УДК: 613.817:613.96(470+571)

Рыбакова Л.Н.
Институт социологии РАН, Москва

Concealed sense of alcohol behaviour
Rybakova L.N.
Institute of Sociology, Russian Academy of Sciences, Moscow

Ключевые слова: социальная норма, аномия, постмодернизм, ритуал, сообщество, повседневная культура, сухая алкоголизация, социальное поведение, праздник.

Key words: social norm, anomy, postmodernism, ritual, social unit, everyday culture, quasi-alcohol consumption, social behavior, entertainment.

В научной литературе описаны характеристики современного этапа развития общества, которые позволяют считать наблюдаемое нарастание алкоголизации населения естественным процессом. В культуре постмодерна поверхностность и недостаток глубины согласуются с ослаблением когнитивных моментов и саморегуляции в социальной деятельности. Ослабление эмоций или аффектов проявляется в поиске чрезвычайных ощущений, в пренебрежении к «обычным», повседневным радостям жизни и в стремлении моделировать свое самочувствие тем или иным образом. Утрата временной перспективы, неспособность различать прошлое, настоящее и будущее преломляется в своего рода катастрофические ориентации и отказ от планирования, предвидения последствий сегодняшних решений. Теоретик постмодернизма Ф. Джеймсон [см. 5, с. 548] предлагает образ современного общества, где люди плывут по течению и не способны постичь социальную систему или бурно растущую культуру, в которой они живут.

Постмодернизм современного этапа цивилизации накладывается в России на проявления аномии переходного периода, что в результате обостряет противоречивые тенденции социального поведения. С одной стороны, обесценивается индивидуальная самобытность, и превалирующее значение получает поток, в котором «по воле волн» движется индивидуальная судьба заодно с массами таких же других. Индивид не стремится построить свою линию жизни, усиливается фатализм, особый «пофигизм». С другой стороны, именно в таких условиях неопределенности и эклектики особый вес приобретает гибкость и креативность индивидуальной стратегии выживания или успеха. Разрабатываются новые адаптивные механизмы, одним из которых являются «знакомства», коррупционные связи.

В такого рода динамике социальных изменений большое значение имеют механизмы социальной устойчивости, передачи жизненного и социального опыта от поколения к поколению, а также викарного научения. В этих целях общество поддерживает механизмы социального наследования в виде ритуалов и традиций. Можно говорить, например, о традиции «отмечать» важные жизненные события в специально организованных ситуациях алкогольного поведения, в которых алкоголь приобретает символическое значение совместности. Он оформляет ситуацию: выбирается и готовится место, готовятся определенные закуски и угощения, соответствующие спиртные напитки. Так, на свадьбе обеспечивается обилие алкоголя и разнообразной сытной пищи, а на поминках кушанья должны быть несолеными, предусмотрены определенные блюда (кутья, кисель и т. п.), злоупотребление алкоголем считается особо неприличным. Традиция застолий ориентирована на совместную деятельность – будь то физическая работа или вербальное общение – вокруг употребления алкоголя «с радости», «с горя», «в честь», «в память», «по случаю» и т. п.

Потребление алкоголя как социальное поведение характеризуется следующими чертами, которые свое наиболее яркое воплощение находят в застолье:

1. эта групповая деятельность предполагает социальное вознаграждение в форме новых или качественно иных знакомств, поддержания доброжелательных отношений, укрепления авторитета, демонстрации власти или признательности и т. п. В интервью с Беном (16 лет, школьник) мы находим подтверждение тому, что совместной выпивкой отмечается иной уровень социальных отношений: «…ведь алкоголь действует ну что ли как эффект плацебо, ну я не знаю, то есть его принял, как бы выпил, ну и всё, он не то чтобы тебе друг, ты с ним пил, грубо говоря, может быть это так принято в этой стране, может быть так принято именно у нашего поколения. Выпил – он тебе всё, он твой знакомый, сразу видишь, а, я вот с тем пил, нормальный парень, ничего, вот так вот»;
2. алкогольное поведение предполагает обращение к социальным ресурсам, которыми распоряжается общество (производство, продажа, ассортимент, цены, магазины или рестораны и т. п.), т. е. существует материальная инфраструктура, обеспечивающая условия для алкогольного поведения как особой социальной деятельности;
3. употребление алкоголя осуществляется в процессе взаимодействия с другими социальными субъектами – индивидами, группами (обслуживающий персонал в кафе, зрители в кинозале), институтами (экономика, правопорядок). Это взаимодействие осуществляется по определенным правилам, которые регулируются как общественными нормами, так и индивидуальными представлениями об уместности. Причем одно из правил заключается в том, что в состоянии опьянения случается или допускается нарушение общепринятых правил.

