DOI: 10.21045/2071-5021-2024-70-5-1

Сабгайда Т.П., Зубко А.В., Музыкантова Н.Н.
ФГБУ «Центральный научно-исследовательский институт организации и информатизации здравоохранения» Министерства здравоохранения Российской Федерации, Москва

Резюме

Актуальность. Региональные различия смертности определяются большим числом факторов, среди которых проблемы региональных систем здравоохранения не всегда ведущие. Для обеспечения быстрого роста продолжительности жизни российского населения актуальной задачей. является выделение группы территорий с наличием объективной возможности снижения смертности населения силами медицинских организаций.

Целью статьи является разработка методики оперативного районирования территории Российской Федерации по причинам смерти для выявления возможных проблем регионального здравоохранения.

Материалы и методы. Использованы данные Росстата о числе умерших, численности населения и ожидаемой при рождении продолжительности жизни для 83 субъектов Российской Федерации (без Крыма и новых территорий) за 2022 год. Рассчитывались стандартизованные коэффициенты смертности населения от основных причин смерти и от всех причин. Определялись величины потерянных лет потенциальной жизни в расчёте на 1000 населения. Определялись ранги субъектов Российской Федерации по величине смертности и по величине потерянных лет потенциальной жизни. Рассчитывались ранговые коэффициенты корреляции Спирмена показателей смертности и показателей потерянных лет потенциальной жизни с показателем ожидаемой продолжительности жизни для всего населения, возрастных групп 20-59 лет и 60 лет и старше. Методика строилась на определении разницы рангов субъекта Федерации по разным основаниям. В исследование не были включены Республики Крым и город Севастополь, так как статистическая информация по этим регионам за исследуемый период представлена не в полном объеме.

Результаты. Если ранг региона по уровню смертности от какого-то класса причин значительно отличается от его ранга по смертности от всех причин (более 30 пунктов), мы делаем заключение о наличии факторов, поддающихся устранению. Наибольшее число субъектов со смертностью выше ожидаемого уровня отмечено для болезней эндокринной системы (23 субъекта), инфекционных и паразитарных болезней (13) и болезней нервной системы (8). Для этих же классов болезней отмечается наибольшее число субъектов со смертностью ниже ожидаемого уровня (соответственно, 18, 14 и 14). Расхождение рангов регионов по величине смертности и по величине потерянных лет потенциальной жизни свидетельствует о более молодом или более старшем среднем возрасте смерти, чем это ожидается при данном уровне смертности в текущих условиях. Наибольшее число субъектов со средним возрастом смерти меньше ожидаемого и различием рангов более 5 пунктов отмечено для болезней эндокринной системы (8), болезней органов дыхания (5) и болезней нервной системы (4). Наибольшее число субъектов с потерями лет потенциальной жизни меньше ожидаемого отмечается для болезней эндокринной системы (15), болезней нервной системы (7) и новообразований (5). Выявлены регионы с возможными проблемами здравоохранения по основным классам заболеваний. В большинстве случаев количество субъектов с расхождением рангов в сторону более низкой смертности или меньших потерь лет потенциальной жизни больше, чем количество субъектов с расхождением рангов в сторону больших уровней смертности или потерянных лет потенциальной жизни. Исключение составляют болезни эндокринной системы и болезни органов дыхания. Как следует из результатов корреляционного анализа, уровень смертности от болезней нервной системы и от инфекционных заболеваний в возрасте трудоспособности значимо влияет на величину ожидаемой продолжительности жизни, оказывая сравнительно малое влияние при смерти в пожилых возрастах.

Обсуждение. Для болезней эндокринной системы и болезней нервной системы отмечено наиболее частое расхождение рангов в обе стороны как по уровням смертности, так и по величине потерянных лет потенциальной жизни, что может свидетельствовать о разных подходах к кодированию этих заболеваний. Такое заключение согласуется с результатами других исследований. Рассогласованность рангов при анализе смертности от болезней эндокринной системы может объясняться также разнообразной ситуацией с факторами риска эндокринной заболеваемости, а большее количество субъектов с расхождением рангов в сторону больших потерь лет потенциальной жизни, скорее всего, связано с особенностями организации медицинской помощи пациентам с респираторными заболеваниями, что подтверждается результатами исследования других авторов.

Заключение. Предложенная методика вполне адекватно позволяет выявлять ситуации с возможной проблемой региона по профилактике смертности от какого-либо класса причин смерти, а также определять упущенные возможности роста ожидаемой продолжительности жизни российского населения. Комбинирование результатов сравнения рангов по уровню смертности и по величине потерянных лет потенциальной жизни позволяет выявлять слабые стороны охраны здоровья населения региона.

Ключевые слова: вариативность смертности; потерянные годы потенциальной жизни; региональные проблемы здравоохранения; ранги

Контактная информация: Зубко Александр Владимирович, email: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Финансирование. Исследование не имело спонсорской поддержки.
Конфликт интересов. Авторы декларируют отсутствие явных и потенциальных конфликтов интересов в связи с публикацией данной статьи.
Соблюдение этических стандартов. Данный вид исследования не требует прохождения экспертизы локальным этическим комитетом.
Для цитирования: Сабгайда Т.П., Зубко А.В., Музыкантова Н.Н. Районирование территории Российской Федерации по причинам смерти. Социальные аспекты здоровья населения [сетевое издание] 2024; 70(5):1. Режим доступа: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1645/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2024-70-5-1

ZONING THE RUSSIAN FEDERATION BY CAUSE OF DEATH
Sabgaida T.P., Zubko A.V., Muzykantova N.N.
Russian Research Institute of Health, Moscow, Russia

Abstract

Significance. Regional mortality differences are determined by a large number of factors, among which the issues related to regional health systems are not always the leading ones. To ensure a rapid increase in life expectancy in Russia, identifying a group of regions with an objective possibility of reducing mortality through efforts of medical organizations is relevant.

The purpose of the study is to develop a methodology for operational zoning of the Russian Federation by cause of death to identify possible problems in regional healthcare.

Material and methods. The study used Rosstat data on the number of deaths, population and life expectancy at birth in 83 constituent entities of the Russian Federation (excluding Crimea and new territories) in 2022. Standardized mortality rates from main causes of death and all causes were calculated. Potential years of life lost (PYLL) per 1000 population were calculated. Ranks of the constituent entities of the Russian Federation by mortality and PYLL were determined. Spearman's rank correlation coefficients of mortality rates and PYLL with life expectancy for the entire population, age groups of 20-59 years and 60 + were calculated. The methodology was based on the difference in the ranks of the constituent entities of the Russian Federation by various basis. The study did not include the Republic of Crimea and the city of Sevastopol, since statistics on these regions for the study period is not complete.

