DOI: 10.21045/2071-5021-2025-71-6-12

Бирюкова А.И.
Лаборатория экономических исследований общественного сектора ЦФИ Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», Москва, Россия

Резюме

Актуальность. За последние двадцать лет Россия пережила ряд экономических кризисов, на фоне которых многие испытывали финансовый стресс из-за долгов, снижения доходов, боязни потери работы. В этот же период в стране произошло ужесточение антитабачной политики, которое должно было снизить распространенность курения. Однако эффект стресса на фоне кризисов на потребление табака неочевиден. Вместе с тем, мониторинг аддиктивного поведения населения во время кризисов важен для выработки инструментов защиты общественного здоровья и снижения негативных последствий табакокурения как для самих курильщиков, так и для всего общества в целом.

Цель. Оценить влияние экономических кризисов, финансового стресса и антитабачной политики на распространённость курения среди работающих россиян.

Материалы и методы.  В работе используются данные Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» за период с 2000 по 2023 гг. Применяются эконометрические модели бинарного выбора с фиксированными эффектами, позволяющие оценить связь между уровнями финансового стресса, кризисными периодами и вероятностью курения с учётом индивидуальных и временных факторов.

Результаты. Потребление сигарет связано с наличием финансового стресса, но эта связь проявляется по-разному в зависимости от уровня стресса, индивидуальных характеристик и особенностей рассматриваемого периода (наличие кризисов, жесткость антитабачной политики). Умеренный и высокий уровни стресса у мужчин ассоциировались с сокращением курения; у женщин снижение курения наблюдалось лишь при умеренном стрессе. На фоне мягкой антитабачной политики в 2008-2009 гг. число потребителей сигарет росло; ужесточение антитабачных мер в кризис 2014–2015 гг. сопровождалось заметным снижением распространенности курения; в 2020г. несмотря на кризис, распространенность курения оставалась стабильной при умеренной акцизной политике.

Выводы. Исследование подтверждает необходимость адаптивного подхода в антитабачной политике, учитывающего экономическую ситуацию и гендерные особенности восприятия финансового стресса. Снижение распространенности курения во время экономических кризисов будет эффективнее при сочетании жёстких антитабачных мер с социальной и психологической поддержкой желающих отказаться от курения. Рекомендуется разработка гендерно-адаптированных программ отказа от курения, расширение информационно-просветительских кампаний, интеграция услуг по снижению стресса и отказу от курения.

Область применения результатов. Результаты могут быть использованы при совершенствовании антитабачной политики во время экономических кризисов для работающих мужчин и женщин.

Ключевые слова: финансовый стресс; экономический кризис; антитабачная политика; распространенность курения потребление сигарет.

Контактная информация: Бирюкова Алина Ильинична, email: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Финансирование. Исследование не имело спонсорской поддержки.
Конфликт интересов. Авторы декларируют отсутствие явных и потенциальных конфликтов интересов в связи с публикацией данной статьи.
Соблюдение этических стандартов. Данный вид исследования не требует прохождения экспертизы локальным этическим комитетом.
Для цитирования: Бирюкова А.И. Курение сигарет в условиях экономической нестабильности: влияние финансового стресса и антитабачной политики на поведение работающих курильщиков в России (анализ панельных данных). Социальные аспекты здоровья населения [сетевое издание] 2025;

CIGARETTE SMOKING UNDER CONDITIONS OF ECONOMIC INSTABILITY: THE IMPACT OF FINANCIAL STRESS AND TOBACCO CONTROL POLICY ON THE BEHAVIOR OF EMPLOYED SMOKERS IN RUSSIA (PANEL DATA ANALYSIS)
Biryukova AI
Laboratory for Economic Research in Public Sector, HSE University, Moscow, Russian Federation

Significance. Over the past two decades, Russia has experienced a series of economic crises during which many individuals faced financial stress caused by debt, declining income, and fear of job loss. During the same period, the country tightened its tobacco control policies, which were expected to reduce the prevalence of smoking. However, the effect of stress associated with crises on tobacco consumption remains unclear. At the same time, monitoring the population’s addictive behaviors during crisis periods is essential for developing public health protection tools and minimizing the adverse consequences of tobacco use for both smokers and society as a whole.

Purpose. To assess the impact of economic crises, financial stress, and tobacco control policies on the prevalence of smoking among employed Russians.

Material and methods. This study uses data from the Russian Longitudinal Monitoring Survey of the National Research University "Higher School of Economics," covering the period from 2000 to 2023. Statistical and econometric methods were employed, including binary choice models with fixed effects, to estimate the impact of different levels of financial stress and periods of economic crisis on smoking probability while controlling for individual-specific and temporal factors.

Results. Cigarette consumption was found to be associated with financial stress, but this relationship varied depending on the level of stress, individual characteristics, and specific contextual factors such as the presence of crises and the stringency of tobacco control policy. Moderate and high levels of stress among men were associated with a reduction in smoking, whereas among women, a decrease in smoking was observed only under moderate stress. During the period of lenient tobacco control in 2008–2009, the number of cigarette consumers increased; the tightening of tobacco restrictions during the 2014–2015 crisis was accompanied by a significant decline in smoking prevalence; in 2020, despite the crisis, smoking prevalence remained stable under a moderate excise policy.

Conclusions. The study confirms the need for an adaptive approach to tobacco control policy that considers the economic context and gender differences in the perception of financial stress. A reduction in smoking prevalence during economic crises is likely to be more effective when strict tobacco control measures are combined with social and psychological support for those who wish to quit smoking. It is recommended to develop gender-sensitive smoking cessation programs, expand educational and awareness campaigns, and integrate stress management and smoking cessation services.

Scope of application. The results can be used to improve tobacco control policies during economic crises in order to decrease smoking prevalence among working men and women.

Keywords: financial stress; economic crisis; anti-smoking policy; smoking prevalence; cigarette consumption

Corresponding author: Alina I. Biryukova, email: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Information about author:
Biryukova AI, http://orcid.org/0000-0003-3359-3319
Acknowledgments. The study had no sponsorship.
Competing interests. The authors declare the absence of any conflicts of interest regarding the publication of this paper.
Compliance with ethical standards. This study does not require a conclusion from the Local Ethics Committee.
For citation: Biryukova AI. Cigarette smoking under economic instability: the impact of financial stress and tobacco control policy on the behavior of employed smokers in the Russia (panel data analysis). Social'nye aspekty zdorov'a naselenia [serial online] 2025; (In Rus).