В этом контексте застолье с социологической точки зрения является ситуацией, предусматривающей социальные условия алкогольного поведения. Застолье проявляет культурные традиции данного общества, определенной социальной группы или конкретного сообщества. Так, в одном из социологических опросов школьников в Северном Измайлово в Москве (1980-ые гг.) было замечено, что старшеклассники регулярно употребляют спиртные напитки в компаниях своих сверстников. Однако дети из «хороших» семей (социальный статус родителей) редко попадались пьяными на глаза знакомых, а подростки из семей более низкого социального статуса (образование родителей, доход и должность) чаще попадали в милицию в состоянии опьянения. Анализ показал, что это различие было обусловлено главным образом ритуальной стороной употребления спиртных напитков: «благополучные» дети – в застолье, а «трудные» – в парке, в подъезде, на детской площадке, без закуски и т. п. Соответственно, «благополучные» ускользали от социального контроля, а публичное поведение «трудных» учащихся подвергалось санкциям как нарушение социальной нормы.

П. Шихирев [8, с.18-19] указывает, что первые уроки алкоголизации («сухая алкоголизация») ребенок получает во время застолий в семье: «…с удовольствием и соблюдением мельчайших деталей дошкольники воспроизводят сценарий своей будущей жизни, где выпивка, «как у больших», занимает важное место». Он называет этот процесс обучения «сухой алкоголизацией», потому что все это проходит во время чаепитий или игры, и опьянение и алкогольное поведение воспроизводятся на основании наблюдений. Семья может выступить и как пропагандист, и как разоблачитель мифов, циркулирующих в общественном сознании, о якобы позитивных свойствах алкоголя. Нормы, которые она задает, в т. ч. норма отношения к алкоголю, обладают особой устойчивостью именно потому, что они фиксируются еще до созревания способности критически осмысливать и оценивать увиденное.

Традиция социального алкогольного поведения – застолье – выходит за рамки семьи, подкрепляемая праздниками с «чаепитием» в детском саду и школе. День рождения, Новый год и другие праздники считаются в семьях подростков поводом для употребления «детского шампанского», «безалкогольного пива», некрепкого вина, разбавленного компотом и т. п. «Сухая» и не совсем сухая алкоголизация несовершеннолетних силами родителей проявляет социальную функцию алкоголя – способствовать взаимодействию людей формально (собирая вместе) и неформально (растормаживая, создавая приподнятое настроение).

Традиционное представление родителей о застолье как социальном ритуале становится камнем преткновения в спорах со школой при организации выпускных вечеров. Родители считают возможным на пороге взрослой жизни «позволить» детям спиртное, а учителя настаивают на соблюдении закона, устанавливающего норму трезвости для несовершеннолетних. На встрече с учителями мы услышали, что большинство из них не согласны с родителями, которые считают допустимым употребление алкоголя подростками с ведома родителей в присутствии учителей. Они считают необходимым обучение алкогольному поведению оставить за порогом школы и возложить целиком на родителей. В этой связи можно напомнить о необходимости разделять «детские» и «взрослые» социальные нормы. Защита детства требует ограждения детского организма и неокрепшей психики от вредных воздействий – алкоголя, табака, порнографии, инфекций, травм, стрессов и т. д. «Исключения» в виде спиртных напитков на детских праздниках не подтверждают правило, а размывают норму. Социальная норма подкрепляется, если окружающие реагируют на ее нарушение с осуждением. Если этого не происходит, она исчезает.

Примечательно, что в ходе бесед с девятиклассниками средней во всех смыслах школы мы неоднократно обнаруживали, что праздники у подростков ассоциируются преимущественно с желудочными удовольствиями. Наблюдения за празднованием Дня города в ближайшем Подмосковье также показывают, что усилия властей направлены главным образом на «смачивание» гуляний пивом и шашлыками или сладостями. В такие дни благоразумные граждане воздерживаются от посещения учреждений культуры и других общественных мест. Можно согласиться с резковатым по форме высказыванием корреспондента газеты «Взгляд» А. Альчук: «Россия – страшно недопотребившая страна, которая сейчас находится в состоянии энтузиастического пищеварения, убивающего…мысль. Люди упиваются возможностью покупать красивые вещи, ездить по миру…». Хочется добавить, «упиваются» в прямом смысле.