Results. In case the region's rank in terms of mortality from a certain class of causes differs significantly from its rank in terms of mortality from all causes (more than 30 points), we conclude that there are factors that can be eliminated. The highest number of regions with mortality above the expected level was noted for diseases of the endocrine system (23 regions), infectious and parasitic diseases (13) and diseases of the nervous system (8). For the same classes of diseases, there is the highest number of regions with mortality below the expected level (18, 14 and 14, respectively). The discrepancy between the ranks of the regions in terms of mortality and YPLL indicates a younger or older average age at death than is expected at a given mortality rate under current conditions. The highest number of regions with an average age at death younger than expected and a rank difference of more than 5 points were noted for diseases of the endocrine system (8), respiratory diseases (5) and diseases of the nervous system (4). The highest number of regions with YPLL lower than expected is noted for diseases of the endocrine system (15), diseases of the nervous system (7) and neoplasms (5). Regions with possible problems in healthcare by main class of diseases have been identified. In most cases, the number of regions with a discrepancy in ranks towards lower mortality or YPLL is greater than the number of regions with a discrepancy in ranks towards higher mortality rates or YPLL. The exceptions include diseases of the endocrine system and diseases of the respiratory system. A correlation analysis shows that mortality rate from diseases of the nervous system and from infectious diseases at working age significantly affects YPLL with a relatively small impact on death in old ages.

Discussion. For diseases of the endocrine system and diseases of the nervous system, the most frequent discrepancy in ranks in both directions was noted, both in terms of mortality rates and YPLL, which may indicate different approaches to disease coding. This conclusion is consistent with the results of other studies. The inconsistency of ranks in the analysis of mortality from diseases of the endocrine system can also be explained by a diverse situation with risk factors associated with endocrine morbidity, while a higher number of regions with a discrepancy in ranks towards higher YPLL is most likely to be due to peculiarities of the organization of medical care delivery to patients with respiratory diseases, which is confirmed by the results of a study by other authors.

Conclusion. The proposed methodology rather adequately allows us to identify situations with a possible problem in the region related to prevention of mortality from any class of death causes, as well as to identify missed opportunities for increasing life expectancy of the Russian population. Combining the results of comparing ranks by mortality rate and YPLL makes it possible to identify weaknesses in health protection in a region.

Keywords: variability of mortality; years of potential life lost; regional health problems; ranks

Corresponding author: Aleksandr V. Zubko, email: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Information about authors:
Sabgaida T.P., http://orcid.org/0000-0002-5670-6315
Zubko A.V., https://orcid.org/0000-0001-8958-1400
Muzykantova N.N., http://orcid.org/0000-0003-2071-8688
Acknowledgments. The study had no sponsorship.
Competing interests. The authors declare the absence of any conflicts of interest regarding the publication of this paper.
Compliance with ethical standards. This study does not require a conclusion from the Local Ethics Committee.
For citation: Sabgaida T.P., Zubko A.V., Muzykantova N.N. Zoning the Russian Federation by cause of death. Social'nye aspekty zdorov'a naselenia naselenia [serial online] 2024; 70(5):1. Available from: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1645/30/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2024-70-5-1 (In Rus).

Введение

В России региональная вариация смертности объективно обусловлена наличием достаточно большого числа мест с дискомфортными или экстремальными климатогеофизическими условиями для проживания человека. Существуют разные подходы к районированию территории по природной дискомфортности условий жизни населения, использующие физико-географические, экономико- географические, статистические и комплексные показатели и биоклиматические индексы [1]. В последние годы показана важность дополнения системы показателей природно-климатических факторов, используемых для районирования территории по условиям жизнедеятельности населения, показателями, учитывающими воздействие экстремальных климатических событий [2]. Неравномерность расположения промышленных агломераций проявляется через загрязнение атмосферного воздуха, которое влияет на смертность и структуру её причин, в наибольшей степени сказываясь на смертности от болезней системы кровообращения [3]. Условия жизнедеятельности населения, как и тяжелая антропогенная нагрузка на экологические системы в промышленных регионах, приводят к более интенсивному использованию и быстрому истощению адаптационных резервов организма человека, что отражается на уровне заболеваемости [4]. Для территорий с близким уровнем комфортности климата и экологических условий региональные различия смертности определяются уже системой охраны здоровья, доступностью и качеством медицинской помощи. Вариация внутри страны климатогеографических факторов, культурно-этнических вариантов уклада жизни, алкоголизации населения и других поведенческих факторов риска, с одной стороны, и вариации социально-экономических факторов, доступности и качества медицинской помощи, с другой стороны, отражаются в итоге не только на уровне смертности населения разных субъектов Российской Федерации, но и на разной структуре этой смертности. В разных регионах причины смерти вносят не одинаковый вклад в потери ожидаемой продолжительности жизни.

Наблюдаемые масштабы различий продолжительности жизни населения в разных субъектах Российской Федерации (11,6 года в 2022 году) отражают остроту нерешённых проблем в разных сферах жизни, что делает задачу сокращения разрыва в уровне смертности политической задачей. Показано, что при сходных социально-экономических условиях в регионах проживания заметную роль в формировании здоровья населения играет климат [5]. В то же время, при анализе роли природных, техногенных и социальных факторов в формировании здоровья населения Пермского края показано, что в формировании здоровья населения основную роль играет социальная составляющая экологической ситуации [6], что отражает возможность уменьшения разрыва наименьших и наибольших значений ожидаемой продолжительности жизни российского населения. Актуальность преодоления чрезвычайных различий в уровнях смертности обусловлена и необходимостью снижения российской смертности для уменьшения масштабов депопуляции, и необходимостью снижения свехсмертности мужчин трудоспособного возраста в нашей стране, и стремлением к социально-экономическому равенству всех жителей страны, и многими другими аспектами формирование разных условий жизни на столь обширной территории.

Уровень заболеваемости населения зависит не только от степени комфортности природных условий, смертность и ожидаемая продолжительность жизни отчасти определяются генетически, отчасти связаны с уровнем медицинской культуры населения, распространением здорового образа жизни и своевременностью обращения за медицинской помощью, однако роль здравоохранения в улучшении этих показателей несомненна [7]. Региональные различия смертности определяются большим числом факторов, среди которых проблемы региональных систем здравоохранения не всегда ведущие. Поэтому возможность определения на основе анализа региональных различий смертности конкретных проблем регионов, которые может решить система здравоохранения, является актуальной задачей для обеспечения быстрого роста продолжительности жизни российского населения. Если объективно ограниченные в настоящее время ресурсы направить на снижение смертности от причин с наибольшим вкладом в сумму недожитых лет, то можно будет сократить территориальный разрыв ОПЖ более быстрыми темпами. С этих позиций рационально выделить группы территорий с наличием объективной возможности снижения смертности населения силами медицинских организаций.