Введение

За последние двадцать лет Российская Федерация (РФ) пережила несколько кризисных периодов, которые оказали заметное влияние на показатели доходов населения, уровень занятости и социальную стабильность. Под экономическим кризисом обычно понимают резкий и значительный спад экономической активности, проявляющийся в снижении производства, росте безработицы и банкротствах. Для многих людей такой период характеризуется ухудшением их финансового положения, а иногда и потерей работы или источников заработка, а также ростом неопределенности и стресса разной природы.  В данной статье «финансовый стресс» будет определяться как психологическое напряжение, возникающее в ответ на нехватку финансов и/или неуверенность в своем финансовом положении и оказывающее негативное влияние на здоровье и образ жизни [1]. Под действием кризиса и финансового стресса может меняться и структура потребления населения, включая потребление табачной продукции.

По данным Минздрава РФ на июнь 2025 года, распространённость курения среди россиян старше 15 лет составила 18,5% [2]. Учитывая более высокую распространённость курения среди работающего населения [3], эта цифра для них еще выше, а значит и издержки курения особенно высоки среди работающего населения.  Курение негативно влияет на здоровье населения трудоспособного возраста, что влечет за собой снижение производительности труда и увеличение затрат работодателей. Оценки ущерба только от снижения производительности труда вследствие табакокурения в экономике достигают 183,6 млрд рублей в год [4]. Кроме того, высокая заболеваемость и связанная с курением преждевременная смертность среди работающих граждан сопровождается ростом расходов системы здравоохранения на лечение заболеваний, связанных с курением и экономическими потерями на национальном уровне.  Поскольку работающие респонденты также сталкиваются с финансовым стрессом из-за угрозы потери работы или снижения трудовых доходов оценка вклада финансового стресса в потребление аддиктивных благ работающими взрослыми является актуальной задачей.  

За последние 20 лет государственная политика в области контроля над табакокурением претерпела существенные изменения - от несистемных ограничительных мер начала 2000-х годов к внедрению комплексных и жёстких законодательных инициатив, направленных на снижение распространённости курения и защиту общественного здоровья. На Рисунке 1 представлены лишь некоторые наиболее значимые меры за рассматриваемый период. Последовательное введение запретов на курение в общественных местах, ограничений на рекламу и реализацию табачных изделий, а также регулярное повышение акцизных ставок существенно повлияло на стоимость табака и общественное восприятие курения.

Рис.1. Ключевые меры антитабачной политики и кризисы в России с 2000 по 2023 гг.

Источник: составлено автором

Следует отметить, что временные рамки внедрения многих значимых антитабачных мер пересекаются с периодами экономических кризисов, что подчеркивает актуальность совместного изучения взаимодействия экономической нестабильности и мер политики на потребление табака. При этом влияние кризисов на потребление табачной продукции в России практически не изучено. Между тем его воздействие на потребление табачных изделий определяется совокупностью экономических, психологических и социальных факторов посредством различных механизмов. К ним относятся воздействие на психоэмоциональное состояние [5], ухудшение финансового положения [6], изменение модели потребления [7] и нарушение привычного образа жизни [8] (см. Рисунок 2). Каждый из кризисов последних лет имеет свои особенности, что потенциально также может обуславливать различную динамику распространённости курения.

Рис. 2. Механизмы влияния кризиса на аддиктивное поведение

Источник: составлено автором

Международные исследования демонстрируют неоднозначные эффекты экономических кризисов: отмечаются как проциклические [9-13], так и контрциклические зависимости между финансовым стрессом и уровнем курения [5,14-16]. Вместе с тем работ, рассматривающих влияние индивидуального стресса на фоне кризисов, немного, и они ограничены в основном исследованиями австралийских авторов [17-20].

В российском контексте влияние кризисов на курение населения России остаётся практически неизученным. Отдельные публикации посвящены тенденциям потребления в период пандемии COVID-19 [21,22] и влиянию государственной политики на здоровьесберегающее поведение [23], но причинно-следственный анализ связи между финансовым стрессом и курением в них отсутствует. Настоящее исследование направлено на частичное восполнение данного пробела.

Цель. Оценить влияние экономических кризисов, финансового стресса и антитабачной политики на распространённость курения сигарет среди работающего населения России с 2000 по 2023 гг.

Материалы и методы

Дизайн и этапы исследования

В исследовании проверяются следующие гипотезы относительно связи экономических кризисов и финансового стресса с распространенностью курения среди работающих взрослых в России:

Гипотеза 1. Экономические кризисы могут способствовать уменьшению потребления табачных изделий. Теоретическим обоснование для данной гипотезы выступает предположение о снижении доступности сигарет за счет падения доходов населения в периоды экономического спада.

Гипотеза 2. Разный уровень стресса может по-разному отразиться на поведении курильщиков. Основанием для выдвижения данной гипотезы является предположение о нелинейном эффекте стресса: слабый уровень стресса может быть недостаточным для изменения поведения, тогда как сильный и умеренный стресс могут стимулировать к отказу от курения (из-за эффекта дохода) или напротив, к возобновлению курения и рецидивам (из-за психологического напряжения).

Гипотеза 3. У мужчин и женщин может быть разная реакция на тот или иной уровень стресса. Данная гипотеза строится на основании разных социальных ролей мужчин и женщин. Поскольку мужчины чаще выступают основными добытчиками в семье, они могут испытывать и более выраженное воздействие стресса.

Основные этапы исследования включали в себя:

1. Подготовку и сбор данных на основе выборки репрезентативных панельных данных RLMS HSE НИУ ВШЭ;
2. Разработку и валидацию показателей финансового стресса на основе отобранных вопросов анкеты;
3. Проведение описательного анализа основных тенденций распространенности курения в России;
4. Выбор и построение эконометрических моделей, анализ зависимостей с учётом временных и индивидуальных факторов; тестирование гипотез.

Исходные данные и алгоритм формирования выборки

В качестве источника данных использовался Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения «Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ (RLMS HSE)», проводимый Национальным исследовательским университетом «Высшая школа экономики" и ООО «Демоскоп» при участии Центра народонаселения Университета Северной Каролины в Чапел Хилле и Института социологии Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН [24]. Источник представляет собой уникальное в России репрезентативное социально-экономическое обследование домохозяйств с длинным периодом обследования, что позволяет осуществлять динамический анализ изменяющихся характеристик населения во времени. Для анализа были выбраны объединённые данные индивидов и домохозяйств за период с 2000 по 2023 годы включительно, что позволило учесть влияние трех кризисов 2008, 2014 и 2020 годов.