Семейные застолья сохраняют традиции социального взаимодействия. Подростки отмечают, что застолья бывают не очень часто. В гости ходят друг к другу преимущественно родственники и близкие друзья. Приведем несколько примеров. По данным нашего он-лайн опроса в 11 крупных городах (611 человек), большинство опрошенных потребителей Интернета пьют спиртное в кругу друзей в домашней обстановке. 16-летняя школьница, проживающая с родителями, регулярно участвует в больших застольях родственников, поскольку поводов бывает достаточно: у нее одних только бабушек 12. В этом кругу застолье – угощение, выпивка, общение, песни, танцы. Девушке разрешается выпить бокал вина. «Последнее время» ей надоедает долго сидеть с ними, и она уходит гулять к своим старшим друзьям. 17-летний Богдан «с недавних пор» получил разрешение на «бокальчик шампанского» в Новый год. На день рождения спиртное по-прежнему не разрешено. Для него праздник обходится без застолий, это прежде всего свобода от занятий, тренировок, обязательств, возможность поехать с друзьями в Москву, погулять по улицам, посидеть в парке. Для Алексея (16 лет) праздник отличается от будней уже тем, что можно пообщаться с отцом, который много работает. Спиртным из домашнего бара его могут угостить родители, с закуской. Запрета нет, но и стремления к спиртному тоже. У Люси (17 лет), проживающей с матерью, застолий не бывает (мать «увлекается» спиртным после работы почти ежедневно). Бен (16 лет) уже устал от семейных ссор и «перерос» беспокойную дворовую компанию. Дома всегда есть спиртное, поэтому он смакует напитки в одиночестве, в тишине – «так мне спокойнее», никто не полезет на крышу, не будет ничего ломать и т. п.

Приведенные примеры из интервью показывают, что семейное застолье бывает не у всех подростков. Выше говорилось, что родители, «угощающие» подростка спиртными напитками, ослабляют его установку на трезвость до совершеннолетия, которая не сможет испариться из психического опыта без положительного следа. Однако есть и другая сторона этой социальной ситуации: подросток видит примеры умелого обращения с алкоголем, наследует ритуалы уважительного, доброжелательного обращения в застолье, учится разумному алкогольному поведению в культурных условиях. Так, Ксюша (17 лет), выросшая в семье «буйного алкоголика», отрицательно относится к злоупотреблению алкоголем, но на день рождения угощает друзей «хорошими напитками в красивых бокалах, свечи и вообще, …чтобы всё красиво…»

Продолжая разговор о застолье как ситуации передачи социального опыта поколений в семье, необходимо затронуть проблему обучения «культурпитейству», которая имеет своих сторонников и противников. В интервью со старшеклассниками мы выяснили, что в некоторых классах экскурсии и культпоходы используются школьниками как ситуации, благоприятствующие опьянению: все вместе, не в школе, хорошее настроение, событие. Очевидно, что эта традиция не предполагает застолья, потому что нужно употребить тайком – значит, ей будут следовать те, кто не имеет положительного опыта застолий (вспомним пример со школьниками в опросе в Северном Измайлово). Некоторые компании старшеклассников все же ухитряются следовать традициям, представленным в застолье: перед спектаклем или музеем (а иногда после) планируется посещение кафе, благо родители снабжают деньгами и не контролируют расходы.

Застолье как форма обучения «культурпитейству» используется матерью одной из старшеклассниц. По профессии учительница, она обеспечивает праздники, прогулки, выезды на природу для 17-летней дочери с друзьями (ровесники и несколько старше) угощением со спиртным. По ее мнению, подросткам лучше в юном возрасте познакомиться с алкоголем, «нагуляться», чтобы ничего привлекательного в «запретном плоде» не видеть. Парадоксальный подход, о котором мы услышали в пересказе подруги этой девочки, заслуживает, на наш взгляд, отдельного исследования. Думается, этот пример не уникален.