Целью статьи является разработка методики оперативного районирование территории Российской Федерации по причинам смерти для выявления возможных проблем регионального здравоохранения.

Материалы и методы

Для анализа были использованы данные Росстата о числе умерших, численности населения и ожидаемой при рождении продолжительности жизни (ОПЖ) для 83 субъектов Российской Федерации за 2022 год. Рассчитывались стандартизованные коэффициенты смертности населения от основных причин смерти и от всех причин. Использовался европейский стандарт смертности 1976 года. Для каждого субъекта определялись величины потерянных лет потенциальной жизни (ПГПЖ) – недожитые до возраста 70 лет годы жизни в расчёте на 1000 населения. Определялись ранги субъектов Российской Федерации по величине смертности и по величине ПГПЖ.

Для определения ведущей роли смертности лиц трудоспособного возраста в потерях российского населения рассчитывались ранговые коэффициенты корреляции Спирмена стандартизованных показателей смертности и потерь ПГПЖ с ожидаемой при рождении продолжительностью жизни населения субъектов Российской Федерации для всего населения, возрастных групп 20-59 лет и 60 лет и старше. Методика строилась на определении разницы рангов субъекта Федерации по разным основаниям.

В исследование не были включены Республики Крым и город Севастополь, так как статистическая информация по этим регионам за исследуемый период представлена не полном объеме.

Результаты

Ожидаемая продолжительность жизни российского населения в 2022 году составляла 72,7 года, что несколько больше моды значений ОПЖ в субъектах Российской Федерации (72,4 года), хотя распределение субъектов по значению ОПЖ при рождении близко к нормальному (рис. 1). Медиана данного распределения составила 71,5 года. В 13 субъектах ожидаемая продолжительность жизни превышала 74 года, и с большим отрывом в этом плане лидировала Ингушетия. В 10 субъектах ОПЖ составляла 69 лет и менее.

Рис. 1. Распределение субъектов Российской Федерации по значению ожидаемой при рождении продолжительности жизни в 2022 году

Если рассчитать число потенциальных лет жизни, недожитых до возраста 70 лет, в пересчёте на численность населения (потерянные годы потенциальной жизни, ПГПЖ), то распределение субъектов Российской Федерации по значению этого показателя будет ещё дальше от нормального (рис. 2). В среднем для страны значение ПГПЖ в 2022 году составляло 95,8 лет на 1000 населения, тогда как мода полученного распределения пришлась на интервал от 100 до 110 лет, а медиана около значения 105 лет. То есть, региональная дифференциация здоровья населения более выражена при анализе величины потерянных лет потенциальной жизни.

Рис. 2. Распределение субъектов Российской Федерации по значению потенциальных лет жизни, недожитых до возраста 70 лет, в 2022 году

Чрезвычайно высокие потери, вдвое превышающие среднероссийское значение, наблюдались в Чукотском автономном округе, а самые малые потери в Республиках Ингушетия и Дагестан.

Во всех 13 субъектах с ожидаемой продолжительностью жизни, превышающей 74 года, величина ПГПЖ была менее 80 лет на 1000 населения. Величина потерянных лет жизни, превышающая 130 лет, наблюдалась в 13 субъектах, среди них были все 10 субъектов, где ОПЖ составляла 69 лет и менее. Кроме них, сюда вошли Бурятия, Иркутская и Кемеровская области.

В структуре смертности российского населения первые пять ранговых мест приходятся на болезни системы кровообращения, новообразования, внешние причины, болезни органов пищеварения и болезни нервной системы, в структуре потерь ПГПЖ пятое место принадлежит инфекционным заболеваниям, а болезни нервной системы располагаются лишь на восьмом месте. Такого рассогласования ведущих ранговых мест по величине показателя смертности и по величине потерь ПГПЖ не наблюдается при анализе смертности лиц трудоспособного возраста (20-59 лет), у которых на пятом месте расположены инфекционные заболевания. В структуре смертности лиц в возрасте 60 лет и старше в пятерку ведущих причин входят болезни системы кровообращения, новообразования, болезни нервной системы, болезни органов дыхания и пищеварения, в структуре их потерь ПГПЖ вместо болезней нервной системы в эту пятёрку входят внешние причины смерти.

Для всех вышеназванных классов причин смерти выявлены отрицательные ранговые коэффициенты корреляции с показателем ОПЖ как для показателей смертности, так и для показателя ПГПЖ в группах всего населения в целом, лиц трудоспособного возраста, лиц 60 лет старше. Исключение составляют болезни нервной системы - смертность и ПГПЖ от них статистически значимо коррелируют только в группе лиц 20-59 лет, а также инфекционные болезни, смертность от которых у пожилых лиц не коррелирует с ОПЖ (табл. 1).

Таблица 1

Ранговые коэффициенты корреляции Спирмена стандартизованных показателей смертности и потерь лет потенциальной жизни с ожидаемой при рождении продолжительностью жизни населения субъектов Российской Федерации для всего населения, возрастных групп 20-59 лет и 60 лет и старше, 2022

Примечание:* - статистически значимые коэффициенты корреляции выделены полужирным шрифтом

Из таблицы видно, что показатели ПГПЖ более часто коррелируют с ОПЖ, поскольку они точнее учитывают возрастные особенности смерти, чем стандартизованные по возрасту коэффициенты смертности.

Поскольку смертность населения зависит от многих причин, включая социально-экономические и природно-климатические, культурные традиции, хозяйственную деятельность населения и другие факторы, общий градиент роста смертности в России с юго-запада на северо-восток остаётся стабильным. Для здравоохранения полезна актуальная информация о влиянии на смертность от конкретных заболеваний дополнительных факторов, поддающихся устранению. Можно сделать заключение о их наличии, если ранг региона по уровню смертности от каких-то причин значительно отличается от его ранга по смертности от всех причин. Учитывая возможные колебания уровня смертности от отдельных причин в субъектах Федерации, целесообразно проводить такой анализ при достаточно больших различиях рангов показателей смертности.