Первоначальным этапом формирования выборки стало исключение детских анкет из объединенных данных волн RLMS HSE с 2000 по 2023 гг. Затем были удалены анкеты респондентов, участвовавших в исследовании лишь однократно, т.к. по ним невозможно отследить динамику в поведении. Поскольку для целей текущего исследования важно изучить изменчивость аддиктивного поведения во времени, необходимо было также исключить респондентов, не менявших поведения в отношении курения на протяжении всего периода наблюдения — то есть тех, кто-либо всегда курил, либо никогда не курил.  В конечном итоге, в выборку исследования вошли взрослые работающие респонденты с несколькими волнами участия в анкетировании RLMS HSE, изменявшие свой статус курильщика в период с 2000 по 2023 годы.

Формирование переменных

Зависимая переменная smoker формировалась на основе ответов респондентов на вопрос о курении в момент проведения опроса: она принимала значение 1, если респондент сообщил о курении, и 0 — в противном случае. В рамках RLMS-HSE только в некоторых последних волнах участникам опроса задавался вопрос о предпочтениях в потреблении табачной продукции (сигареты, вейпы, кальян и др.). Анализ этих доступных данных показал, что около 90% респондентов отдают предпочтение традиционным сигаретам с фильтром. В связи с этим в настоящем исследовании под термином «курение» понимается именно потребление обычных сигарет с фильтром.

Для оценки индивидуального уровня стресса респондентов была разработана специализированная шкала финансового стресса. Международная практика демонстрирует, что применение подобных шкал является эффективным инструментом в эмпирических исследованиях. Так, например, Правитц и соавторы [25] создали шкалу на основе вопросов о текущем уровне финансового напряжения и беспокойстве по поводу оплаты ежемесячных счетов. Альтернативный подход предложен Шапиро и Берчеллом [26], которые сосредоточились на измерении финансовой тревожности — эмоционального состояния, связанного с управлением личными финансами. Ещё одна методика, представленная Арчулетой и коллегами [27] основана на шкале, охватывающей различные способы измерения беспокойства о финансовом положении и финансовом давлении. В своих исследованиях Сиапуш и соавторы [17-20] использовали шкалу стресса, основанную на измерении различных проблем по причине нехватки денег.

По аналогии с Сиапуш и соавторы [17-20] в данном исследовании для создания шкалы финансового стресса было отобрано 4 вопроса, отражающих стрессовые ситуации, связанные с финансами. Среди них: «В течение последних 12 месяцев Вам уменьшали зарплату или сокращали часы работы не по Вашему желанию?», «В течение последних 12 месяцев Вас направляли в вынужденный неоплачиваемый отпуск?», «В настоящее время Ваше предприятие задолжало Вам денежные средства, которые по разным причинам не были выплачены своевременно?», а также вопрос из анкеты домохозяйств: «Имеет ли Ваша семья неоплаченные счета за жильё, включая коммунальные услуги?».

На основе этих четырех вопросов была создана интегральная шкала финансового стресса. Согласно данной шкале, если респондент дал положительные ответы на три или четыре вопроса, уровень стресса квалифицировался как высокий; при положительных ответах на два вопроса — как умеренный; при положительном ответе на один вопрос — как низкий. Отсутствие стресса фиксировалось при отрицательных ответах на все четыре вопроса.

Используя разработанную шкалу финансового стресса, для моделирования были сформированы три бинарные переменные, соответствующие каждому уровню стресса — высокому, умеренному и низкому (high_stress, moderate_stress, low_stress). Для учёта влияния кризисных периодов были созданы три дамми-переменные, соответствующие трем кризисам: мировой финансовый кризис 2008 года, валютный кризис 2014 года и пандемийный кризис 2020 года. Кроме того, для оценки отложенных эффектов были введены три дополнительные переменные, отражающие годы, следующие за кризисами (2009, 2015 и 2021 годы).

В качестве контрольных переменных во всех моделях использовались возраст и квадрат возраста (в годах), фиктивная переменная, отражающая наличие брака или совместного проживания (1 – в браке или живут вместе, 0 – нет), фиктивная переменная, указывающая на наличие законченного высшего образования (1 – есть законченное высшее образование, 0 - нет), фиктивная переменная, характеризующая негативную самооценку здоровья (1 –, 0 -нет), а также фиктивная переменная, обозначающая наличие детей в возрасте до 18 лет (1 – есть, 0 - нет). Переменная самооценки здоровья была преобразована из категориальной в бинарную: она принимала значение 1, если респондент оценивал своё здоровье как «Очень плохое» или «Плохое», и 0 — в остальных случаях. Для контроля уровня дохода была введена переменная, представляющая логарифм реального среднедушевого дохода. При этом доход домохозяйства каждого респондента делился на количество членов семьи и корректировался с использованием региональных годовых индексов потребительских цен (ИПЦ) с приведением к ценам базового 2000 года.

Методы

Панельный анализ проводился с использованием моделей бинарного выбора с фиксированными эффектами, которые учитывают ненаблюдаемые индивидуальные характеристики курильщиков. Поскольку модель с фиксированными эффектами не позволяет оценить эффект постоянных во времени факторов (например, пол респондента), для учета возможных гендерных различий в поведении, оценивание выполнялось для всей выборки работающих респондентов, а также отдельно для подвыборок мужчин и женщин. Такой подход повышает точность оценок, так как устраняет эффект усреднения, когда влияние переменных может отличаться по подгруппам, и позволяет выявить специфические детерминанты для каждой группы. Кроме того, анализ подвыборок способствует более глубокому пониманию механизмов формирования различий между группами, что особенно важно при разработке рекомендаций. Построение и оценка регрессионных моделей осуществлялись с помощью программного обеспечения Stata 16.

Поскольку сами оценки коэффициентов бинарных моделей показывают, как изменение предиктора на одну единицу изменяет отношение шансов события (например, курения) для данного индивида, учитывая его уникальные фиксированные характеристики, дополнительно были рассчитаны предельные эффекты (эластичности), которые показывают изменение вероятности события при малом изменении фактора. Для расчета эластичностей использовался пакет aextlogit.

Результаты

Распространенность курения среди работающего населения на фоне экономических кризисов и антитабачной политики

За рассматриваемый период доля работающих курящих мужчин в стране снизилась на 19,7 п.п. (Рис. 3.1). В то же время доля работающих курящих женщин показала слабый рост - около 1,2 п.п. (Рис. 3.2). Можно предположить, что тенденции распространенности курения для мужчин и женщин в России отличаются. Для работающих мужчин условно выделяются три основных этапа: колебания доли курящих с 2000 по 2006 гг., относительно стабильное снижение с 2007 по 2021 г. и умеренный рост в последние два года (2022–2023). Для женщин также можно определить три периода: быстрый рост распространенности курения с 2000 по 2004 гг., затем многолетние колебания с умеренным снижением до 2020 г. и последующий рост с 2021 г. Эти колебания демонстрируют определённую цикличность: кратковременный рост в течение двух лет (2006-2007, 2011-2012, 2016-2017, 2021-2022), за которым следуют трехлетние спады (2008-2010, 2013-2015, 2018-2020).

