabolevanij. 2022;11(1):49-55. (In Russ.) DOI: 10.17802/2306-1278-2022-11-1-49-55
27. Baspakova A, Abitova AZ, Mussin NM, Kaliyev AA, Yerimbetova G, Zhumagaliyeva S, et al. Sex differentials in the prevalence of behavioral risk factors and non-communicable diseases in adult populations of West Kazakhstan. Frontiers Public Health. 2024;12:1333887. DOI: 10.3389/fpubh.2024.1333887
28. Poorzand H, Tsarouhas K, Hozhabrossadati SA, Khorrampazhouh N, Bondarsahebi Y, Bacopoulou F, et al. Risk factors of premature coronary artery disease in Iran: A systematic review and meta-analysis. European Journal of Clinical Investigation. 2019;49(7):13124. DOI: 10.1111/eci.13124

Дата поступления: 28.06.2024

Добавить комментарий

Пожалуйста оставляйте комментарии только по теме. Вы можете оставить свой комментарий любым браузером кроме Internet Explorer старше 6.0
Имя:
E-mail
Комментарий:
Код:*