Возрастная структура смертности от конкретных причин относительно стабильна, поэтому потери ПГПЖ зависят преимущественно от уровня смертности. Соответственно, расхождение рангов регионов по величине стандартизованной смертности и по величине ПГПЖ свидетельствует о более молодом или более старшем среднем возрасте смерти от какой-то причины, чем это ожидается при данном уровне смертности в текущих условиях. Более старший возраст смерти свидетельствует о сравнительно лучшей организации медицинской помощи в регионе, позволяющем более длительное время поддерживать хронические заболевания в состоянии ремиссии. Однако слишком большая разница рангов, скорее, говорит о гипердиагностике данного заболевания в старших возрастах. Для целей здравоохранения более ценной информацией при анализе смертности населения является более ранний возраст смерти, что выявляет регионы с наличием проблемных зон в предотвращении смертности от анализируемых заболеваний.

В таблицах 2А и 2В приведены различия (разница) рангов регионов по величине стандартизованной смертности от всех причин и смертности от основных классов причин, а также различия рангов регионов по уровню смертности и их рангов по величине ПГПЖ для 11 субъектов Российской Федерации с наименьшими (табл. 2А) и 10 субъектов с наибольшими (табл. 2В) уровнями смертности от всех причин.

При сравнении рангов регионов по уровню смертности критически значимой мы приняли разницу более 30 пунктов, при сравнении рангов по величине ПГПЖ – более пяти пунктов.

Таблица 2А

Разница рангов субъектов Российской Федерации с наименьшими уровнями стандартизованной смертности от всех причин по величине смертности от всех причин и смертности от основных классов причин (Различие смертности) и разница рангов региона по величине смертности и потерянных лет потенциальной жизни (Различие потерянных лет потенциальной жизни) для смертности от болезни органов дыхания (I), болезней эндокринной системы (II), болезней нервной системы (III), инфекционных заболеваний (IV), болезней органов пищеварения (V), внешних причин (VI), новообразований (VII) и болезней системы кровообращения (VIII), 2022 год

Таблица 2В

Различия рангов субъектов Российской Федерации с наибольшими уровнями стандартизованной смертности от всех причин по величине смертности от всех причин и смертности от основных классов причин (Различие смертности) и различия рангов по величине смертности и потерянных лет потенциальной жизни (различие потерянных лет потенциальной жизни) для смертности от болезни органов дыхания (I), болезней эндокринной системы (II), болезней нервной системы (III), инфекционных заболеваний (IV), болезней органов пищеварения (V), внешних причин (VI), новообразований (VII) и болезней системы кровообращения (VIII), 2022

Видим, что в регионах с низким уровнем смертности наибольшее число заметных отклонений наблюдается для эндокринных заболеваний – уровень смертности выше, а средний возраст больше, чем ожидается. Такая ситуация свидетельствует, скорее, о более полной регистрации болезней эндокринной системы, чем о неблагополучии в этой области. В остальных случаях при более высоком уровне смертности, чем ожидается, и при стандартном возрастном профиле умерших можно предположить неблагополучие по этим заболеваниям с точки зрения наличия факторов повышенной заболеваемости или недостаточно эффективной организации медицинской помощи.

В регионах с высоким уровнем смертности ситуация иная. Для всех основных причин смертность часто выше ожидаемой. При этом в большинстве случаев она наступает в более раннем возрасте. Это свидетельствует о наличии проблемы своевременного выявления заболеваний, также возможно недостаточно высокое качество оказания медицинской помощи. В республике Тыва уровень смертности от болезней органов дыхания низкий, а средний возраст смерти много больше ожидаемого, что может отражать преимущественно посмертную диагностику болезней этого класса. В Магаданской области наблюдается сравнительно низкий уровень смертности от новообразований и более поздний средний возраст смерти от них, что позволяет предположить более благополучную ситуацию с этой патологией, чем ожидается, исходя их общего уровня смертности.

При сравнении рангов уровней смертности наибольшее число субъектов со смертностью выше ожидаемого уровня и различием рангов более 30 пунктов отмечено для болезней эндокринной системы (23 субъекта), инфекционных и паразитарных болезней (13) и болезней нервной системы (8). Для этих же классов болезней отмечается наибольшее число субъектов со смертностью ниже ожидаемого уровня (соответственно, 18, 14 и 14). При сравнении рангов ПГПЖ наибольшее число субъектов со средним возрастом смерти меньше ожидаемого и различием рангов более 5 пунктов отмечено для болезней эндокринной системы (8), болезней органов дыхания (5) и болезней нервной системы (4). Наибольшее число субъектов с потерями ПГПЖ меньше ожидаемого отмечается для болезней эндокринной системы (15), болезней нервной системы (7) и новообразований (5). В большинстве случаев количество субъектов с расхождением рангов в сторону более низкой смертности или меньших потерь ПГПЖ больше, чем количество субъектов с расхождением рангов в сторону больших смертности или ПГПЖ. Исключение составляют болезней эндокринной системы и болезни органов дыхания.

Используя предложенный подход, были определены субъекты Российской Федерации с предположительно неблагополучной ситуацией с основными причинами смерти.

Неблагополучие по инфекционным и паразитарным болезням. Наличие факторов повышенной инфекционной заболеваемости отмечается в Ханты-Мансийском автономном округе, Республиках Башкортостан и Удмуртия, Санкт-Петербурге, Тюменской, Челябинской, Самарской, Новосибирской, Томской, Свердловской, Оренбургской и Волгоградской областях. В Ивановской области и Еврейской автономной области наблюдается более ранний средний возраст смерти, что может свидетельствовать о сложностях в организации медицинской помощи таким пациентам.

Неблагополучие по новообразованиям. Повышенная частота новообразований при большем среднем возрасте умерших наблюдается в Томской области. Возможно, это свидетельствует о недостаточных мерах профилактики среди сотрудников вредных производств. В Еврейской автономной области наблюдается более ранний средний возраст смерти при пониженном уровне смертности населения от новообразований, что свидетельствует о проблеме раннего выявления патологии. В Липецкой, Рязанской и Тамбовской областях средний возраст смерти меньше ожидаемого. Географическая близость этих регионов позволяет предположить наличие онкогенных факторов несолидных опухолей.

Неблагополучие по болезням эндокринной системы. Вероятное наличие проблем с ранним выявления заболеваний и качеством оказания медицинской помощи отмечается для Архангельской Новгородской, Магаданской и Камчатской областей, республики Коми и Забайкальского края. Возможные проблемы с организацией медицинской помощи пациентам выявлены для Ульяновской, Пензенской и Ярославской областей.

Неблагополучие по болезням нервной системы. Высокий уровень смертности в Краснодарского края, Московской, Ленинградской, Ярославской, Тульской и Пензенской областей, Республик Мордовия, Чувашия и Удмуртия может говорить о высоком уровне заболеваемости и недостаточной эффективности организационных моделей оказания медицинской помощи. Наличие проблем раннего выявления заболеваний отмечается для Псковской области, Чукотского автономного округа и республики Тыва.