Особое внимание заслуживают периоды наиболее заметного снижения доли курящих, которые в общей сложности совпадают с промежутками времени после экономических кризисов, c задержкой примерно 1–2 года. Так, спад в 2010 г. по сравнению с 2009-м составил 2,4 п.п. для мужчин и 1,8 п.п. для женщин; в 2015 г. снижение достигло 2,9 п.п. у мужчин (максимальное за период) и 0,8 п.п. у женщин; в 2020 г. снижение составило около 0,8 п.п. у обеих групп; в 2021 году наблюдался рост на 1,1 п.п. у мужчин. Однако следует подчеркнуть, что значительное снижение распространенности курения в 2015 г. у мужчин, скорее всего, связано не только с влиянием кризиса, но и с успешной реализацией антитабачной политики, включая принятый в 2013 году Федеральный закон Федеральный закон № 15-ФЗ от 23 февраля 2013 года — «Об охране здоровья граждан от воздействия окружающего табачного дыма и последствий потребления табака».

Рис.3.1. Распространенность курения среди работающих мужчин, в % от работающих мужчин

Источник: составлено автором на основе данных RLMS HSE с 2000-2023 гг.

Рис.3.2. Распространенность курения среди работающих женщин, в % от работающих женщин

Источник: составлено автором на основе данных RLMS HSE с 2000-2023 гг.

На Рисунках 4.1–4.3 представлена динамика доли мужчин и женщин с различными уровнями стресса с 2000 по 2023 гг. Совместный анализ графиков позволяет предположить, что в периоды кризисов и после них происходит увеличение процента людей, испытывающих стресс, особенно в категориях с низким и высоким уровнем стресса. Например, в 2009 г. доля мужчин с низким уровнем стресса выросла на 4,3 п.п., женщин — на 4,1 п.п.; в 2015 г. — на 4,1 п.п. (мужчины) и 3,6 п.п. (женщины); в 2020 г. рост составил 5,4 п.п. и 5,6 п.п. соответственно, что является самым заметным изменением за весь период.

Для категории с высоким уровнем стресса изменения были менее выражены, но также заметны: рост на 0,9 п.п. у мужчин и 0,4 п.п. у женщин в 2009 г., небольшой рост в 2015 г. (0,1 п.п.) и более значимый в 2020 г. (0,6 п.п. и 0,4 п.п. у мужчин и женщин). Средний уровень стресса продемонстрировал значительный рост лишь для женщин в 2020 г. (2,1 п.п.).

Рис.4.1. Распространенность финансового стресса низкого уровня среди работающих мужчин и женщин, %

Источник: составлено автором на основе данных RLMS HSE с 2000-2023 гг.

Рис.4.2. Распространенность финансового стресса среднего уровня среди работающих мужчин и женщин, %

Источник: составлено автором на основе данных RLMS HSE с 2000-2023 гг.

Рис.4.3. Распространенность финансового стресса высокого уровня среди работающих мужчин и женщин, %

Источник: составлено автором на основе данных RLMS HSE с 2000-2023 гг.

Эконометрический анализ

В Таблице 1 представлены оценки коэффициентов бинарных моделей с фиксированными эффектами. Построение моделей с разными уровнями стресса позволило выявить нелинейный характер связи между стрессом и вероятностью отказа от курения. Моделирование по уровням стресса показало наличие нелинейной зависимости: низкий уровень финансового стресса не оказывает значимого эффекта на аддиктивное поведение. При этом умеренный стресс ассоциирован со снижением вероятности курения как среди мужчин, так и среди женщин. Для мужчин дополнительный статистически значимый результат был выявлен для высокого уровня стресса.

Что касается воздействия экономических кризисов, анализ выявил следующие их особенности. Кризис 2008–2009 гг. практически не отразился на курении среди женщин, однако у мужчин в 2008 г. отмечено увеличение вероятности курения. В период кризиса 2014–2015 гг. для всей выборки наблюдалось снижение вероятности курения, что может быть связано в том числе с умеренностью экономического спада, относительно высоким уровнем доходов и возникновением новых законодательных ограничений на курение в общественных местах. Пандемийный кризис 2020–2021 гг. не оказал статистически значимого влияния на вероятность курения среди респондентов, в отличие от предыдущих двух кризисных периодов.

Прочие контрольные переменные также оказались значимыми. Было выявлено U-образное соотношение между возрастом и вероятностью курения: с увеличением возраста вероятность возрастает, а затем снижается (подтверждается отрицательным коэффициентом квадрата возраста). Оценка своего здоровья как плохого ассоциировалась с большей вероятностью отказа от курения, вероятно, в связи с желанием улучшить состояние здоровья. Замужние и проживающие совместно респонденты, а также родители несовершеннолетних детей демонстрировали меньшую вероятность курения. Уровень высшего образования ассоциировался со снижением вероятности курения, особенно у женщин.

Таблица 1

Оценки коэффициентов в бинарной модели вероятности курения с фиксированными эффектами

Примечание: Ст. ошибки приведены в круглых скобках. Уровень стат. значимости - *** p<0,01, ** p<0,05, * p<0,1

Для оценки количественного вклада факторов стресса были рассчитаны средние эластичности (табл.2). Умеренный уровень финансового стресса (в сравнении с его отсутствием) связан с сокращением вероятности курения на 4,6% в общей выборке, на 3,3% среди мужчин и на 7,1% среди женщин. При высоком уровне стресса вероятность курения среди курильщиков уменьшается на 10,4% независимо от пола, при этом среди мужчин данное снижение составляет 10,8%.

Таблица 2

Средние эластичности для уровней стресса на общей выборке, выборке мужчин и женщин

Примечание: Ст. ошибки приведены в круглых скобках. Уровень стат. значимости - *** p<0,01, ** p<0,05, * p<0,1

Обсуждение полученных результатов

Анализ подтверждает значимость стресса как фактора, ассоциированного с курением, однако эффект стресса может варьироваться в зависимости от его уровня, специфики кризисного периода и мер антитабачной политики. Во время финансового кризиса 2008-2009 гг. — периода с относительно мягкой антитабачной политикой — наблюдалось увеличение распространенности курения. В 2014–2015 гг. валютного кризиса, сопровождавшегося ужесточением законодательства (включая запреты на курение в общественных местах и повышение акцизов), была зафиксирована тенденция к снижению потребления табака.