10-классница (17 лет) рассказала на фокус-группе, что в ее семье часто бывают споры между родителями и дедушкой по поводу спиртного для девочки. Родители – за трезвость. Но дедушка еще в прошлом году, в преддверии выпускного за 9 класс, настаивал на необходимости «подготовить» подростка к знакомству с алкоголем: «на выпускном ведь все обязательно будут пить». В этой семье бабушка готовит вкусные настойки, узнали мы от девочки.

Приведенные примеры обнаруживают противоречие: закон ограждает несовершеннолетних от алкогольных проб, но семейное окружение нарушает эту норму из лучших побуждений. Медицинская общественность не обсуждает проблему с родителями и не объясняет вреда на данный момент, аргументируя возможными негативными последствиями в отдаленном будущем. Педагогическое сообщество также выключено из этой сферы и мало может влиять на ход событий. Остаются призывы к детскому благоразумию на уроках биологии. И получается, что знания о вреде алкоголя у подростков есть, убеждений нет, и поведенческие привычки носят противоположный или непоследовательный характер.

Совсем другая картина социальных взаимодействий вокруг алкоголя складывается в компании вне семьи. По свидетельствам старшеклассников и 20-летних работающих молодых людей, если компания собирается в кафе, то каждый заказывает себе то, что будет пить и есть индивидуально. Это «централизованно» не регулируется. Собираясь в баре, ресторане, каждый сидит рядом со своей бутылкой и не угощает собеседников. Таким образом, понятие «собутыльник» становится анахронизмом. Общего застолья также не получается, когда компания выезжает «на природу». Закупается ящик пива, ящик водки, закуска (соответственно финансам). Если денег мало, то пива много, а на закуску немножко чипсов. Часто готовят шашлыки. Еще до шашлыков «разогреваются» пивом, каждый независимо от остальных. Потом все заняты какими-то делами, общением. Застолья как такового нет – ходят, разговаривают вперемешку, попивают. Ни тостов, ни общих разговоров. Совместности застолья нет, вместо этого – публичное алкогольное поведение.

По материалам одного из блогов, групповые выпивки на рабочем месте, в частности, в офисах, допустимы и иногда приветствуются: «Пятница – это уже почти традиция, не СИЛЬНО, но стресс снять надо. А при дураках-начальниках и общем бардаке в конторе – иногда и среди недели не навредит». В некоторых компаниях «до кризиса» популярны были «корпоративы»: «У нас считается нормальным под легким «теплом» завести с шефом разговор «ни о чем» – и я считаю, это правильно. Нет, не пить правильно, правильно – иногда раскрепоститься….рюмка-другая просто снимет зажатость и вы узнаете себя и других как людей, а не как коллег…Но!!!...»

«Все зависит от того, насколько ты дорожишь своей работой и любишь ее. Если это не влияет на результат, что ж – вперед, тем более, если мало платят, а отдачи хотят по полной. Если видишь уважительное отношение боссов и ощущаешь это отношение в кошельке – о каком питие может быть речь?»

(Елена): «Из большого опыта офисной жизни скажу компетентно – заглядывание в рюмку на рабочем месте совершенно недопустимо! Весьма обманчивое ощущение «единства и дружбы», а заканчивается все всегда и везде похотливыми выходками сотрудниц и сотрудников… Результат этих попоек всегда сплетни, стыдливые глаза на следующий день, потерянные документы и т. д.»

«Нажралась на корпоративе, объяснилась генеральному в любви (хотя не помню)…Сначала на работе все смотрели странно, сейчас вроде все нормально, но чувствую себя отвратительно. Как жить дальше, думала, уволят за хулиганство, но пока тишина».

«Я работаю не в офисе, но стандартная баня в бригаде каждую пятницу, плюс пару раз в год выезд на шашлыки,… совместные выпивки, корпоративки сближают людей, дают возможность влиться новым, главное не переусердствовать».