Неблагополучие по болезням системы кровообращения. В республике Саха (Якутия) и Воронежской области наблюдается более высокий уровень сердечно-сосудистой смертности при её ожидаемой возрастной структуре. Такая ситуация свидетельствует не о наличии проблем, а наоборот, более правильном кодировании причин смерти, что согласуется с пониженными уровнями смертности от других классов заболеваний в этих субъектах. А высокий уровень смертности от заболеваний системы кровообращения в Курской и Тульской областях, может говорить о высоком уровне заболеваемости и недостаточной эффективности организационных моделей оказания медицинской помощи, поскольку средний возраст смерти заметно меньше ожидаемого.

Неблагополучие по болезням органов дыхания. Наличием высокого уровня заболеваемости и недостаточной эффективности организационных моделей оказания медицинской помощи может отражаться высоким уровнем смертности от болезней органов дыхания для Чувашской Республики и Томской области, наличие проблем своевременного выявления заболеваний или недостаточно высокого качества оказания медицинской помощи отмечается для Мурманской области. Проблемы, приводящие к более ранней смерти пациентов, выявлены для Владимирской, Ульяновской, Ивановской и Тверской областей. Предполагается преимущественно посмертная диагностика болезней этого класса в республике Тыва.

Неблагополучие по болезням органов пищеварения. Уровень смертности выше ожидаемого при ожидаемой возрастной структуре умерших отмечается в республике Марий Эл, Ленинградской, Саратовской и Нижегородской областях, что свидетельствует о наличии высокого уровня заболеваемости и недостаточной эффективности организационных моделей оказания медицинской помощи в этих регионах. Проблемы своевременного выявления заболеваний или недостаточно высокого качества оказания медицинской помощи возможны в Тульской области.

Неблагополучие по внешним причинам смерти. Наличие более высокого риска травматизма отмечается в Самарской области, Республиках Марий Эл, Чувашия и Саха (Якутия), при этом в Якутии и Чувашии возраст смерти в среднем больше ожидаемого, что отражает факт повышенной смертности от внешних причин лиц старших возрастных групп. И наоборот, в Камчатском крае средний возраст смерти от травм и отравлений меньше ожидаемого.

Обсуждение полученных результатов

Симметричность распределения субъектов Российской Федерации по значению ожидаемой при рождении продолжительности жизни нарушается за счёт Москвы, республик Дагестан и Ингушетия, у которых разрыв с предыдущим в ряду субъектом составляет более 2,5 лет. Для республик Дагестан и Ингушетия предложенная методика позволила выявить отклонения только для болезней эндокринной системы, когда уровень смертности выше ожидаемого, а средний возраст смерти больше, что не позволяет сделать заключение о наличии проблем качества медицинской помощи. В Москве больших отклонений рангов не выявлено.

Симметричность распределения субъектов Российской Федерации по значению ПГПЖ нарушается и справа, и слева. В число субъектов с потерями менее 50 лет на 1000 человек входят республики Дагестан и Ингушетия, с потерями от 50 до 60 лет Чечня, а Москва входит в группу субъектов с потерями от 60 до 70 лет. Для Чечни, как и для двух других вышеуказанных республик, выявлены отклонения только для болезней эндокринной системы, когда уровень смертности выше ожидаемого, а средний возраст смерти больше ожидаемого. По величине потерь ПГПЖ Чукотский автономный округ опередил предыдущий субъект в ранжированной последовательности примерно на 40 потерянных лет на 1000 населения. При этом по уровню смертности от болезней эндокринной системы и новообразований округ выглядит «лучше» на 71 пункт, что свидетельствует лишь об отсутствии диагностики этих заболеваний, а по величине потерь от болезней нервной системы округ выглядит «хуже» на 16 пунктов, что свидетельствует о низком качестве оказания медицинской помощи при этих заболеваниях.

Для большинства остальных субъектов на основе предложенной методики сравнения рангов найдены отклонения рангов хотя бы по одной из рассмотренных причин смерти или по уровню смертности, или по величине ПГПЖ. Исключение составляют Калининградская, Кемеровская и Курганская области с меньшей обеспеченностью населения врачами и большей летальностью в стационарах, чем в среднем по стране, а также Ямало-Ненецкий автономный округ с гораздо лучшей обеспеченностью врачами и средним медицинским персоналом и, соответственно, с меньшей летальностью. По-видимому, в этих регионах нет различий в качестве оказания медицинской помощи по разным её направлениям.

Выявленные проблемные зоны в большинстве субъектов страны могут служить ориентиром при совершенствовании системы российского здравоохранения, однако большую практическую ценность полученные результаты имеют для уточнения причин выявляемого расхождения рангов в отдельных регионах и исправления текущей ситуации.

Как следует из результатов корреляционного анализа, уровень смертности от болезней нервной системы (как и от инфекционных заболеваний) в возрасте трудоспособности значимо влияет на величину ОПЖ, оказывая сравнительно малое влияние при смерти в пожилых возрастах. С этих позиций для Чукотского автономного округа является актуальной разработка региональной таргетной программы раннего выявления и лечения болезней нервной системы среди детей и лиц трудоспособного возраста, о чём свидетельствует существенно более низкий уровень смертности при существенно более ранней смерти от болезней этого класса. Аналогичные программы необходимо актуализировать для Республики Тыва, Псковской и Свердловской областей, где также при пониженном уровне смертности средний возраст смерти несколько меньше ожидаемого.

Что касается инфекционных заболеваний, то здесь более ранний возраст смерти населения Ивановской области и Еврейской автономной области может свидетельствовать об особенностях экономического благополучия этих регионов. Так, исследование экономических факторов, определяющих смертность от инфекционных болезней в регионах России, выявило, что в регионах с более высокими среднедушевыми денежными доходами значение исследуемого показателя ниже, а при прочих равных условиях в регионах с большей численностью населения на одного врача и с меньшей мощностью амбулаторно-поликлинических учреждений наблюдается более высокая смертность от инфекционных болезней [8]. Кроме экономических проблем, на уровне инфекционной смертности сказывается недостаточная координация работы по противодействию распространению ВИЧ-инфекции, являющейся её ведущей причиной. Специалисты отмечают отсутствие планового финансирования борьбы с ВИЧ-инфекцией и лечения СПИД, подчёркивая необходимость применения дифференцированных подходов к формированию программ по снижению распространенности и смертности от ВИЧ-инфекции в регионах Российской Федерации [9].

Уровень смертности от инфекционных и паразитарных заболеваний выше ожидаемого в 13 субъектах Российской Федерации, а более ранний возраст смерти (соответственно, большая величина ПГПЖ) отмечен только для двух субъектов. То есть в остальных 11 случаях речь может идти о большем числе факторов риска заражения.