Таким образом, кризис 2014–2015 гг. совпал с периодом ужесточения антитабачной политики, и в этот период ухудшение финансового положения населения, сопровождающееся стрессом, не оказалось связано с ростом распространенности курения, в отличие от кризиса 2008-2009 гг. Отсутствие статистически значимого эффекта кризиса пандемии можно объяснить противоречивостью государственной политики: реализация целого комплекса мер поддержки населения (от медицинской помощи до защиты доходов и занятости), активное информировании населения о повышенных рисках для здоровья (акцент на мотивации бросить курение в том числе ради защиты от ковида), но отсутствие жестких ограничительных мер и сохранение доступности сигарет. В результате отсутствие жесткой антитабачной политики не привело к снижению распространенности курения в этот период. Это в очередной раз доказывает, что для снижения распространённости курения антитабачная политика должна быть многоаспектной, сочетающей жесткие меры (акцизы, налоги, запреты) и мягкие инструменты (информирование населения, помощь по отказу от курения).

Согласно результатам статистического анализа, за двадцатилетний период наблюдается долгосрочная тенденция к снижению распространённости курения среди всего работающего населения РФ, несмотря на видимые отличия в распространенности курения для мужчин и женщин. При этом характер изменений отличается как по направлению, так и по амплитуде: для мужчин ввиду большей склонности к курению изменения распространенности курения более проявленные (четкий переход от колебаний к устойчивому снижению), в то время как для женщин они выражены слабее (от кратковременного подъема к более длительному снижению с колебаниями). Вместе с тем, для женщин наблюдаются краткосрочные цикличные паттерны (2 года роста и последующие за ними 3 года снижения), которые могут быть отражением смены экономических или социальных фаз, в том числе кризисных и посткризисных периодов.

Исследование также показало, что мужчины оказались более чувствительны к воздействию кризисных периодов по сравнению с женщинами – предположительно, из-за своей социальной роли основных кормильцев семьи, что повышает их уязвимость при финансовых потрясениях. Это соответствует международным исследованиям: в Новозеландском исследовании показано, что мужчины чаще заявляют о финансовых проблемах и проблемах на работе, тогда как женщины больше склонны переживать из-за проблем со здоровьем и утрат близких [28].

Несмотря на меньшее среднедневное число выкуриваемых сигарет, женщинам труднее чем мужчинам отказаться от курения, даже при использовании препаратов в программах отказа от курения, таких как никотиновый пластырь [29,30]. Это может быть связано с особыми барьерами, в том числе страхом набора веса и гормональными или эмоциональными колебаниями [31].

Российские исследования указывают на различия в фазах табачной эпидемии у мужчин и женщин: пик курения для мужчин уже пройден, а у женщин процесс снижения распространенности курения идёт медленнее [32], что объясняется незавершённостью гендерных трансформаций, влияющих на мотивацию к курению [33]. Данные обстоятельства также могут обуславливать различия в реакции мужчин и женщин на стресс.

Результаты исследования подтверждают, что экономические кризисы способствуют снижению потребления табачной продукции, особенно среди низкодоходных групп, что совпадает с международными наблюдениями [5,15,34].

Уникальность данной работы заключается в использовании панельных данных с охватом нескольких кризисных периодов, что позволяет учитывать длительные процессы отказа от курения и рецидивы, в отличие от зарубежных исследований с небольшим числом волн (2-4). Кроме того, на длительном промежутке видны отличия кризисов разных лет, и разная реакция на них среди курящих мужчин и женщин.

Ключевые ограничения исследования связаны с характеристиками используемых данных: в выборке RLMS HSE недостаточно представлены люди с высокими доходами, что ограничивает выявление эффектов финансового стресса в высокодоходных группах. Также полученные выводы ввиду специфики используемых вопросов не стоит экстраполировать на неработающее население. Для них требуется создание других шкал, отражающих финансовый стресс, при наличии и доступности данных. Кроме того, отсутствие в анкете прямых вопросов о влиянии отдельных антитабачных мер затрудняет оценку их воздействия на курение. Еще одним ограничением является отсутствие возможности учета предпочтений индивидов и анализа связи финансового стресса и потребления отдельных видов табачных изделий, таких как электронные системы доставки никотина (ЭСДН) или вейпы.

Следует отдельно прокомментировать проблему обратной причинности, характерную для подобного рода исследований, в которых оба процесса (например, курение или кризис и финансовый стресс) измеряются одновременно. Связь между кризисом и курением отдельно взятого индивида

носит односторонний характер: аддиктивное поведение отдельно индивида не способно воздействовать на экономическую ситуацию в стране или динамику кризиса, что минимизирует риск возникновения обратной причинности. В то же время, взаимосвязь между финансовым стрессом и курением действительно возможна, так как повышение интенсивности курения и уровня никотиновой зависимости объективно ведет к увеличению регулярных трат на табачные изделия, тем самым способствуя формированию дефицита финансовых ресурсов для удовлетворения иных нужд. Это, в свою очередь, может усиливать ощущение того же финансового стресса. Кроме того, курение может опосредованно ухудшать финансовое положение через негативное воздействие на здоровье, и, как следствие, приводить к снижению трудоспособности, росту дополнительных расходов на лечение или ограничению возможности трудоустройства (например, в организациях, где курящим могут отказывать в трудоустройстве). Далее поясним, как в данной работе частично снимается проблема эндогенности. В данной работе вопрос эндогенности был частично решён за счёт включения ряда контрольных переменных: показатель дохода респондента отражает финансовое положение, а самооценка состояния здоровья позволяет учесть возможное влияние соматических факторов на финансовую устойчивость. Кроме того, механизм формирования самой переменной стресса из разных компонентов также частично решает эту проблему – маловероятно, что курение в один момент будет воздействовать на все компоненты, из которых складывается итоговая переменная стресса.

Заключение

Проведенное исследование позволило подтвердить выдвинутые гипотезы 1) об экономическом кризисе как важном факторе, снижающем потребление табака; 2) о нелинейном эффекте финансового стресса; 3) об имеющихся гендерных различиях в реакции на стресс.

В свете полученных результатов представляется важным определить возможные практические направления для совершенствования антитабачной политики в отношении работающего населения в периоды экономических кризисов:

• Государству необходимо поддержание предсказуемой и жёсткой акцизной политики в виде обеспечения долгосрочного, ежегодного повышения акцизов на сигареты темпами, опережающими инфляцию и рост доходов населения. Это позволит в периоды экономического спада усилить «эффект дохода», вынуждая отказаться от курения в пользу потребления других товаров и услуг.
• Важнейшим направлением антитабачной политики может стать разработка адаптированных коммуникационных стратегий, которые будут учитывать нелинейный характер воздействия финансового стресса. Для групп с умеренным уровнем стресса информационные кампании должны акцентировать внимание на психологических и финансовых преимуществах отказа, а для лиц в условиях более тяжёлого финансового положения следует подчеркнуть факт немедленной экономии при отказе от курения.