Приведенные материалы из Интернета подтверждают актуальность обсуждаемой нами темы. Они помогают понять, что у офисных работников существует потребность не просто в алкоголе, но в застольях («корпоративы», праздники, шашлыки, баня). Видимо, именно ситуации коллективной алкоголизации восполняют утрату чувства общности, солидарности, вызванную «капиталистическими» условиями труда и конкуренцией. Помимо отчасти положительных отзывов большинство участников блога HeadHunter.ru [9, август 2009] высказывают негативное отношение к коллективным выпивкам: «Пить на работе – овчинка выделки не стоит. Обосную: смотреть на поддатое начальство – с души воротит, пить с подчиненными – попытаются сесть на шею, среди всех остальных – по статистике там всегда найдутся люди, способные серьезно испортить настроение и радость от любого мероприятия. Вывод – …оптимально иметь хорошую проверенную компанию единомышленников и заниматься этим только там, где нравится, но только не на работе». Или мнение другого анонима: «А почему никто не спрашивает, нужно ли и можно ли заниматься сексом на работе? Если выпили, то следующий шаг…СЕКС».

Оценивая весь массив высказываний в блоге на эту тему, можно придти к выводу, что застолье на рабочем месте носит характер коллективной пьянки с негативными последствиями. Причем явление это довольно распространенное. Нами обнаружен всего один коммент, затрагивающий вопрос о нормативности или девиантности коллективных выпивок на работе: «Прочитала – удивилась – растерялась – расстроилась, но вопрос возник: Скажите мне, а если я не пью и не занимаюсь сексом на рабочем столе с начальником, это уже выходит за рамки понимания и приличия группы товарищей, или, может, я веду себя аполитично?» Примечательно, что этот вопрос задает «тележурналистка Люда» в отличие от офисных работников, составивших основную массу участников дискуссии на сайте HeadHunter.ru в августе 2009 г. Проведенный сайтом опрос выявил, что 70% офисных сотрудников употребляют алкоголь на рабочем месте. Среди них «по праздникам» – 19%, «отмечают события» (Новый год, день рождения и т. п.) – 52%. Таким образом, ситуации застолья в офисах – популярная традиция. Встречается также суждение, что «в информационных технологиях, продажах, маркетинге, журналистике тяжело встретить трезвенников-язвенников». Это свидетельствует о том, что застолье – а не сам алкоголь – удовлетворяет потребность в подтверждении групповой принадлежности, в ощущении чувства общности, реализует форму социальной деятельности людей.

В нашем он-лайн опросе (611 респондентов из 11 крупных городов) мы задавали вопрос об отношении в компании к тем, кто «перебирает» во время застолья. Ответ «нет таких» дали около четверти респондентов. Несколько большая часть опрошенных указала, что реакция компании на такие факты – «с юмором, подкалывают». Это означает, что быть сильно пьяным в ситуации застолья – не отклонение, а норма среди взрослых работающих людей. Кстати, в опросе учащихся колледжа несколько лет назад мы выявили, что опрошенные не видят нарушения общественного порядка в том, что подросток в кинотеатре сильно пьян. Его не надо выводить из зала, если он никому не мешает, просто «он так отдыхает». На наш взгляд, это свидетельствует о значительной доле терпимого отношения к тем, кто злоупотребляет алкоголем. По всей видимости, молодое поколение вырастает в убеждении, что пить спиртное и не пьянеть от него – абсурд.

В том же он-лайн опросе мы поинтересовались отношением к «трезвенникам» (6,8% опрошенных в течение этого календарного года не употребляли алкоголь даже в малых дозах). Оказалось, что количество трезвенников в окружении наших респондентов незначительно – около 5% указали, что в компании «таких нет». Этот факт может свидетельствовать как об их незначительной доле в популяции, так и о добровольной самоизоляции непьющих. Последнее соображение подсказывает следующую цепочку в рассуждении: вероятно, нормативное поведение в ситуации застолья требует причастности к потреблению алкоголя, т. е. алкоголь – неотъемлемый атрибут социального взаимодействия. Зачем участвовать в застолье, если не употребляешь вместе со всеми алкоголь? Среди предложенных в анкете семи возможных реакций на отказ от употребления алкоголя в застолье превалируют две – «с пониманием» и «спокойно, никак».