Для болезней эндокринной системы и болезней нервной системы отмечено наибольшее число субъектов со значительными расхождениями рангов в обе стороны как по уровням смертности, так и по величине ПГПЖ, что может свидетельствовать о разных подходах к кодированию этих заболеваний как первоначальных причин смерти. Такое заключение согласуется с результатами других исследований. При анализе показателей смертности в России и в регионах от отдельных причин трех классов (болезней нервной системы, психических расстройств и болезней системы кровообращения), на изменение которых могли повлиять подходы к установлению первоначальной причины смерти, исследователи пришли к заключению о «перетоке» случаев смерти из одного класса причин в другой [10]. При анализе данных Республики Башкортостан об умерших от заболеваний нервной системы выявлено, что наиболее часто указывались «другие заболевания нервной системы» (66,4%) и «другие нарушения нервной системы» (26,4%), что свидетельствует о некорректной системе кодирования причин смерти населения, так как по зарубежным данным указанные причины вносят существенно меньший вклад в смертность, например, 8% по данным Англии вместо суммарно 92,83% по данным Республики Башкортостан [11].

Что касается болезней эндокринной системы, то кроме неодинакового подхода к кодированию причин смерти [12] существуют и другие факторы региональной неоднородности смертности от этих заболеваний. Так, в их развитии отмечено ведущее значение алиментарного фактора, в частности, в развитии сахарного диабета 1 типа [13]. В зарубежных исследованиях также показано, что причины более низкой распространенности сахарного диабета 1 типа следует искать не в дефектах диагностики, а в различиях питания и особенностях иммунитета разных популяций - для прогрессирования клинического сахарного диабета 1 типа обычно требуется неблагоприятное сочетание предрасположенности к генетическим заболеваниям, диабетогенного триггера и высокого воздействия антигена-возбудителя [14]. Выявлена положительная корреляционная связь между показателями суммарного загрязнения атмосферного воздуха отдельными загрязняющими веществами и заболеваемостью детей болезнями эндокринной системы [15]. Такое объяснение согласуется с полученными в нашем исследовании результатами о смертности от эндокринных заболеваний выше ожидаемого уровня в регионах с развитым уровнем экономики и низким уровнем смертности. В последние годы в России отмечается выраженный рост заболеваемости болезнями эндокринной системы, при этом наблюдается чрезвычайно широкий региональный разброс темпов роста заболеваемости сахарным диабетом, болезнями щитовидной железы и ожирением – ведущими причинами смертности в этом классе заболеваний, при чём в разных субъектах лидируют разные заболевания [16]. Соответственно, рассогласованность рангов при анализе смертности от болезней эндокринной системы может объясняться разнообразной ситуацией с факторами риска эндокринной заболеваемости.

Если для болезней эндокринной системы меньшее количество субъектов с расхождением рангов в сторону более низкой смертности, чем количество субъектов со смертностью больше ожидаемого уровня, можно объяснить неоднородностью темпов роста заболеваемости в последние годы на фоне разных подходов к кодированию причин смерти, то для болезней органов дыхания такое объяснение не приемлемо. Большее количество субъектов с расхождением рангов в сторону больших потерь ПГПЖ, скорее всего, связано с недостаточной эффективностью организационных моделей оказания медицинской помощи респираторных заболеваний, что подтверждается результатами исследования других авторов. Более половины врачей-пульмонологов, принявших участие в многоцентровом медико-социологическом исследовании, наиболее значимыми проблемами организации пульмонологической помощи признали дефекты организации медицинской помощи на разных этапах ее оказания, включая недостаточное качество медицинской помощи (95,6% респондентов); более низкое качество медицинской помощи на амбулаторном этапе по сравнению со стационарным (р < 0,001); отсутствие либо недостаточное льготное лекарственное обеспечение (69,6%); отсутствие диспансерного наблюдения (58,1%); недостаточность реабилитационных мероприятий (56,4%); дефекты диагностики (53,4%); недостаточность мер профилактики (52,3%), а также высокую потребность в реализации целевых медико-социальных программ по снижению заболеваемости и смертности от хронической обструктивной болезни легких (ХОБЛ) (92,8%) в регионах [17]. Отмечалось также, что по сравнению с рядом европейских стран в Российской Федерации уровень смертности от пневмоний, являющихся основными причинами респираторной смертности, существенно выше, несмотря на снижения смертности от пневмоний с 2007 к 2019 гг. на 39,8% [18]. Более благоприятная ситуация в европейских странах связана с широкой вакцинацией населения, при которой существенно снижается число осложнений и летальных исходов, особенно у лиц пожилого возраста [19], тогда как в нашей стране частота применения пневмококковых вакцин небольшая. По оценкам экспертов, предположительный охват прививками в разных регионах Российской Федерации в группе риска страдающих хроническими заболеваниями лёгких составляет лишь 1-2% [20]. Так, в Астраханской области охват взрослого населения вакцинацией против пневмококковой инфекции в 2021 году составил 1,3% [21].  Специалисты подчеркивают тот факт, что в 2018 г. возбудители заболевания не были определены почти в 80% случаев смерти от пневмоний, что, безусловно, приводило к необоснованному назначению лекарственных препаратов и отсутствию результативности от проводимой терапии [22].  

Заключение

Таким образом, предложенная методика вполне адекватно позволяет выявлять ситуации с возможной проблемой региона по профилактике смертности от какого-либо класса причин смерти, а также определять упущенные возможности роста ожидаемой продолжительности жизни российского населения. Комбинирование результатов сравнения рангов по уровню смертности и по величине потерянных лет потенциальной жизни позволяет выявлять слабые стороны охраны здоровья населения региона.

Ограничением предложенной методики является качество кодирования причин смерти, достаточно сильно различающееся в субъектах Российской Федерации Также следует отметить, что выделенные границы разброса величин рангов являются достаточно условными, вполне вероятно, что они меньше.