• Продвижение средств отказа от курения среди работающих мужчин и женщин должен строится с учетом гендерных различий в реакции на финансовый стресс. Учитывая, что мужчины чаще сокращают потребление в условиях финансового стресса, следует ориентировать проекты общественного здоровья во время экономического спада на данную группу, делая акцент на финансовой экономии и улучшении состояния здоровья. Среди доступных средств могут быть предложены субсидирование и/или бесплатный доступ к никотинзаместительной терапии, специальным приложениям и консультациям врачей. Для женщин стоит сделать акцент на поддержке при страхе набора веса, а также предоставление программ эмоциональной помощи во время отказа от курения.

В целом, российский опыт показывает, что ключом к снижению распространенности курения является реализация последовательной антитабачной политики. При выполнении данного условия даже внешние экономические и социальные вызовы становятся не угрозой, а дополнительным стимулом для позитивных изменений в здоровьесберегающем поведении населения.

Библиография

1. Bradley S.E., Sherwood P.R., Kuo J., Kammerer C.M., Gettig E.A. et al., Perceptions of economic hardship and emotional health in a pilot sample of family caregivers. Journal of Neuro-Oncology. 2009;93(3):333–342. DOI: 10.1007/s11060-008-9778-z.
2. ЕМИСС. Режим доступа: https://www.fedstat.ru/indicator/63004. (Дата обращения: 01.08.2025)
3. Богданов М.Б., Лебедев Д.В. Структура и динамика курения в России в 1994–2016 гг. В кн.: Вестник Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ (RLMS–HSE): сборник науч. Статей. Козырев П.М., редактор. Москва: Издательский дом НИУ ВШЭ; 2018. С. 149–171.
4. Ермаков С.А. Оценка макроэкономических последствий влияния курения на производительность в России. Препринт WP15/2011/01. Серия WP15 «Научные труды Лаборатории исследований рынка труда». Москва: ИД НИУ ВШЭ; 2011. 60 с. Режим доступа: https://publications.hse.ru/preprints/75485421?ysclid=me1l4mjn7j722431717
5. Shaw B.A., Agahi N., Krause N. Are changes in financial strain associated with changes in alcohol use and smoking among older adults? Journal of studies on alcohol and drugs 2011;72(6):917-925. DOI: 10.15288%2Fjsad.2011.72.917
6. He Y., Shang C., Chaloupka F.J. The association between cigarette affordability and consumption: An update. PloS one 2018;13(12):e0200665. DOI: https://doi.org/10.1371/journal.pone.0200665
7. Bruguera P., Reynolds J., Gilvarry E., Braddick F., Marath-Veettil A.L., et al. How does Economic Recession Affect Substance Use? A Reality Check with Clients of Drug Treatment Centres. The journal of mental health policy and economics 2018;21(1):11–16.
8. Gendall P., Hoek J., Stanley J., Jenkins M., Every-Palmer S. Changes in Tobacco Use During the 2020 COVID-19 Lockdown in New Zealand. Nicotine & tobacco research: official journal of the Society for Research on Nicotine and Tobacco 2021;23(5):866–871. DOI: https://doi.org/10.1093/ntr/ntaa257
9. Ruhm C.J. Are Recessions Good For Your Health? Quarterly Journal of Economic 2000;115(2):617-650.
10. Ruhm C.J. Healthy living in hard times. Journal of health economics 2005;24(2):341-363. DOI: https://doi.org/10.1016/j.jhealeco.2004.09.007
11. Filippidis F.T., Gerovasili V., Millett C., Tountas Y. Medium-term impact of the economic crisis on mortality, health-related behaviours and access to healthcare in Greece. Scientific reports 2017;7(1):46423. DOI: https://doi.org/10.1038/srep46423
12. Jofre-Bonet M., Serra-Sastre V., Vandoros S. The impact of the Great Recession on health-related risk factors, behaviour and outcomes in England. Social science & medicine 2018;197:213-225. DOI: https://doi.org/10.1016/j.socscimed.2017.12.010
13. Ásgeirsdóttir T.L., Corman H., Noonan K., Reichman N.E. Lifecycle effects of a recession on health behaviors: Boom, bust, and recovery in Iceland. Economics and human biology 2016;20:90–107. DOI: 10.1016/j.ehb.2015.11.001
14. Compton W.M., Gfroerer J., Conway K.P., Finger M.S. Unemployment and substance outcomes in the United States 2002-2010. Drug and alcohol dependence 2014;142:350–353. DOI: 10.1016/j.drugalcdep.2014.06.012
15. Gallus S., Ghislandi S., Muttarak R. Effects of the economic crisis on smoking prevalence and number of smokers in the USA. Tobacco control 2015;24(1):82-88. DOI: https://doi.org/10.1136/tobaccocontrol-2012-050856
16. Blakely T., van der Deen F.S., Woodward A., Kawachi I., Carter K. Do changes in income, deprivation, labour force status and family status influence smoking behaviour over the short run? Panel study of 15,000 adults. Tobacco control 2014;23(e2):e106–e113. DOI: https://doi.org/10.1136/tobaccocontrol-2012-050944
17. Siahpush M., Borland R., Scollo M. Smoking and financial stress. Tobacco control. 2003;12:60-6.
18. Siahpush M., Carlin J.B. Financial stress, smoking cessation and relapse: results from a prospective study of an Australian national sample. Addiction (Abingdon, England) 2006;101(1):121–127. DOI: https://doi.org/10.1111/j.1360-0443.2005.01292.x
19. Siahpush M., Yong H.H., Borland R., Reid J.L., Hammond D. Smokers with financial stress are more likely to want to quit but less likely to try or succeed: findings from the International Tobacco Control (ITC) Four Country Survey. Addiction (Abingdon, England) 2009;104(8):1382–1390. DOI: https://doi.org/10.1111/j.1360-0443.2009.02599.x
20. Siahpush M., Spittal M., Singh G.K. Smoking cessation and financial stress. Journal of public health (Oxford, England) 2007;29(4):338–342. DOI:  https://doi.org/10.1093/pubmed/fdm070
21. Бирюкова А.И. Статистический анализ изменений в потреблении табачной продукции в условиях пандемии COVID-19. Вопросы статистики 2022;29(5):110-118. DOI: 10.34023/2313-6383-2022-29-5-110-118
22. Стадник Н.М., Никитина С.Ю., Сахарова Г.М., Антонов Н.С., Салагай О.О. Распространенность потребления табачной и никотинсодержащей продукции в Российской Федерации: анализ тенденций в 2019-2022 гг. Демографическое обозрение 2024;11(1): 37-60. DOI: 10.17323/demreview.v11i1.20931
23. Засимова Л.С., Колосницына М.Г., Коссова Т.В., Шелунцова М.А., Бирюкова А.И., Макшанчиков К.Н., Золотарева А.А. Изменения в здоровом образе жизни в период пандемии COVID-19 и государственная политика: систематический обзор исследований. Социальные аспекты здоровья населения [сетевое издание] 2024;70(2):12. Режим доступа:http://vestnik.mednet.ru/content/view/1592/27/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2024-70-2-12
24. Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ (RLMS HSE) [Интернет]. Режим доступа: http://www.cpc.unc.edu/projects/rlms и http://www.hse.ru/rlms (Дата обращения: 3 августа 2025).
25. Prawitz A., Garman E., Sorhaindo B., O’Neill B., Kim J., Drentea P. Incharge financial distress/financial well-being scale: Development, administration, and score interpretation. Journal of Financial Counseling and Planning 2016:17(1):34-50.
26. Shapiro G., Burchell B. Measuring financial anxiety. Journal of Neuroscience, Psychology, and Economics. 2012;5(2): 92-103. DOI: 10.1037/a0027647
27. Archuleta K., Dale A., Spann S. College students and financial distress: Exploring debt, financial satisfaction, and financial anxiety. Journal of Financial Counseling and Planning 2013;24(2):50-62.
28. McLeod G.F., Horwood L.J., Fergusson D.M., Boden J.M. Life-stress and reactivity by gender in a longitudinal birth cohort at 30 and 35 years. Social psychiatry and psychiatric epidemiology 2016;51(10):1385–1394. DOI: 10.1007/s00127-016-1254-z
29. Smith P.H., Kasza K.A., Hyland A., Fong G.T., Borland R., Brady K., et al. Gender differences in medication use and cigarette smoking cessation: results from the International Tobacco Control Four Country Survey. Nicotine & tobacco research: official journal of the Society for Research on Nicotine and Tobacco 2015;17(4):463–472. DOI: 10.1093/ntr/ntu212
30. Li M., Okamoto R. Gender differences and smoking cessation in the Japanese smoking cessation treatment program. Tobacco induced diseases 2020;18:95. DOI: https://doi.org/10.18332/tid/128497
31. Allen A.M., Oncken C., Hatsukami D. Women and Smoking: The Effect of Gender on the Epidemiology. Health Effects, and Cessation of Smoking. Current addiction reports 2014;1(1):53–60. DOI: https://doi.org/10.1007/s40429-013-0003-6
32. Кузнецова П.О. Почему не снижается курение у женщин: результаты микроанализа. Женщина в российском обществе 2019;(3):91-101. DOI: https://doi.org/10.21064/WinRS.2019.3.7.).
33. Калабихина И.Е., Кузнецова П.О. Гендерные аспекты табачной эпидемии в России. Журнал Новой экономической ассоциации 2019;(4):143-162. DOI:  https://doi.org/10.31737/2221-2264-2019-44-4-5.).
34. Gallus S., Asciutto R., Muttarak R., Pacifici R., La Vecchia C., Lugo A. Which group of smokers is more vulnerable to the economic crisis? Public health 2016;134:34–38. DOI:  https://doi.org/10.1016/j.puhe.2015.11.023