Терпимое отношение к трезвенникам и пьяным в застолье свидетельствует о появлении новых тенденций в отношении к алкоголю во взрослой компании. Уже среди 20-летних распространено мнение, что «каждый решает для себя сам – что пить, когда и с кем», а также пить ли вообще. А вот в подростковых компаниях часто имеет место групповое давление потребителей, хотя и ему можно противостоять. Так, Люся (17 лет) рассказала, что ей пришлось уйти со дня рождения в компании сверстников, потому что она не захотела по принуждению пить алкоголь. Именинник настаивал, а затем указал на дверь. В последующем она не стала встречаться с этой компанией. Лиза (16 лет) предпочитает проводить свободное время в компании 20-30-летних, которые ей интереснее, чем ровесники. В холодное время года посиделки в этом кругу проходят в недорогих «кафешках», под пиво или другое спиртное – каждый заказывает себе свое. Если это день рождения, то употребляются более крепкие спиртные напитки. И тогда совместность проявляется в общности времени и места, но не в характере застольного общения: кто-то пьет, кто-то поет, кто-то пляшет (может, и на столе), кто-то дерется («это там, подальше, не здесь»).

Таким образом, застолье как форма коллективного поведения удовлетворяет потребность человека в общении со своей референтной группой и потребность в принадлежности к некоторой общности. Застолье реализует функцию солидаризации индивидов. Оно носит характер ритуала с четкими правилами. Очень часто оно представляет собой культурное оформление алкогольного поведения: по какому поводу собирается компания, какой алкоголь и в какой мере употребляется, как организуется совместная деятельность (иногда тамада, иногда хозяин дома, иногда «виновник торжества»). Русское застолье отличается от грузинского меньшей нормированностью. В последнем существует строгий регламент «тостирования», не допускается потеря контроля над собой и характером общения, требуется проявление уважения к каждому из участников, демонстрируется единство собравшихся на фоне доброжелательного климата.

Аналогичный характер носит групповое употребление наркотиков, о котором мы писали [6, с. 69-75]. Присутствие при варке и распределении самодельного зелья, использование общих или совместных шприцев, иголок оказывается для наркозависимых важным социальным механизмом сплочения группы и защиты от враждебного окружения. Застолье наркозависимых, как и праздничное застолье вокруг алкоголя, служит охране групповых границ в социуме. Можно усмотреть параллели двух процессов: с нарастанием приватности и повышением значения семейных ценностей в противовес патриотическим [см. 1] в российском обществе отмечается превалирование домашнего потребления в кругу близких над публичным – в кафе, баре, ресторане. Высказывания в блоге на тему коллективных выпивок в офисах также выявляют предпочтения «келейной обстановки, узкого круга своих», не в пользу широких «корпоративов». Кстати, «корпоративы», которые некоторое время назад насаждались довольно активно в крупных компаниях, были предназначены для поддержания сплоченности коллектива и лояльности отдельных сотрудников. Обеспечивались условия для «расслабления», чтобы «поближе узнать друг друга». Эта тенденция подчеркивает значение застолья как ситуации тесного «душевного» общения участников в дружеской неформальной обстановке, укрепляющей дух подлинного единства, совместности. Сейчас эта практика, по общему впечатлению, сокращается под предлогом «кризиса». Думается, что не только финансовые причины стоят за этим.

Вместе с тем мы обнаружили в своих исследованиях с использованием качественных методов понимающей социологии (лейтмотивные интервью со старшеклассниками, фокус-группы с учителями, с учащимися, анализ обсуждений на форумах в Интернете), что застолья как ритуал обнаруживают новые тенденции, разрушающие совместность участников. Это касается отсутствия организационного начала в общении, индивидуализированного потребления напитков при сниженном групповом давлении в сторону единообразия действий. Так, даже 10-классники рассказывали на фокус-группе, что если компания выбирается на прогулку, то не всегда организуется общее застолье, и алкоголь часто употребляется индивидуально – у каждого своя бутылка пива или банка коктейля. Один 40-летний знакомый на встрече одноклассников в баре был немало удивлен своему наблюдению, что за столом каждый сидел «в обнимку» со своей бутылкой спиртного, и угощение соседей своим напитком случалось лишь после определенного уровня собственного «насыщения». Такие тенденции к разобщению, разрушению совместности в коллективном по характеру поведении выявляют, на наш взгляд, нарастание патологического отношения к алкоголю: из символа он становится лекарством или просто съедобным продуктом. Духовная составляющая групповой алкоголизации – братство, близость, единение – опускается до «позволить себе», «угоститься» спиртным наряду с другими гастрономическими удовольствиями. По данным И.Л. Первовой, 70% опрошенных (преимущественно молодежная выборка, Санкт-Петербург) не признают опасности втягивания в зависимость от алкоголя, несмотря на частое употребление спиртных напитков. Это «требует интенсивной разъяснительной и просветительской работы» [4, с. 196] с молодежью за рамками уроков биологии.