Библиография

1. Природно-климатические условия и социально-географическое пространство России. Золотокрылин А.Н., Виноградова В.В., Глезер О.Б.. редакторы. Москва: Институт географии РАН; 2018. 160 с.
2. Виноградова В.В. Районирование России по природным условиям жизни населения с учетом экстремальных климатических событий. Известия Российской академии наук. Серия географическая 2021;85(1):5-13. DOI:  10.31857/S2587556621010167
3. Салтыкова М.М., Балакаева А.В., Федичкина Т.П., Бобровницкий И.П. Основные причины смертности, обусловленной загрязнением воздуха. Гигиена и санитария 2020; 99 (4): 337-343. DOI: 10.33029/0016-9900-2020-99-4-337-343
4. Хаснулин В.И., Собакин А.К., Хаснулин П.В., Бойко Е.Р. Подходы к районированию территорий России по условиям дискомфортности окружающей среды для жизнедеятельности населения. Сибирский научный медицинский журнал 2005; (3): 106-111.
5. Яковлева Т.П., Михайлова Н.С., Тихонова Г.И., Калитина М.А. Сравнительный анализ заболеваемости и смертности населения, проживающего в различных климатических поясах России. Гигиена и санитария 2018; 97(9): 813-818. DOI: 10.18821/0016-9900-2018-97-9-813-818
6. Двинских С.А., Зуева Т.В., Зеленина Е.C. Социально-экологическое районирование как метод оценки остроты экологических проблем территории. Ползуновский вестник 2011; (4-2): 15-19. Режим доступа: http://elib.altstu.ru/journals/Files/pv2011_04_02/index.htm. (Дата обращения: 18.05.2024)
7. Шульгина О.В. Географические особенности развития медицинского обслуживания населения в России. Вестник Московского городского педагогического университета. Серия: Естественные науки 2019; (3): 34-45. DOI 10.25688/2076-9091.2019.35.3.03
8. Коссова Т.В. Экономические факторы смертности от инфекционных болезней в регионах России. Экономическая политика 2020; 15(6): 90-109. DOI: 10.18288/1994-5124-2020-6-90-109
9. Покровский В.В., Улумбекова Г.Э., Петрачков И.В. Организация медицинской помощи при инфекции, вызываемой вирусом иммунодефицита человека. ОРГЗДРАВ: новости, мнения, обучение. Вестник ВШОУЗ 2022; 8(2): 108-130. DOI: 10.33029/2411-8621-2022-8-2-108-130
10. Драпкина О.М., Самородская И.В., Старинская М.А., Масякин А.В., Казаковцев Б.А., Ступаков И.Н. Сравнение смертности от болезней системы кровообращения, нервных и психических расстройств в России в 2013 и 2017 гг. Профилактическая медицина 2019; 22(4): 7-13. DOI 10.17116/profmed2019220417.
11. Ахмадеева Л.Р., Набиева А.А., Бакиров Б.А. Уровень и структура смертности от заболеваний нервной системы в Республике Башкортостан. Медико-фармацевтический журнал «Пульс» 2018; 20(12): 18-21.
12. Дедов И.И., Франк Г.А., Мокрышева Н.Г., Шестакова Н.Г., Мельниченко Г.А., Зайратьянц О.В. и др. Согласованная позиция эндокринологов и патологоанатомов о кодировании причин смерти у пациентов с сахарным диабетом (мнение экспертов). Сахарный диабет 2021; 24(3): 300-309.
13. Мамчик Н.П., Габбасова Н.В., Куприна Н.П., Колнет И.В. Вероятностные факторы риска среды обитания в формировании заболеваемости болезнями эндокринной системы у детей Воронежской области. Педиатрия. Журнал им. ГН Сперанского 2008; 87(6): 141-146.
14. Knip M., Veijola R., Virtanen S.M., Hyöty H., Vaarala O., Åkerblom H.K. Environmental Triggers and Determinants of Type 1 Diabetes. Diabetes 2005 Dec; 54 (suppl_2): S125–S136. DOI: 10.2337/diabetes.54.suppl_2.s125
15. Пичужкина Н.М., Чубирко М.И, Михалькова Е.В. Гигиеническая оценка риска для здоровья детей, ассоциированного с вредным воздействием факторов среды обитания. Научно-медицинский вестник Центрального Черноземья 2018; (73): 113-115.
16. Савина А.А. Тенденции показателей заболеваемости болезнями эндокринной системы взрослого населения Российской Федерации. Социальные аспекты здоровья населения [сетевое издание] 2021; 67(4):6. Режим доступа: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1285/30/lang.ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2021-67-4-6
17. Ризаханова О.А., Авдеева М.В., Никитина Л.Ю., Авдеев С.Н. Состояние, проблемы и направления совершенствования пульмонологической помощи больным хронической обструктивной болезнью легких по результатам многоцентрового медико-социологического исследования. Пульмонология 2023;33(4):517-524. DOI: 10.18093/0869-0189-2023-33-4-517-524
18. Клокова Т.А., Какорина Е.П., Мадьянова В.В. Особенности заболеваемости и смертности населения Российской Федерации от болезней органов дыхания в сравнении с зарубежными странами. Проблемы стандартизации в здравоохранении 2020; 7-8: 54-63. DOI: 10.26347/1607-2502202007-08054-063.
19. Heo J.Y., Song J.Y., Noh J.Y., Choi M.J., Yoon J.G., Lee S.N., et al. Effects of influenza immunization on pneumonia in the elderly. Human Vaccines & Immuno therapeutics 2018; 14(3): 744-749. DOI: 10.1080/21645515.2017.1405200
20. Костинов А. М., Костинов М. П., Машилов К. В. Пневмококковые вакцины и COVID-19-антагонизм. Медицинский совет 2020(17):66-73. DOI: 10.21518/2079-701X-2020-17-66-73.
21. Орлова Е.А., Дорфман И.П., Шаталова О.В., Орлов М.А., Мамина Р.М., Мочалова Н.Н. Реальность и перспективы пневмококковой вакцинации в условиях пандемии COVID-19. Эпидемиология и Вакцинопрофилактика 2022;21(5): 89-97. DOI: 10.31631/2073-3046-2022-21-5-89-97
22. Чучалин А.Г., Брико Н.И., Авдеев С.Н., Белевский А.С., Биличенко Т.Н., Демко И.В. и др. Федеральные клинические рекомендации по вакцинопрофилактике пневмококковой инфекции у взрослых. Пульмонология 2019; 29 (1): 19-34. DOI: 10.18093/0869-0189-2019-29-1-19-34.