References

1. Bradley SE, Sherwood PR, Kuo J, Kammerer CM, Gettig EA et al,. Perceptions of economic hardship and emotional health in a pilot sample of family caregivers. Journal of Neuro-Oncology. 2009;93(3):333–342. doi: 10.1007/s11060-008-9778-z.
2. EMISS. Available from: https://www.fedstat.ru/indicator/63004. (Date accessed: Aug 1, 2025)
3. Bogdanov MB, Lebedev DV. Struktura i dinamika kureniya v Rossii v 1994–2016 gg [Structure and Dynamic of Tobacco Consumption in Russia, 1994–2016]. Vestnik Rossiyskogo monitoringa ekonomicheskogo polozheniya i zdorov'ya naseleniya NIU VShE (RLMS–HSE): sbornik nauch. statey / pod red. P.M. Kozyreva. – M.: Izdatel'skiy dom NIU VShE 2018:149–171. (In Rus.).
4. Ermakov SA. Otsenka makroekonomicheskikh posledstviy vliyaniya kureniya na proizvoditel'nost' v Rossii [Assessing the Macroeconomic Impact of Smoking on Productivity in Russia]. WP15/2011/01. – M.: ID NIU VShE 2011:60. (In Rus.).
5. Shaw, Benjamin, Agahi, Neda, Krause, Neal. Are Changes in Financial Strain Associated With Changes in Alcohol Use and Smoking Among Older Adults?*. Journal of studies on alcohol and drugs 2011;72:917-25. DOI: 10.15288/jsad.2011.72.917.
6. He Y, Shang C, Chaloupka FJ. The association between cigarette affordability and consumption: An update. PloS one 2018;13(12):e0200665. DOI: https://doi.org/10.1371/journal.pone.0200665
7. Bruguera P, Reynolds J, Gilvarry E, Braddick F, Marath-Veettil AL, et al. How does Economic Recession Affect Substance Use? A Reality Check with Clients of Drug Treatment Centres. The journal of mental health policy and economics 2018;21(1):11–16.
8. Gendall P, Hoek J, Stanley J, Jenkins M, Every-Palmer S. Changes in Tobacco Use During the 2020 COVID-19 Lockdown in New Zealand. Nicotine & tobacco research: official journal of the Society for Research on Nicotine and Tobacco 2021;23(5):866–871. DOI: https://doi.org/10.1093/ntr/ntaa257
9. Ruhm CJ. Are Recessions Good For Your Health? Quarterly Journal of Economic 2000;115(2):617-650.
10. Ruhm CJ. Healthy living in hard times. J Health Econ 2005;24:341-63.
11. Filippidis FT, Gerovasili V, Millett C, Tountas Y. Medium-term impact of the economic crisis on mortality, health-related behaviours and access to healthcare in Greece. Scientific reports 2017;7:46423. DOI: https://doi.org/10.1038/srep46423
12. Jofre-Bonet M, Serra-Sastre V, Vandoros S. The impact of the Great Recession on health-related risk factors, behaviour and outcomes in England. Social science & medicine (1982) 2018;197:213–225. DOI: https://doi.org/10.1016/j.socscimed.2017.12.010
13. Ásgeirsdóttir TL, Corman H, Noonan K, Reichman NE. Lifecycle effects of a recession on health behaviors: Boom, bust, and recovery in Iceland. Economics and human biology 2016;20:90–107. DOI: https://doi.org/10.1016/j.ehb.2015.11.001
14. Compton WM, Gfroerer J, Conway KP, Finger MS. Unemployment and substance outcomes in the United States 2002-2010. Drug and alcohol dependence 2014;142:350–353. DOI: https://doi.org/10.1016/j.drugalcdep.2014.06.012
15. Gallus S, Ghislandi S, Muttarak R. Effects of the economic crisis on smoking prevalence and number of smokers in the USA. Tobacco control 2015;24(1):82–88. DOI: https://doi.org/10.1136/tobaccocontrol-2012-050856
16. Blakely T, van der Deen FS, Woodward A, Kawachi I, Carter K. Do changes in income, deprivation, labour force status and family status influence smoking behaviour over the short run? Panel study of 15,000 adults. Tobacco control 2014;23(e2):e106–e113. DOI: https://doi.org/10.1136/tobaccocontrol-2012-050944
17. Siahpush M, Borland R, Scollo M. Smoking and financial stress. Tobacco control. 2003;12:60-6.
18. Siahpush M, Carlin JB. Financial stress, smoking cessation and relapse: results from a prospective study of an Australian national sample. Addiction (Abingdon, England) 2006;101(1):121–127. DOI: https://doi.org/10.1111/j.1360-0443.2005.01292.x
19. Siahpush M, Yong HH, Borland R, Reid JL, Hammond D. Smokers with financial stress are more likely to want to quit but less likely to try or succeed: findings from the International Tobacco Control (ITC) Four Country Survey. Addiction (Abingdon, England) 2009;104(8):1382–1390. DOI: 10.1111/j.1360-0443.2009.02599.x