О нарастании обыденного злоупотребления алкоголем в популяции свидетельствует также чисто медицинский показатель, использованный в социологических опросах – частота употребления алкоголя. В нашем он-лайн опросе (611 пользователей Интернета) не менее раза в неделю спиртное, включая самые небольшие дозы (чаще всего это пиво) употребляет около 30% респондентов. По данным ВЦИОМ середины 2009 г., 8% населения выпивает несколько раз в неделю. Этот показатель наиболее высок в малых городах (44%) и среди 18-24-летних (12%). По данным медицинской статистики с поправкой на «коэффициент доверия», в России около 10% населения, т. е. около 13,5 млн человек больны алкоголизмом [2, с. 24]. Там же предлагается оценить масштабы этого показателя применительно к трудоспособному населению.

Подводя итог изложенного, можно обратиться к темам общественной солидарности и социальных механизмов сплочения граждан страны. Многими исследователями и практиками установлено, что взаимная социальная поддержка индивидами друг друга трудно реализуется в нашей стране и слабо проявляется в системе ценностных ориентаций. Мы попытались рассмотреть застолье как ритуал социального взаимодействия не в контексте «культурпитейских» традиций, а с точки зрения формирования чувства общности, совместности в узком кругу соучастников. Можно констатировать, что в ряде случаев застолье сохраняет свою функцию катализатора социального обмена, создания и расширения социальных сетей, вносит вклад в конструирование социальной идентичности. Участие в застолье входит в комплекс обязанностей по поддержанию социальной солидарности, принимает форму долга перед группой. В подростковой среде это проявляется в форме группового давления, в более старших возрастах участники застолья следуют традиции.

Вместе с тем возможно обоснованное утверждение, что застолье является малой моделью формирования общественной солидарности в ходе общероссийских праздников. Советская общественная система укрепляла себя всеобщими ритуалами демонстраций трудящихся и широких застолий, которые обеспечивали чувство если не «пролетарской солидарности», то принадлежности к большой социальной группе. Современные застолья, сохраняясь в рамках традиций, меняют свою организацию, теряют функцию сплочения. Они иногда превращаются в схематизированную форму индивидуального потребления в публичных условиях, что соответствует выводам западных теоретиков об аномизации общества, о снижении уровня социальных потребностей, гедонистической ориентации и потере обществом перспективы движения.

Мы пытались показать, что застолья представляют собой неотъемлемый элемент социального поведения, который при определенных условиях приобретает утрированно физиологический характер. Отношение к алкоголю как продукту, упрощение ритуалов его употребления сопутствует злоупотреблениям спиртными напитками. Думается, публичное употребление алкоголя не может быть противопоставлено домашнему именно благодаря традициям застолья, которое регулирует процессы потребления и придает им смысл сплочения. Ограничение возможностей бродить по улице с бутылкой пива или баночкой коктейля, как бы наивно это ни звучало, со временем может способствовать возврату к возрождению атмосферы застолья. Скорее всего, этот процесс требует поддержки в СМИ. Ясно, что запреты, ограничения доступности не помогут изъять алкоголь из жизни людей. 12 августа в Сочи на совещании по предотвращению роста алкоголизации в стране Президент Д.А. Медведев констатировал: «За последние годы уже предпринят ряд мер – ужесточены условия производства и оборота алкогольной продукции, ограничена достаточно серьезно реклама спиртного, более строгим стало наказание за вождение автомобиля в нетрезвом виде, но о качественных изменениях говорить пока не приходится… Если говорить откровенно, я думаю, что вообще… ничего не помогло» [цит. по 3, с. 3]. Эти слова подтверждают мысль о том, что отношение к алкоголю укоренилось в системе потребностей индивидов и групп таким образом, что внешние ограничения могут лишь моделировать его, но не уничтожать. Застолье как ритуал социального поведения предполагает мягкие формы моделирования через общественное мнение, нормативные представления, реакцию окружающих.