References

1. Natural and climatic conditions and socio-geographical space of Russia. Zolotokrylin A.N., Vinogradova V.V., Glezer O.B., editors. Moscow: Institute of Geography of the Russian Academy of Sciences; 2018. 160 p.
2. Vinogradova V.V. Zoning of Russia According to the Natural Living Conditions of the Population Considering Extreme Climatic Events. Izvestiya Rossiiskoi Akademii Nauk. Seriya Geograficheskaya 2021;85(1):5-13. DOI: 10.31857/S2587556621010167 (In Rus.)
3. Saltykova M.M., Balakaeva A.V., Fedichkina T.P., Bobrovnitskii I.P. Leading air pollution related reasons of death. Gigiena i Sanitaria 2020; 99(4): 337-343. DOI: 10.33029/0016-9900-2020-99-4-337-343 (In Rus.).
4. Khasnulin V.I., Sobakin A.K., Khasnulin P.V., Boyko E.R. Approaches to zoning of Russian territories based on conditions of environmental discomfort for population life. Sibirskiy nauchnyy meditsinskiy zhurnal 2005; (3): 106-111. (In Rus.).
5. Yakovleva T.P., Mikhaylova N.S., Tikhonova G.I., Kalitina M.A. The comparative analysis of incidence and mortality of the population living in various climatic zones of Russia. Gigiena i Sanitaria 2018; 97(9): 813-818. DOI: 10.18821/0016-9900-2018-97-9-813-818 (In Russ.).
6. Dvinskikh S.A., Zueva T.V., Zelenina E.S. Social and ecological zoning as a method for assessing the severity of environmental problems of the territory. Polzunovskiy vestnik 2011; (4-2): 15-19. Available from: http://elib.altstu.ru/journals/Files/pv2011_04_02/index.htm. (Date accessed: 18.05.2024) (In Rus).
7. Shulgina O.V. The geographical features of the development medical care of the population in Russia. Vestnik Moskovskogo gorodskogo pedagogicheskogo universiteta. Seriya: Estestvennye nauki 2019; (3): 34-45. DOI 10.25688/2076-9091.2019.35.3.03 (In Rus).
8. Kossova T.V. Economic factors of mortality from infectious diseases in Russian regions. Ekonomicheskaya Politika 2020; 15(6): 90-109. DOI: 10.18288/1994-5124-2020-6-90-109 (In Rus).
9. Pokrovsky V.V., Ulumbekova G.E., Petrachkov I.V. Organization of medical care for infection caused by human immunodeficiency virus. ORGZDRAV: novosti, mneniya, obuchenie. Vestnik VSHOUZ 2022; 8(2): 108-130. DOI: 10.33029/2411-8621-2022-8-2-108-130 (in Rus.)
10. Drapkina O.M., Samorodskaya I.V., Starinskaya M.A., Masyakin A.V., Kazakovtsev B.A., Stupakov I.N. Comparison of mortality from circulatory system diseases and nervous and mental disorders in Russia in 2013 and 2017. Profilakticheskaya meditsina 2019; 22(4): 7-13. DOI 10.17116/profmed2019220417 (in Rus.)
11. Akhmadeeva L.R., Nabieva A.A., Bakirov B.A. The rate and structure of mortality from diseases of the nervous system in Bashkortostan republic. Mediko-farmatsevticheskiy zhurnal «Pul's» 2018; 20(12): 18-21. (in Rus.)
12. Dedov I.I., Frank G.A., Mokrisheva N.G., Shestakova M.V., Melnichenko G.A., Zayratyants O.V., et al. Consensus position of endocrinologists and pathologists on coding causes of death in patients with diabetes mellitus (expert opinion). Sakharnyy diabet 2021; 24(3): 300-309. (in Rus.)
13. Mamchik N.P., Gabbasova N.V., Kuprina N.P., Kolnet I.V. Probabilistic risk factors of the living environment in the formation of the incidence of endocrine diseases in children of the Voronezh region. Pediatriya. Zhurnal im. GN Speranskogo 2008; 87(6): 141-146. (in Rus.)
14. Knip M., Veijola R., Virtanen S.M., Hyöty H., Vaarala O., Åkerblom H.K. Environmental Triggers and Determinants of Type 1 Diabetes. Diabetes 2005 Dec; 54 (suppl_2): S125–S136. DOI: 10.2337/diabetes.54.suppl_2.s125
15. Пичужкина Н.М., Чубирко М.И, Михалькова Е.В. Гигиеническая оценка риска для здоровья детей, ассоциированного с вредным воздействием факторов среды обитания. Научно-медицинский вестник Центрального Черноземья 2018; (73): 113-115. Pichuzhkina N.M., Chubirko M.I., Mikhalkova E.V. Hygienic assessment of the risk to children',s health associated with the harmful effects of environmental factors. Nauchno-meditsinskiy vestnik Tsentral'nogo Chernozem'ya 2018; (73): 113-115. (in Rus.)
16. Savina AA. Trends in the incidence of diseases of the endocrine system of the adult population of the Russian Federation. Social'nye aspekty zdorov'a naselenia [serial online] 2021; 67(4):6. Available from: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1285/30/lang.ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2021-67-4-6 (In Rus).
17. Rizakhanova O.A., Avdeeva M.V., Nikitina L.Y., Avdeev S.N. Status, problems and directions of improvement of pulmonological care for patients with chronic obstructive pulmonary disease according to the results of multicenter medical and sociological study. Pulmonologiya 2023;33(4):517-524. DOI: 10.18093/0869-0189-2023-33-4-517-524 (In Rus.)
18. Klokova TA, Kakorina EP, Madyanova VV. Morbidity and mortality from respiratory diseases: Russia vs foreign countries. Problemy standartizatsii v zdravookhranenii 2020; 7-8: 54-63. DOI: 10.26347/1607-2502202007-08054-063. (In Rus.)
19. Heo J.Y., Song J.Y., Noh J.Y., Choi M.J., Yoon J.G., Lee S.N., et al. Effects of influenza immunization on pneumonia in the elderly. Human Vaccines & Immuno therapeutics 2018; 14(3): 744-749. DOI: 10.1080/21645515.2017.1405200
20. Kostinov A.M., Kostinov M.P., Mashilov C.V. Antagonism between pneumococcal vaccines and COVID-19. Meditsinskiy sovet 2020;(17):66-73 DOI: 10.21518/2079-701X-2020-17-66-73 (In Rus).
21. Orlova EA, Dorfman IP, Shatalova OV, Orlov MA, Mamina RM, Mochalova NN. The reality and prospects of pneumococcal vaccination during the COVID-19 pandemic. Epidemiologiya i Vaktsinoprofilaktika 2022;21(5): 89-97 DOI: 10.31631/2073-3046-2022-21-5-89-97 (In Rus).
22. Chuchalin AG, Briko NI, Avdeev SN, Belevskiy AS, Bilichenko TN, Demko IV, et al. Federal clinical guidelines on preventive vaccination against pneumococcal infections in adults. Pul'monologiya 2019; 29(1): 19-34. DOI: 10.18093/08690189-2019-29-1-19-34. (In Rus).

Дата поступления: 30.08.2024

Добавить комментарий

Пожалуйста оставляйте комментарии только по теме. Вы можете оставить свой комментарий любым браузером кроме Internet Explorer старше 6.0
Имя:
E-mail
Комментарий:
Код:*