20. Siahpush M, Spittal M, Singh GK. Smoking cessation and financial stress. Journal of public health (Oxford, England) 2007;29(4):338–342. DOI: 10.1093/pubmed/fdm070
21. Birjukova AI. Statisticheskiy analiz izmeneniy v potreblenii tabachnoy produktsii v usloviyakh pandemii COVID-19 [Statistical Analysis of Changes in Tobacco Consumption amid the COVID-19 Pandemic]. Voprosy Statistiki 2022; 29(5): 110-118. (In Rus.). DOI: 10.34023/2313-6383-2022-29-5-110-118
22. Stadnik NM, Nikitina SYu, Sakharova GM, Antonov NS, Salagay OO. [Prevalence of tobacco and nicotine-containing product consumption in the Russian Federation: analysis of trends in 2019–2022.]. Rasprostranennost' potrebleniya tabachnoy i nikotinsoderzhashchey produktsii v Rossiyskoy Federatsii: analiz tendentsiy v 2019-2022 gg. Demograficheskoe obozrenie 2024; 11(1): 37-60. (In Rus). DOI: https://doi.org/10.17323/demreview.v11i1.20931
23. Zasimova LS, Kolosnitsyna MG, Kossova TV, Sheluntсova MA, Biryukova AI, Makshanchikov KN, Zolotareva A [Changes in healthy lifestyle during COVID-19 and state policy: a systematic review]. Social'nye aspekty zdorov'a naselenia [serial online] 2024;70(2):12. Available from: http://vestnik.mednet.ru/content/view/1592/27/lang,ru/. DOI: 10.21045/2071-5021-2024-70-2-12. (In Rus.).
24. The Russia Longitudinal Monitoring Survey (RLMS) [Online]. [cited 2025 Aug 3]. Available from: http://www.cpc.unc.edu/projects/rlms
25. Prawitz A, Garman E, Sorhaindo B, O’Neill B, Kim J, Drentea P. Incharge financial distress/financial well-being scale: Development, administration, and score interpretation. Journal of Financial Counseling and Planning 2016:17(1):34-50.
26. Shapiro G, Burchell B. Measuring financial anxiety. Journal of Neuroscience, Psychology, and Economics. 2012;5(2): 92-103. DOI: 10.1037/a0027647
27. Archuleta K, Dale A, Spann S. College students and financial distress: Exploring debt, financial satisfaction, and financial anxiety. Journal of Financial Counseling and Planning 2013;24(2):50-62.
28. McLeod GF, Horwood LJ., Fergusson DM., Boden JM. Life-stress and reactivity by gender in a longitudinal birth cohort at 30 and 35 years. Social psychiatry and psychiatric epidemiology 2016;51(10):1385–1394. DOI: https://doi.org/10.1007/s00127-016-1254-z
29. Smith PH, Kasza KA, Hyland A, Fong GT, Borland R, Brady K, et al. Gender differences in medication use and cigarette smoking cessation: results from the International Tobacco Control Four Country Survey. Nicotine & tobacco research: official journal of the Society for Research on Nicotine and Tobacco 2015;17(4):463–472. DOI: https://doi.org/10.1093/ntr/ntu212
30. Li M, Okamoto R. Gender differences and smoking cessation in the Japanese smoking cessation treatment program. Tobacco induced diseases 2020;18:95. DOI: https://doi.org/10.18332/tid/128497
31. Allen AM, Oncken C, Hatsukami D. Women and Smoking: The Effect of Gender on the Epidemiology. Health Effects, and Cessation of Smoking. Current addiction reports 2014;1(1):53–60. DOI: https://doi.org/10.1007/s40429-013-0003-6
32. Kuznetsova P.O. Pochemu ne snizhaetsya kurenie u zhenshchin: rezul'taty mikroanaliza [Why The Number Of Smoking Women Does Not Decrease: A View From The Microanalysis Level]. Zhenshchina v rossiyskom obshchestve 2019(3):91-101. DOI: https://doi.org/10.21064/WinRS.2019.3.7.). (In Rus.).
33. Kalabikhina IE, Kuznetsova PO. Gendernye aspekty tabachnoy epidemii v Rossii [Gender aspects of the tobacco epidemic in Russia]. Zhurnal Novoy ekonomicheskoy assotsiatsii 2019(4):143-162. DOI: https://doi.org/10.31737/2221-2264-2019-44-4-5.). (In Rus.).
34. Gallus S, Asciutto R, Muttarak R, Pacifici R, La Vecchia C, Lugo A. Which group of smokers is more vulnerable to the economic crisis? Public health 2016;134:34–38. DOI:  https://doi.org/10.1016/j.puhe.2015.11.023

Дата поступления: 05.08.2025

Добавить комментарий

Пожалуйста оставляйте комментарии только по теме. Вы можете оставить свой комментарий любым браузером кроме Internet Explorer старше 6.0
Имя:
E-mail
Комментарий:
Код:*