Список литературы

1. Возьмитель А.А. Ценностно-нормативное содержание образа жизни в советской и постсоветской России. С. 150-168 // Россия реформирующаяся. Ежегодник. Отв.ред. М.К. Горшков. Ежегодник. Вып.8. М.: ИС РАН, 2009. 463 с.
2. Кошкина Е.А., Павловская Н.И., Ягудина Р.И., Куликов А.Ю., Усенко К.Ю., Земскова Н.А. Медико-социальные и экономические последствия злоупотребления алкоголем в России //Наркология. 2009. № 11. С. 29-34.
3. Новости российского и мирового наркологических сообществ //Наркология. 2009. № 12. с. 3-8.
4. Первова И.Л. Социальный аспект аддикций. //Журнал социологии и социальной антропологии. 2007. № 4. С. 186-197.
5. Ритцер Дж. Современные социологические теории. 5-е изд. М.: Питер, 2002. 686 с.
6. Рыбакова Л.Н. Реальные и виртуальные наркотические сообщества потребителей наркотиков. В кн.: Социологический анализ девиантного интернет-поведения: криминология, наркотизация, алкоголизация. Под ред. М.Е. Поздняковой. М.: Институт социологии РАН, 2007. С. 69-87.
7. Тощенко Ж.Т. Специфические и деформированные виды общественного сознания и социальной практики. В кн.: Социология и общество: пути взаимодействия. М.: Вече, 2010. С. 116-126.
8. Шихирев П.Н. Жить без алкоголя? М.: Наука, 1988. 159 с.
9. Всего 29% россиян не пьют на работе. // Head Hunter.ru URL: http://hh.ru/article.xml?articleId=461

References

1. Vozmitel AA. Tsennostno-normativnoe soderzhanie obraza zhizni v sovetskoy i postsovetskoy Rossii [Regulatory normative contents in mode of life in Soviet/post-Soviet Russia.]. V kn.: Rossiya reformiruyushchayasya (pod red. Gorshkova MK. Ezhegodnik. [In: Gorshkov MK, editor. Russia reforms. Yearbook]; vol. 8. M at 61st Moscow: IS RAN; 2009. p. 150-168.
2. Koshkina EA, Pavlovskaya NI, Yagudina RI, Kulikov AYu, Usenko KYu, Zemskova NA. Mediko-sotsialnye i ekonomicheskie posledstviya zloupotrebleniya alkogolem v Rossii [Medically social and economic consequences of alcohol abuse in Russia]. Narkologiya 2009;(11):29-34.
3. Novosti rossiyskogo i mirovogo narkologicheskikh soobshchestv [Highlights of Russian and World narcology communities]. Narkologiya 2009;(12):3-8.
4. Pervova IL. Sotsialnyy aspekt addiktsiy [Social aspect of addictions]. Zhurnal sotsiologii i sotsialnoy antropologii 2007;(4):186-197.
5. Rittser Dzh. Sovremennye sotsiologicheskie teorii, 5 izd. [Contemporary social theories, 5th ed.]. Moscow: Piter; 2002. 686 p.
6. Rybakova LN. Realnye i virtualnye narkoticheskie soobshchestva potrebiteley narkotikov [Real and virtual communities of narcotics consumption]. V kn.: Sotsiologicheskiy analiz deviantnogo internet-povedeniya: kriminologiya, narkotizatsiya, alkogolizatsiya [In: Pozdnyakova ME, editor. Sociologic analysis of deviated Internet-behavior: criminology, narcotization, alcoholization]. Moscow: Institut sotsiologii RAN; 2007. P. 69-87.
7. Toshchenko ZhT. Spetsificheskie i deformirovannye vidy obshchestvennogo soznaniya i sotsialnoy praktiki [Some patterns of public consciousness and social practice: Specific or deformed?]. V kn.: Sotsiologiya i obshchestvo: puti vzaimodeystviya [In: Sociology and society: ways of interaction]. Moscow: Veche; 2010. p 116-126.
8. Shikhirev PN. Zhit bez alkogolya? [To live without alcohol?]. Moscow: Nauka; 1988. 159 p.
9. Vsego 29% rossiyan ne pyut na rabote. [Only 29% of Russian people do not drink alcohol at the working place]. [Internet]. Head Hunter.ru (HomePage) [cited 2010 Aug 24]. Availabale from: http://hh.ru/article.xml?articleId=461

Добавить комментарий

Пожалуйста оставляйте комментарии только по теме. Вы можете оставить свой комментарий любым браузером кроме Internet Explorer старше 6.0
Имя:
E-mail
Комментарий:
Код:*